Волшебная нить (СИ) - Тартынская Ольга. Страница 31

- Для того чтобы сделать мою жизнь нужной для блага отечества, принести пользу. В юстиции работы более всего, и здесь, мне кажется, я смогу быть истинно полезен для государства. Неправосудие не должно торжествовать, это величайшее в свете несчастие. И величайшее несчастие - умереть, не сделав ничего хорошего, высокого... - добавил он, опустив голову и чувствуя, как пылают его щеки.

Что-то дрогнуло в лице принца Ольденбургского, и голос прозвучал куда мягче, когда он произнес:

- Прежде чем вас запрут, вы проведете в нашей церкви час в покаянной молитве. Ступайте.

Бронский не чувствуя ног вышел из кабинета и направился к церкви Святой Великомученицы Екатерины, учрежденной здесь, в Училище, в память об августейшей матери принца, великой княгине Екатерине Павловне. Храм располагался в средней части третьего этажа. Войдя в церковь, Бронский оглядел реликвии храма (картины Рубенса, Франка и Корреджо, подаренные Училищу директором Пошманом, хоругви трех батальонов ополчения 1812 года, собранные великой княгиней Екатериной Павловной в деревнях у крестьян), встал на колени перед иконой св. Великомученицы и замер в молитве.

Час пролетел как минута, юноша молился об успешном исходе его легкомысленного приключения, молился за близких, друзей и любимых. Совершенно искренне каялся в своих проступках и заблуждениях и. как сын у отца, просил прощения у Всевышнего.

7.

И вот, срок заключения истек, Левушка выходил из него новым человеком. Здесь было передумано столько, сколько за всю жизнь Бронский не передумал. Из книг под арест дозволено было взять лишь Евангелие, и добрая часть времени арестанта уходила на размышления. Левушка уже ни о чем не жалел и не колебался, был готов принять любое решение собственной участи.

И все же не без удовольствия он вспоминал мокрое лицо и оторопь Шеншина и испуганную физиономию квартального, который не посмел вмешаться в разделку аристократов. Вот только досадно ему было, что причиной несостоявшейся дуэли послужило кокетство и нечистая игра графини Забельской. Она решительно не стоила того, чтобы из-за нее гибли.

Несносная интриганка нарочно завлекла и обольстила князя Шеншина, чтобы вызвать ревность у Бронского. Она устраивала Левушке сцены и грозилась отомстить ему за холодность и равнодушие. Орудием мести был избран красавец князь. Конечно, никто не мог знать об этом. Честь женщины, пусть даже такой легкомысленной и порочной, как графиня Забельская, для Бронского была свята. Он стойко выносил роль отверженного любовника, которую ему назначила графиня в свете, но вынести насмешек князя был уже не в силах.

Вернувшись из имения, Бронский не искал встречи с графиней, которая не только не забыла его, но даже более воспылала страстью. Она сама предприняла натиск. Как всегда, воспользовавшись связями, графиня под благовидным предлогом пригласила юного правоведа к себе. Честь ему не позволяла обмануть ожидания женщины, и Левушка явился в назначенный час в дом графини. Он надеялся мирно объясниться, однако вышло иначе.

Его встретил лакей. Он принял шинель и проводил гостя во внутренние покои. Открыв перед Бронским дверь будуара, лакей просил его обождать. Левушке, конечно, была знакома обстановка спальни графини, она невольно воскрешала воспоминания, от которых юноша нещадно краснел. В будуаре был жарко натоплен камин, пахло курительными свечами, и Левушка тотчас почувствовал, что задыхается. Роскошная кровать, устроенная в алькове, скрывалась за прозрачным пологом. На столике маняще сверкали бутылки французского вина, румянились фрукты, горкой лежали орехи, придающие силу любовникам. Во всем были разлиты нега и страсть.

Графиня вошла неслышно и тотчас припала к груди Бронского. На ней был легкий полупрозрачный пеньюар и более ничего.

- Отчего ты еще не раздет, мой Леон? - томно прошептала она.

Тело графини было умащено восточными притираниями и духами, у Левушки от них закружилась голова.

