Танец на разбитых зеркалах (СИ) - Герцен Кармаль. Страница 13

— они брали камни в свои ладони и вдыхали в них жизнь. Смолисто-черные обсидианы загорались, как осколки пламени, и уже другие работники — почему-то в подавляющем большинстве женщины, некрасивые и усталые, тут же облачали их в бархатный наряд — зачарованные мешочки, гасящие силу обсидианов.

— Пойдем, посмотрим, чего ты стоишь, — с усмешкой сказала леди Онгес.

Адам пошел за ней, усталые рабочие бросали на него равнодушные взгляды. Затянутой в атласную перчатку рукой леди Онгес вынула из чана кусочек обсидиана.

— Попробуй его зажечь.

Он взял холодный камень в руки, откуда-то зная, что именно ему нужно делать. Сосредоточил всю свою силу и направил ее вглубь обсидиана, в самую его сердцевину. На мгновение камень действительно зажегся — полыхнул золотисто-алым цветом, но… тотчас же погас.

— Попробуй еще, — миролюбиво предложила леди Онгес.

Адам пробовал. Снова и снова. Но обсидиан оставался равнодушен к его стараниям — зажигался и тут же потухал.

— Что ж, эта задача тебе не под силу, — подвела черту леди Онгес. — Попробуй тогда заставить лаву застыть.

Он присоединился к мужчинам, склонившимся над одним из бассейнов с лавой. Шепнул одному:

— Что мне нужно делать?

— Забирай жар лавы себе, впитывай его порами — но только не перестарайся.

Адам попытался следовать указаниям угрюмого незнакомца. Повторяя за ним, простер руки над бассейном с еще живой лавой. Горячо. А затем представил, что забирает жар всей поверхностью своих ладоней. Казалось, его бросили прямо в лавовую реку — так невыносимо, нестерпимо жарко ему стало. Кровь вскипела, изнутри сжигая вены и плавя кости. Адам закричал.

Видимо, он потерял сознание, потому что, очнувшись, обнаружил себя лежащим на спине. Над ним склонился тот самый мужчина с хмурым лицом, который давал ему подсказки.

— Защита недостаточна сильна, — качая головой, изрек он. — А без нее… слишком опасно, да и толку никакого.

Леди Онгес в задумчивости покусала губу.

— Жаль, — протянула она. — Я надеялась, что твой магический потенциал куда больше. Но… тебе ведь нужны деньги, верно? И обсидианы. Если готов к тяжелому труду — приступай. Генсо выдаст тебе кирку.

— Я готов, — хрипло сказал Адам, хотя сердце еще гнало обжигающую лавовыми испарениями кровь по его венам.

Леди Онгес одобрительно рассмеялась.

— Мне нравится твой подход. Думаю, ты у нас приживешься.

— Леди Онгес, вы уверены, что он подходит для этой работы? — Вперед вышел огромный широкоплечий мужчина — почти великан. Голос низкий, хриплый, режущий оголенные нервы. — Хлипкий он какой-то.

Лицо владелицы копий окаменело.

— Ты смеешь ставить под сомнение мои решения?

Адам был отчасти согласен с великаном. Он — стройный, тонкокостный, а взглянуть на этих работяг… Мозолистые руки, жилистые, крепкие тела, лоснящиеся от пота — здесь, вблизи лавовой реки, было невероятно жарко. Но… ему нужна была эта работа. Всего пять обсидианов и ни воды, ни крыши над головой.

— Конечно, нет, — пробасил великан. — Просто…

— Вот и занимайся своей работой, — вкрадчиво проговорила леди Онгес. — А что до… как там тебя зовут?

— Адам.

— Что до Адама, — владелица копий остановила на нем взгляд, в котором не угадывалось ни капли прежнего дружелюбия, — будет работать недостаточно быстро, не поспевая за остальными — не плати. Будет работать слишком медленно — уволь.

Адам постарался сохранить бесстрастное выражение лица, что далось ему нелегко. Все правильно. Слабые здесь не выживают. Слабые никому не нужны.

Леди Онгес скрылась в своей карете. Генсо подошел к Адаму и с такой силой вложил ему в руки кирку, что тот едва устоял на ногах.

— Приступай, — рыкнул великан.

Сопровождаемый пристальными взглядами, Адам подошел к бассейну с застывшей лавой, замахнулся киркой и с силой опустил.

Генсо заржал — это трудно было назвать смехом.

