Качели судьбы (СИ) - Пафут Наталья. Страница 120
— Хорошо. — Кати начал говорить, сердито, задыхаясь и пристально всматриваясь в его лицо в надежде увидеть в нём признаки сознания. Айрин продолжала читать заклинание, чувствуя, как он постепенно теплеет. — Мой Господин, Верити, если ты еще один раз, еще хоть полраза не послушаешься меня! Я, Господин мой, я… отшлепаю тебя, противный мальчишка! Я… я… свяжу тебя!
— Эй… — Тихий хриплый полувздох-полушепот…
На Кати смотрели ярко-желтые глаза сквозь узкие щелочки.
— Друзья называли меня Эй…
Кати Гаскелл крепко прижимал его к себе, словно украденное сокровище, а у самого глаза воспалённые и взгляд как у загнанного зверя.
Глава 4
Год спустя
Они тихонько крались вдоль темной стены.
— Стоп… — Шипящим шепотом прошипел он. — Идут…
«Нет!.. Попались!..»
Он вжал ее в белую шершавую стену, они забыли дышать, слившись с тенью, мрачные охранники протопали совсем рядом, чудом не заметив их.
Она вздохнула с облегчением:
«Не заметили, пронесло»
— Пойдем, — прошипел он, потянул ее вперед… — Скорее…
Они перебегали из угла в угол. Словно преступники, или юные влюбленные, они боялись, что кто-то узнает их, подойдет, и им придется опять возвращаться к своим нудным и очень выжным обязанностям. И вдруг, осознав, что они идут украдкой, и поняв, чего именно они опасаются, Айрин и Эссейл тихонько захихикали.
— Нет ничего тяжелее, нежели управление народом, — заметил он. — И вот мы вынуждены скрываться в густой тени, чтобы насладиться несколькими мгновениями личной жизни.
Навязчивые Алькаиды, абсолютно помешанные на сохранении жизни их молодых императоров, постоянно следовали за ними по пятам, отстав лишь на несколько шагов, в обыденной жизни беспокойства от них было не больше, чем от привидений, но сегодня им просто необходимо было побыть одним.
Крадучись, воровато оглядываясь и постоянно хихикая сквозь зажатые руками рты, они тайно пробирались к беседке, заросшей диким виноградом в самом отдаленном углу сада.
Охрана дворца, сделав широкий круг, возвращается. Эссейл прошипел что-то возмутительное сквозь зубы. С быстротой молнии они бросаются за выступ дворца. Он прижался к ней в темноте, Айрин услышала его тяжелое дыхание, почувствовала его горячее тело сквозь тонкую тунику.
— Прикрой глаза, они светятся в темноте, — хихикнула она ему в ухо, лизнула его.
Эссейл аж подпрыгнул от возбуждения, застонал, поймал губами ее вздрагивающие от смеха губы, бессовестная хулиганка выгнулась всем телом ему навстречу, потерлась об него — возбуждение расцвело и засверкало яркими огнями — «не дойдем, тут свалимся!» Прикосновение ее шелкового платья ласкало кожу, тепло женского тела смешивалось с жаром его собственного. Она тихонько застонала…
Эссейл судорожно всхлипнул, он открыл глаза, с минуту соображая, где находится. Осторожно выглянул из-за угла, схватив руку Айрин, побежал дальше. Он двигался бесшумно и грациозно, словно огромная кошка.
Вот они уже в саду, хихикая и ежесекундно целуясь, императорская чета тайно вбежала в беседку. Наступила тишина. Багровые сумерки разливались все шире. Все предметы казались нереальными в этом необычном свете.
— Будем же молить всех Богов, чтобы никто к нам не присоединился, требуя срочных исполнений обязанностей императора Дракатии, — прошептала Айрин, целуя своего Алариена. На нее налетел горячий, возбужденный сверх всякой меры дракон.
