Танец на разбитых зеркалах (СИ) - Герцен Кармаль. Страница 9

Эна знала, что этого никогда не случится. От проклятия тьмы спасения нет. Люди гаснут — что заряженные обсидианы — медленно, болезненно, неотвратимо… Она, смертельно больная — лишь обуза для сына, у которого вся жизнь еще впереди.

Эна вложила в ладонь сына последние обсидианы и поспешно захлопнула крышку шкатулки, чтобы Адам не увидел, что она пуста.

— Хорошо, мама, — сказал он с тяжелым вздохом. — Я вернусь — до того, как обсидианы догорят.

— Иди, милый, и помни — я очень тебя люблю.

Обняла так крепко, как только позволила притаившаяся в костях и крови болезнь. Прижалась морщинистой щекой к щеке сына, сморгнула слезы и мысленно прошептала: «Прощай».

Когда за Адамом захлопнулась дверь, Эна села у окна и еще долго наблюдала за тем, как в океане тьмы мерцает огонек — зажженный обсидиан в руке сына. Смотрела, как догорает, медленно крошась, ее собственный обсидиан, скудно освещающий дом. Когда его сияние стало совсем слабым, вышла на улицу. Вспугнутая обсидианом тьма отстранилась, но не ушла — затаилась, чувствуя, что ее час уже близок.

И вот обсидиан догорел. Эна бросила под ноги бесполезный осколок лавы и выпрямилась горделиво, глядя прямо в глаза своему врагу. И тьма тотчас набросилась на нее голодным зверем. Последней мыслью перед тем, как тьма растерзала ее на клочки, была мысль о сыне.

Пространство вокруг Эны растворилось в бесцветной дымке, подернулось туманом

— забвения, не иначе. И вот она пришла — с тяжелой темной косой, перекинутой через плечо, в длинном белом платье.

— Мне нечего предложить тебе, чертовка, — вскинув подбородок, произнесла Эна.

— Тебе, может, и нечему, а вот твоему сыну… — Не голос — журчание ручья.

— Не тронь моего сына, забирай меня, — твердо сказала Эна.

На красивом лице отразилась досада.

— Как знаешь… — сказала Леди Смерть.

И Эна умерла — теперь уже навеки. Стала частью тумана, что существовал вне пространства и вне времени. Туман, называемый Ничто, пустотой, забвением.

Ее больше не стало.

В полумиле от дома Адам остановился. Его посетило вдруг странное чувство — будто бы он только что думал о чем-то, а о чем — забыл. Он взглянул на горящий обсидиан в своей ладони, и те, что висели на поясе в бархатных мешочках. Кто дал их ему?

Вспышка досады от осознания, что позабыл что-то очень важное, погасла. А не все ли равно? Постояв еще несколько мгновений, Адам неторопливо продолжил свой путь.

Осколок девятый

Долгий спуск закончился прямо посреди шумного города. Лестница, которая привела Клэрити сюда, исчезла, будто ее и не было никогда.

Она представляла себе Преисподнюю реками лавы посреди голой каменной тверди или выжженной солнцем пустыни из черных песков или пепла.

Реальность оказалась… другой.

Вдоль широких мощеных улиц города протянулись ряды стеклянных фонарей, в сердце которых сверкал огненный камень. Они погружали город в огненный полумрак — теперь становилось понятно, отчего многие художники изображали ад черно-красным. Над головой — чернильное небо. Непроницаемая толща земли, граница, отделяющая мир живых от мира мертвых. Вот только жители Преисподней ничем не отличались от обычных людей.

Невысокие каменные дома образовывали причудливый лабиринт, по улицам сновала разношерстная толпа, обряженная в самые разнообразные одежды. Мимо Клэрити прошла бледная девушка в длинном винтажном платье из кружев, навстречу ей шла черноволосая красавица в ультракороткой юбке и топе, едва прикрывающем грудь. Девушки обменялись неприязненными взглядами.

Клэрити рассудила так — раз трещина в земле привела ее в этот город, значит, и Каролина должна быть где-то неподалеку. Во всяком случае, ей очень хотелось в это верить. Но блуждание по освещенному огненными камнями городу ни к чему не привело.