— Златокудрая девица.

Сцепив зубы, Адам поднимал и опускал кирку. Удар и еще удар. Мысленно повторял слова, которые придавали ему сил.

Слабые в этом мире никому не нужны.

Осколок двенадцатый

Под действием целебного отвара и мази, приготовленной Алтеей, раны на ноге и ладони быстро затянулись. Клэрити все еще пыталась свыкнуться с мыслью, что ее кровь — кровь живой — отпугивает вездесущую тьму Преисподней, а Алтея частенько поглядывала на нее как на какое-то диковинное животное, будто не зная, восхищаться ею или обходить десятой дорогой.

Следующие вылазки Клэрити за целебной травой обошлись уже без приключений. Она придерживалась освещенной области, но и тьма больше не принимала облик ее дочери, пытаясь заманить в свои объятия. Часть монет, вырученных от продажи зелий, Алтея отдала помощнице, и Клэрити смогла наконец купить себе еды. Несколько дней можно было не беспокоится о том, что есть.

Блуждая по Гескесу, Клэрити наткнулась на непривычное для городка столпотворение. Мужчины и женщины, разодетые по моде разных эпох, что-то живо обсуждали, выстроившись на тротуарах по обеим сторонам от главной дороги. На их лицах читалось оживление и нетерпеливое ожидание.

Она протолкнулась вперед, встала рядом с девушкой с внешностью настоящей готессы: жирно подведенные черные губы и веки и цепочка, протянувшаяся от крыла носа к ушам. Клэрити не привыкла лезть с расспросами к незнакомцам, но любопытство все же пересилило.

— Простите, а чего все ждут? — поинтересовалась она.

Готесса вертела головой по сторонам, вытягивая тонкую шею, и даже не взглянула на Клэрити. Но ответить все же соизволила:

— К нам приезжает дочь самого Архонта, — с благоговением сказала она. — Леди Вуарей.

— А зачем? — недоуменно спросила Клэрити, не понимая, для чего дочери самого правителя Кваргло понадобилось приезжать в городок на самой его окраине.

— Леди Вуарей нужны куклы, — со знанием дела сказала готесса.

— Что, прости? — изумилась Клэрити.

Черноволосая наконец взглянула ей в лицо. В глазах ее читалось раздражение.

— Куклы. Старые ей приелись, она ищет новые. Это такой шанс!

Клэрити недоуменно оглядела толпу. Здесь что, собрались одни кукольники? Тогда где их товар?

Но дальнейшим расспросам помешал возбужденный гомон толпы — той ее части, что стояла у въезда в город. Должно быть, та самая леди Вуарей наконец пожаловала в Гескес. Раздался звонкий топот копыт по мостовой, приветственные выкрики. Клэрити увидела роскошную золотую карету без крыши, которую несла за собой тройка невозможно красивых лошадей. Их черные лоснящиеся бога вздымались, их грива — чистейшее пламя, копыта выбивают искры, а глаза горят настоящим огнем. До ужаса захотелось дотронуться до гривы огненных лошадей и узнать — обожжется ли? Но все посторонние мысли вылетели из головы, когда Клэрити увидела ту, что сидела в карете, обложенная шелковыми подушечками. Девочку с волосами цвета белого золота, с искрящимися голубыми глазами…

Каролина.

Клэрити тряхнула головой. Снова тьма насмехается над ней? Но откуда ей взяться здесь, посреди освещенного обсидианами города? Позабыв о приличиях, она вцепилась в руку готессы, которая с восхищением и обожанием смотрела на сидящее в карете дитя.

— Кто это? — хрипло спросила Клэрити. На середине фразы голос подвел ее, и ей пришлось повторить вопрос.

Готесса смерила ее недоуменным взглядом.

— Леди Вуарей, конечно!

— Нет, — прошептала Клэрити, — быть не может. Это же Каролина, моя дочь! Черноволосая смотрела на нее как на помешанную.

Не важно. Все это неважно. Главное, что ей удалось найти дочь в этом царстве безумия и темноты. Сердце взметнулось вверх испуганной птицей, и тут же обрушилось вниз, когда Каролина, скользнув по ее лицу равнодушным взглядом, отвернулась.

Она не узнала собственную маму…

Клэрити подавилась слезами. Что происходит? Почему Каролина не узнает ее? Откуда на лице ее пятилетней дочурки взялась эта презрительно-снисходительная усмешка, этот надменный взгляд?