Жемчужина гарема (СИ) - Миленина Лидия. Страница 86

— Мы спим раз в трое-четверо суток. В детстве — чаще. Спустя два дня Ролар заснул. А когда проснулся через несколько часов... то... Нет, конечно, сначала мы ничего не заметили. Мальчик открыл глаза, улыбнулся матери... Но уже в первые часы мы увидели, что у него другой характер. Что он задиристее, более упрямый. И он не отвечал, когда мы назвали его Роларом... — Вайрин замолчал, и продолжила Кремия:

— Странное и страшное подозрение закралось у меня. Я обратилась к нему по имени нашего старшего сына: «Рокард, это ты?» — спросила я. «Конечно я, мама!

— ответил он. — Кто еще это может быть!». И тогда мы поняли, что произошло. Маленький Ролар молил брата вернуться, предлагал ему свою жизнь, и Рокард разделил его жизнь. В самом прямом, буквальном смысле — разделил его тело. Два брата, прежде бывшие близнецами, оказались в одной физической оболочке. Засыпал один, а просыпался другой.

— Не может быть, отец! Я помню, как мы с ним встречались, как я боролся с ним не так давно. Я все помню! — воскликнул Ролар. Лицо его дергалось от внутренней борьбы, тело напряглось, как перед броском. Я мягко прижалась к его боку. Осознать рассказываемое Вайрином и Премией было сложно не только ему. Все драконы вокруг стояли в немом изумлении, оно так и витало над полем. Но для Ролара... Узнать, что ты прожил жизнь, разделяя свое тело с другим существом. Понимать, что оно всегда было рядом и может проснуться в любой момент — наверное, эта мысль может свести с ума. И я должна удержать его разум. Чем? Повелительница, истинная пара... Не важно. Есть только одна сила — любовь.

Я мысленно обняла его, окутала теплом, отдавая ему что-то невесомое, но очень важное. Полное принятие, понимание.

Ролар инстинктивно обнял меня одной рукой, и я ощутила, что он немного расслабляется.

Глава 58

— Увы, но это правда, сын, — сказал Вайрин. — Если ты хорошо исследуешь свою память, то поймешь, что половину жизни ты помнишь как в тумане. Ваш разум достраивал недостающее. А иногда вам даже казалось, что вы общаетесь друг с другом. Только никогда уже между вам не было дружбы. Ты не понимал ничего. Рокард же... видимо, он немного догадывался о том, что произошло, хоть и был ребенком. И его душе казалось несправедливым все. Он постоянно выспрашивал об успехах брата и говорил, что тот зазнался и он не хочет больше играть с ним. Постепенно он начал ненавидеть тебя... А ты случайно — или сам задавая вопросы

— узнавал от слуг, что говорит о тебе брат, и твоя симпатия к нему тоже исчезла. Вы начали конкурировать во всем, хоть даже не могли встретиться. Рокард — более агрессивно, ты — отстаивая свое «я». Но не знали, что на самом деле вы конкурируете лишь за одно — за твое тело. Вы подрастали, и ваша ненависть росла... Каждый пытался вытеснить другого из сердца родителей. И каждый просил сделать его наследником.

— Немыслимо... — прошептал Ролар, крепче обнимая меня. — Да... Часть жизни я помню как в тумане. Словно я помню, что я «должен был» делать в это время, что я, скорее всего, делал, а не как все было на самом деле. Получается, это было время, когда... — Ролар удивленно оглядел свою грудь, живот, коснулся их, — в моем теле просыпался Рокард?

— Да, так, сын. Больше всего мы боялись, что однажды вы проснетесь в тебе одновременно и сойдете с ума... Вообще все это было пыткой для нас. С одной стороны, мы вновь могли общаться с обоими сыновьями. А с другой — ваша взаимная ненависть, ваша конкуренция, невозможность нормальной жизни для вас отравляли все. Произошедшее мы держали в тайне. Ведь дракона, содержащего в себе два могучих духа, Совет признал бы неспособным править государством, и наш род лишился бы права наследования. Иногда мне думалось пойти на такую жертву... Когда вы стали подростками, сильные образованные драконы, вы и вовсе не хотели слышать друг о друге. Рокард считал тебя «лишним», говорил, что брат болтается у него под ногами. Ты же знал об этом и ненавидел его в ответ. И тоже просил оставить государство тебе, как более уравновешенному и достойному. В итоге... Нам оставалось либо раскрыть всем тайну, либо... Мы не могли дать вам каждому свое тело. Но мы решили дать каждому из вас то, что вы хотите, — возможность править. Надеялись, что, получив хотя бы это, вы станете спокойнее, займетесь делом. И мы разделили государство. Совет согласился с решением, зная о ненависти между братьями. Но лишь немногие посвященные в Совете знали об истинном положении вещей. Когда государство было разделено... у вас вошло в привычку улетать далеко и спать в драконьей ипостаси. А просыпался уже другой дракон, и отправлялся в свою сторону от границы. А жители стран быстро привыкли, что у правителей странные привычки: вы удаляетесь по делам каждые 3-4 дня и столько же дней отсутствуете.