Она находилась в Преисподней уже несколько часов, но ничего ровным счетом не узнала. Поначалу робея, она подходила к жителям ада и расспрашивала о милой девчушке с золотистыми волосами и голубыми глазами. Все безрезультатно. Кто-то отмахивался от Клэрити как от надоедливой мухи, кто-то останавливался и действительно пытался вспомнить. А одна женщина со смуглой кожей и сильным акцентом, с жалостью взглянув на Клэрити, посетовала, что она может уже давно блуждать за стеной города.

Что это означало, и почему вызвало у незнакомки неприкрытое сочувствие, Клэрити узнала чуть позже — когда добралась до окраины города. В нескольких шагах от нее — там, куда не долетал свет от фонарей, клубилась тьма. Такая плотная и непроницаемая, она казалась искусственной, вырезанной из черного картона. Не бывает такой непроглядной тьмы, но именно ее сейчас видела перед собой Клэрити.

Если потеряться в ней… беды не избежать.

Клэрити проклинала свою несообразительность. Она не взяла с собой ни еды, ни теплой одежды. Хотя кто, спускаясь в ад, мог подумать о таких банальных и обыденных вещах? А теперь желудок сводило болью — она не ела уже больше суток. Глаза слипались — за последние пару дней она поспала не больше четырех часов. Она легко пережила бы все это, если бы появился хотя бы малейший, призрачный след Каролины. Но и этого нет.

Растерянная и сбитая с толку, Клэрити брела по странному городу, пока не столкнулась с сурового вида женщиной. Длинное, наглухо закрытое платье, темные волосы мышиного цвета, собранные в старомодный пучок. Она окинула ее цепким взглядом и хмуро бросила:

— Новенькая?

— Что? — удивленно переспросила Клэрити.

— Недавно в городе, говорю? Вас новоприбывших, сразу видно — растерянный взгляд, на лице недоумение.

Клэрити кинулась помогать ей — при их столкновении корзина, которую женщина несла в руках, перевернулась, травы высыпались на землю.

— А знаешь-ка что? — вдруг сказала незнакомка. — Тебе нужен свет и крыша над головой, а мне — помощница.

«Свет? — изумленно подумала Клэрити. — Почему она сказала свет, а не еда, что куда логичнее?»

Но вслух спросила совсем другое:

— А что мне надо будет делать?

— Я травница, — объяснила незнакомка. — Варю зелья с искоркой магии, продаю их охотникам.

«Магия, — с каким-то тихим изумлением подумала Клэрити. — Привыкай, милая».

Она недолго размышляла над словами травницы. Работа, похоже, предстояла непыльная, а есть хотелось все больше. К тому же, отыскать дочурку в Преисподней оказалось не так-то просто. Хочешь, не хочешь, а придется обживаться в городе — до тех пор, пока не появятся новости насчет Каролины.

И Клэрити согласилась на свою первую работу в аду.

Осколок десятый

Травница, представившаяся Алтеей, показала Клэрити ее комнату. Дом был сложен из красно-бурого камня, как и все здесь. Обстановка аскетичная — минимум мебели и куча свободного пространства. Едва ли не половину комнатушки Клэрити занимала каменная кровать, покрытая пуховым одеялом, которая сначала повергла ее в недоумение. Позже она поняла, что в этом городе — а, быть может, и во всей Преисподней — камень был самым популярным материалом.

В какой-то момент Клэрити поймала себя на странной мысли, что она едва ли не разочарована в Преисподней — той, которая предстала ее глазам. Да, черное небо, да, камни, от которых исходит жутковатый красный свет, да, тьма, клубящаяся за пределами города… и все же — неужели это истинный ад? Тот, которым так пугают грешников и истово верующих? А как же реки лавы, бесы и дьяволы, пытки и нескончаемая боль?

Алтея сказала ей отдохнуть и набраться сил — по ее словам, выглядела Клэрити неважно.

Странное это было ощущение — засыпать и просыпаться, видя за окном черное непроницаемое небо. Ни солнца, ни луны — не знай она, где находится, решила бы, что вездесущая тьма поглотила их без остатка. Клэрити растерла лицо ладонями — и эта ночь не принесла ей долгожданного отдыха. Простыни скомканы от беспрестанного ворочания, в усталые глаза словно насыпали битых стекол.