Он уронил голову и замер на секунду, растворяясь в ощущении горячей и влажной тесноты. С этого момента девушка перестала принадлежать себе. Его губы, его тело опьянили ее, снова повергли ее в водоворот божественных ощущений. Она вся растворилась в нем. Все пробудилось в ней в предчувствии высшего блаженства, которому ничто теперь не могло помешать, упоение охватило ее с такой силой, что она испугалась. А наслаждение накатывает волнами, захлестывает ее. Она чувствует себя лёгкой, невесомой, как пушинка. Готова лететь, куда прикажет ветер… Это не было сном, это не исчезло, они теперь навсегда вместе. Им принадлежит вся эта ночь и все последующие ночи, вместе, слиты воедино, без сна, в молчаливых и глубоких, как страдание, поцелуях и в повторении все тех же и все новых слов изумления оттого, что это — единственное на земле чудо, соединившее так тесно сплетенными смуглыми сильными и белыми хрупкими руками — самое нежное и самое мужественное…
Вечер был тих. В сгущающихся вечерних сумерках тускло поблескивали золотым орнаментом стены имперского дворца, но их очертания уже тонули во тьме. Неподвижно перед крыльцом висели прозрачные ветви плакучих берез. Вдалеке, кружась над спокойным, безмятежным морем, покрякивали чайки. Кавич лежал на небольшом холмике, задумчиво грыз травяной стебелек. Огромный Алькаид мечтательно глядел на расплывающиеся в синеватых сумерках деревья.
К нему подошел мужчина. Среднего роста, статный, широкоплечий. Энергическая походка, самоуверенность в осанке и в открытом взгляде серых глаз отличали его от остальных дракатонов — перед Кавичем стоял и хмурился один из самых влиятельных в мире существ — наместник Дракатии Кати Гаскелл. Кавич, не выпуская травинку изо рта, флегматично окинул мужчину равнодушным взглядом, снова посмотрел на шикарный закат.
— Убежали? Упустил? — Задал наместник риторический вопрос.
Алькаид ничего не ответил, не отрывая глаз от огромной птахи, парящей над морем. Кати проследил за его взглядом, посмотрел, тяжело вздохнул.
— Кто на этот раз?
— Биал…
— Кто додзен?
— Перегот. Прибежал, как ошпаренный…
— Хорошая пара… — Снова вздохнул. — Поросенок наш император… — Кати говорит сурово и строго, но глаза его при этом сияют, будто в них прячется улыбка.
Алькаид согласно кивнул. Он помнил свой восторг, когда месяц назад он почувствовал приказ его обожаемого императора измениться. Он и его додзен тогда неделю не возвращались на землю…
Наступила тишина. Багровые сумерки разливались все шире. Все предметы казались нереальными в этом необычном свете.
Кати устало сел рядом с Кавичем, не отрывая глаз от резвящегося дракона над морем и вопящего от восторга додзена на его спине.
Все в Дракатии потеряли разум. Дракатоны ожили, казалось, они жили в атмосфере безумной эйфории, полной непринужденности и легкости, царившей во всей стране.
Этот засранец, молодой император, нашел способ как отделаться от надоедливой охраны — он погружался в скилл и вызывал в них драконов. Кати терял людей одного за другим. На этой неделе уже второй. И никакие убеждения, крики и угрозы не действовали на него. Эссейл легко ломал древние традиции.
Раньше император погружался в скилл раз в год и изменял всех дракатонов, достигших совершеннолетия, допущенных целителями и родителями до церемонии. Это всегда было очень тяжелая, порой опасная церемония для императора, требующая огромных энергетических затрат. Поэтому, опасаясь за хрупкое здоровье новоприобретенного императора, его поданные строго-настрого запретили ему выходить в скилл.
Упрямый император игнорировал все запреты. Сначала раз месяц, теперь чаще, совершенно неожиданно дракатон замирал, словно задумавшись над чем-то, тревожно прислушивался к чему-то слышному только ему. Через минуту он оборачивался в дракона и с ревом улетал на поиски своего додзена. Одновременно с ним еще один дракатон, порой на другом конце страны, чувствовал острую необходимость поделиться совершенно ненужной ему энергией. Счастливая пара находила друг друга, чтобы навсегда быть лучшими друзьями и уже никогда не расставаться. Вся страна бурлила, непрерывно происходили какие-то торжественные празднества…
Кати снова тяжело вздохнул.
— Где эти… ммм… паразиты прячутся от нас?
Алькаид легким кивком указал в сторону имперского сада куда, страшно таясь и хихикая, убежала непослушная парочка. Охранники молчаливыми, невидимыми тенями окружили сад, теперь туда ни одна гусеница не проползет.
Кончики ушей наместника порозовели: казалось, в нем происходит внутренняя борьба между смехом и негодованием.