- Иди же, иди ко мне, я соскучилась, - продолжала молодая дама, совлекая с него мундирный сюртук. Она словно не замечала остолбенения Бронского или списывала его на чрезмерное волнение.

- Постойте, Долли, - Левушка мягко отвел ее руки. - Мне надобно с вами объясниться.

- Все после...- прошептала графиня, и, дотянувшись до его уст, поцеловала жарко и страстно. Бронский чувствовал, что земля уходит из-под его ног. Юношеская природа брала свое. Он забылся в поцелуе и уже стискивал в жадных объятиях стройное молодое тело графини, когда та, с трудом высвободившись, поманила его на постель. Она деловито откинула кисейное покрывало, затем раскрыла полы пеньюара. В этом жесте было что-то суетливое, фальшивое, продажное...

Бронский тотчас отрезвел. Он смирил в себе бешеный ток крови, просовывая руки в рукава сюртука. Графиня со злым недоумением смотрела на него.

- Долли, выслушайте меня, - с усилием произнес Бронский.

- Что с тобой, Леон? - в голосе графини проскользнули истерические нотки. - Ты приехал и не пришел ко мне, теперь являешься на свидание, не спешишь меня обнять, и все что-то бормочешь. Для разговоров поди-ка в мой салон!

- Я не хочу обманывать вас, графиня, я не люблю вас. - Выговорив это, Левушка почувствовал немалое облегчение, однако не все было кончено.

Вопреки его ожиданиям, графиня не была потрясена, не стала ломать руки и плакать. Она расхохоталась.

- Ужели ты думаешь, что я люблю тебя? Не высоко ли ты вознесся, мой птенчик? Однако от таких, как я, не отказываются: я сама решу, будешь ты моим любовником или уйдешь в отставку. - Лицо прекрасной графини исказила злая гримаса.

- Но зачем я вам, если вы не любите? - удивился Бронский.

Забельская опять расхохоталась, но теперь в ее хохоте чувствовалось принуждение:

- Ты еще мало знаешь свет, иначе бы не задавал таких глупых вопросов.

Она встала с постели и запахнула пеньюар.

- Теперь уходи, но по первому моему зову явишься и будешь вымаливать у меня прощение. Боюсь, это будет непросто для тебя... - И она смерила юношу откровенно порочным взглядом.

Бронский выскочил из дома графини с чувством, будто его изваляли в грязи.

Разумеется, он не исполнил требования Забельской и более не отвечал на ее красноречивые письма, отказывался появляться в ее доме. Вот тогда она и применила свое оружие.

8.

Львиную долю Левушкиных размышлений в заключении занимала Катя. Она сделалась его путеводной звездой, его идеалом и притягательной целью. Все лучшее в душе юного правоведа связывалось с ней. Размышления о будущем, блестящая карьера и осуществление высоких помыслов, казалось, зависели теперь от участия в его жизни Кати. Любимая девушка в его воображении сияла ангельской чистотой и озаряла его невидимым светом. Бронский не чаял дождаться момента, когда его выпустят и он придет в надомную школьную церковь, чтобы вновь встать на колени перед образом Св. Екатерины-Великомученицы, милосердной покровительницы великой княгини и его Катеньки. Имя это, переводимое с греческого как "чистота" и "непорочность", сопутствовало Левушке в его жизни не случайно. Во всем он видел Божий промысел.

Теперь об участи своей он думал с надеждой. Не может быть наказание чрезмерно суровым, ведь он раскаялся! Левушка постучал в дверь и попросил у дежурного бумагу и перо с чернильницей. Когда принесли требуемое, он устроился у колченогого стола и принялся писать записку князю Шеншину.

"Князь, Ваше сиятельство!

Судьбе было угодно столкнуть нас на узкой дорожке, и, верно, не случись моего ареста, кого-то из нас уже не было бы в живых. Находясь в заключении, я многое передумал. Я вовсе не питаю к Вам вражды. Если дуэльный кодекс требует публичного извинения, я готов его принести. А как скоро Вас удовлетворит сие объяснение, дайте мне знать.

Возможно, меня исключат из Училища или вовсе сошлют в солдаты, я хочу, чтобы Вы знали, что я уважаю Вас и раскаиваюсь в своем необдуманном поступке.