— Отец, я не понимаю... Но ведь совсем недавно мы все видели Рокарда, — в лице Ролара все еще бродило сомнение. — Он был отдельным драконом!

— Несомненно. Потому что недавно произошло то, чего мы больше всего боялись. И в результате цепочки событий мы пришли к тому, что происходит сейчас. Рокард с его ментальной силой и упрямством иногда подозревал что-то... Подсознательно он, как и ты, не мог принять произошедшего, но иногда у него проскальзывали подозрения. И однажды — совсем недавно — он проснулся одновременно с тобой.

Ты, Ролар, был на границе, тебя неумолимо тянуло в сон. Но что-то в этот раз пошло не так. Рокард появился в тебе прежде, чем ты полностью уснул. И случилась трагедия, которая привела нас к сегодняшнему дню. Все это время ваши души делали все, чтобы не узнать правду. Так и теперь... Для вашего сознания было невыносимо осознать, что вы находитесь вдвоем в одном теле. Видимо, обладать своим телом — это неизменное сокровенное право любой воплощенной души. И даже на время отдавать свое тело неприемлемо, невыносимо для нее. Позволить, чтобы телом управлял другой, говорил твоим ртом, смотрел твоими глазами — этого не мог вынести ни один из вас. Сознание достроило то, что ты помнишь, сын, — брата напротив, пышущего ненавистью, готового убить... Рокард так же видел тебя «снаружи». Ваши едкие слова, ваша ненависть — все это изливалось из вас. Но на самом деле, со стороны, любому показалось бы, что ты говоришь сам с собой... И вы вступили в сражение.

Ролар накрыл лицо рукой. Пошатнулся. Я подставила ему плечо, погладила по груди, не смущаясь присутствующих. «Держись, любовь моя...» — прошептала я.

— То есть я дрался сам с собой...? — растерянно спросил Ролар. Таким — похожим на испуганного мальчика, которому досталось слишком много для ребенка, — я его еще не видела. Но, чувствуя мою поддержку, дракон взял себя в руки. — Каждый из нас видел соперника, разил его молниями, преследовал, переходил в атаку... На самом же деле одно и то же тело извергало огонь, один и тот же дракон кидал молнии и бил хвостом самого себя?

— Да, так, сын... — грустно сказал Вайрин.

А я вспомнила битву, которую Ролар показал мне мысленно. В ней был реальный противник — дракон, черный и большой, как две капли воды, похожий на моего дракона. Тогда мне подумалось, что, возможно, это иллюзия. Одно мгновение, но я сомневалась, что Ролар показывает мне правду, ведь тогда мы еще не знали друг друга так глубоко. Иллюзия это и была. Только иллюзия не для меня, а для самого Ролара. Иллюзия, обман, которые его разум достраивал, чтобы не увидеть невыносимую правду.

— Мы с твоей матерью узнали о случившемся слишком поздно. Не успели вмешаться — «вы» улетели уже далеко вглубь человеческих земель... — Вайрин сглотнул и продолжил. — Я думаю, Рокард, а может быть, и ты тоже... подспудно ощущал истину. И хотел положить конец этому странному, невозможному существованию. И в отчаянии он вырвал «твое сердце». Тогда в нем пылала ненависть. Как и в тебе. Просто вы не знали, что сражаетесь не за власть, а за то, что делили на двоих — за тело.

— Выходит, Рокард вырвал не мое сердце... он вырвал и свое сердце тоже... — прошептал Ролар. — Теперь... я, кажется, могу его понять. Из-за меня он «погиб»... из-за меня он родился ущербным...