Танец на разбитых зеркалах (СИ) - Герцен Кармаль. Страница 20

Клэрити словно окатило ледяной водой — так вот что произошло с Каролиной! Когда она попала из мира живых в мир мертвых, магия, просочившаяся в их мир, стерла воспоминания о ее дочери из памяти родных и близких! И только она одна помнила о том, кто такая — Каролина Хаттон.

Не замечая ее реакции, леди Вуарей продолжала:

— Чаще всего люди откупаются деньгами или присоединяются к орде слуг Смертей. Леди Смерть ни в чем не нуждаются, ведь за продолжение жизни смертные готовы отдать все на свете, сделать для них все возможное.

Клэрити ошеломленно молчала.

— И кто они такие, эти Смерти? Откуда они взялись?

— Они существовали всегда, испокон веков. Никто не знает, сколько им лет и почему именно им выпадает участь вершить человеческие судьбы. Никто не знает, появляются ли в нашем мире новые Смерти, или они бессменны и уйдут лишь тогда, когда мир превратится в тлен. Они живут среди нас и похожи на людей, но они не люди. Их белые одежды символизируют очищение. Леди Смерть очень заносчивы, высокомерны, им может не понравиться любая фраза, поэтому в разговоре со Смертью люди всегда очень осторожны и максимально почтительны. До людей, их судеб им нет никакого дела. Но они любят роскошь.

Остаток (дня? вечера?) прошел как в тумане. Клэрити наблюдала за кружащимися в танце парами, но думала совсем о другом.

Насколько же странный мир эта Преисподняя! Мир, где Смерть — это живое, но бессмертное существо. Где можно купить собственную жизнь — если есть, что предложить взамен. Выходит, мертвые не бессмертны, а их загробная жизнь — не бесконечна? Преисподняя — лишь вторая ступень, после которой — только забвение. Или перерождение, во что Клэрити очень хотелось верить.

Ведь страшно представить, что однажды получивший в дар самое ценное — жизнь, человек уходил вот так, в никуда, не оставляя после себя ничего — даже воспоминаний.

Интерлюдия четвертая

Бесконечной безликой чередой шли часы за часами. Адам научился находить прелесть в этой странной жизни, в ежедневном тяжком труде, который избавлял от необходимость думать — зачем все это? Какой в этом смысл?

Обсидиановые копи пополнялись новыми рабочими — по обыкновению молчаливыми и отрешенными молодыми мужчинами, которые не смогли найти свое место в Кваргло. Друзей среди них Адам так завести и не сумел, а старые работники леди Онгес не жаловали новичков. Да и ему не по нраву были их скабрезные шуточки и пошлые рассказы о покоренных ими женщинах, о которых они отзывались, по большей части, уничижительно и небрежно. Адам чувствовал себя чужаком. Ягненком, по ошибке судьбы затесавшимся в волчью стаю.

Закончив работу — перерыв всегда объявлял смотритель — он получал в качестве платы флягу с водой, крохотный кусок обсидиана и несколько монет и уходил в свою палатку, где из вещей был только спальный мешок да вырубленная из камня тумба для книг и личного скарба.

Изредка выбирался в ближайший к обсидиановым копям городок Энклиш — Скарфол казался Адаму слишком большим и шумным. Больше всего ему полюбился даже не парк с раскидистыми деревьями и прозрачным прудом, а книжный магазин старика Ганса. Как частый посетитель маленького, но уютного магазинчика — Адам проглатывал книги за пару часов и ему постоянно требовались новые — он быстро нашел с его хозяином общий язык. И, разумеется, не мог не задать вопрос — где Ганс берет все эти книги? Увы, на это он получил лишь загадочную улыбку и туманную фразу о том, что Гансу приходится буквально охотиться за ними по всему Кваргло. Но вопрос, кто создатель этих книг, так и остался без ответа. Возможно, Ганс и сам его не знал.

Книги нельзя было покупать — точнее, у Адама просто не хватило бы на это заработанных денег. Можно было лишь арендовать их на несколько часов, а затем вернуть в магазинчик. Перед тем, как отдать книгу, Ганс тщательно проверял буквально каждый лист и составлял в толстенной тетради целый отчет о состоянии книги. И за каждую загнутую страницу и оставленное пятнышко по возвращении нужно было доплатить.

Только чтение и спасало Адама от невыносимой тоскливости и однообразности будней, слившихся в одно серое пятно.

И, наверное, знай он, что произойдет вскоре в его жизни, воспринимал бы тоскливое однообразие совсем иначе — как уютную стабильность. Защищенность. Но он, и не подозревая о приготовленном судьбой «сюрпризе», сам жаждал перемен.

Это случилось, когда Адам в очередной раз направлялся в книжный магазин Ганса. В руках — прочитанная несколько минут назад книга и зажженный обсидиан, впереди — неосвященная дорога. Не так много людей добирались из Энкпиша до копий лорда Онгеса и обратно, чтобы ставить по краям дороги фонари. А кареты вроде той, в которой леди Онгес привезла его на новое место работы, всегда были усеяны мириадами обсидианов.

Он не сразу услышал шум за своей спиной. Обернувшись, увидел троих высоких мужчин, вооруженных полуторными мечами. На руках каждого из них — браслеты с обсидианами в виде острых шипов, точно такие же — на ошейниках из черной кожи на мощных шеях.

Адам видел их впервые, но слышал о них предостаточно, чтобы тут же узнать. Наемники Смертей… Кто-то называл их отбросами, кто-то — бандитами, но большинство презирало… и боялось их. Они заключили самую выгодную сделку с Леди Смерть, предложив тем свою помощь. Провозгласили себя наемными убийцами, вот только жертвой их мог стать любой из живущих в Кваргло людей. Наемники Смертей предпочитали блуждать по самым темным закоулкам в поисках заплутавших путников или недостаточно сильных, чтобы противостоять им, охотникам за головами. Нападали на следующие из одного города в другой кареты, разворовывали их, набивая карманы драгоценными обсидианами, а после убивали леди и лордов.

Когда человек умирал от рук Наемников Смертей, Леди Смерть получали жертву для очередной сделки, а убийцы — свою с нее долю.

Адам пытался сопротивляться, пытался выхватить меч из рук одного из Наемников Смертей. Наверное, выглядело это смешно и жалко, но, даже отдавая себе отчет в том, что проиграет, облегчать им задачу он не собирался.

Меч пронзил его грудь насквозь и что-то внутри — быть может, сердце? — взорвалось болью и жаром. Умирая, Адам думал лишь о том, что, наверное, эта смерть милосерднее той, что ежечасно подстерегает каждого работника обсидиановых копий: упасть в кипящую лаву.

В тот миг, когда его сердце перестало биться, окружающий мир испуганно замер, потревоженный появлением… Леди Смерть. Адам впервые видел ее и, несмотря на осознание того факта, что он находится в шаге от забвения, не мог не смотреть на нее во все глаза.

Она была невозможно прекрасна — так прекрасна, что болели глаза и ныло уже не бьющееся сердце. Фигура — идеальные песочные часы, блестящие темно-русые волосы, ниспадающие до тончайшей талии. Чувственные полные губы, нежный овал лица… Адам смотрел на нее, понимая: это последнее, что он видит в своей жизни.

Как же не хотелось умирать. Слишком рано. Слишком… несправедливо.

— Наемники Смерти ошиблись, — хрипло выговорил Адам. Он видел своих убийц — окаменевшие лица, занесенная рука с зажатым в ней клинком, застывшая в воздухе капля крови, сорвавшаяся с пронзившего сердце лезвия. Адам стоял на ногах — лужа растекающейся под его телом крови, холодная земля, к которой он прикасался щекой — все это осталось за пределами очерченных Леди Смерть границ. И все это вернется, когда она поймет, что это убийство было напрасным. — Мне нечего предложить тебе взамен.

Леди Смерть растерянно поморгала.

— Я не посылала Наемников за тобой. Они… глупы и кровожадны. Я никогда не имею с ними дел.

— И я должен тебе поверить? Тебе? Смерти?

Она долго смотрела на него, пронзая насквозь взглядом синих глаз.

— Ты ведь знаешь, что будет с тобой, если ты не заключишь со мной сделку? Ты исчезнешь из этого мира, про тебя все забудут…

— А разве есть, кому забывать?

Леди Смерть помолчала, прежде чем сказать: