Качели судьбы (СИ) - Пафут Наталья. Страница 68

Нечасто такое бывало в истории, чтобы удалось захватить живого высшего дракатона, обычно, они живыми не давались и практически никогда не сражались на земле, а тут, немыслимое дело — целых пятьдесят три!

Эссейл напряженно слушал.

— Я нашел изъятые бумаги Варранов, с тех пор их, наверное, никто их не открывал. Ими были проведены обычные пытки, в результате которых они получили изумительные, прямо шокирующие результаты! Конечности некоторых дракотонов превратились в когти! Ну и наверное, кто-то из дракатонов в чем-то признался!

Эссейл чувствует усиливающийся холод, голова кружится сильнее, тошнит, во рту сильный медный привкус. Ему труднее и труднее концентрироваться на словах Гарри. Если бы не путы, он бы уже давно упал. Воспоминание почти физическое: холодные сумерки уходящего дня, безжалостный дождь, под которым он промок насквозь, он висит на столбе, он даже сейчас чувствует боль в вывернутых руках, чувствует спиной шершавую поверхность столба. На него обращены обезображенные ужасом лица друзей, тоже на столбах, они не отрывают своих глаз от него. Почему? Почему они так на него смотрят? Он не выдержал пыток и заговорил?.. Он всех предал?..

Гарри внимательно наблюдал за дракатоном, вначале всего вытянувшегося от внимания, теперь же он опускал широкие плечи и болезненный румянец угасал на впавших серо-желтых щеках.

— В результате, они сделали потрясающее открытие — вы держите своих драконов при себе — это вы сами, ну некоторые из вас! Вы — оборотни-драконы! А ваши хозяева — додзены, теперь то я понял, почему наместником стал Додзен Кати Гаскел, а мы то все это время ломали голову!

И у меня теперь есть собственный дракон! Ха-ха!

Гарри даже пританцовывал от возбуждения.

— Ты — не человек и даже не дракатон, ты оборотень, полуразумное существо — ты дракон!

Тут Эссейл действительно растерялся и только моргал, даже не пытаясь понять — как это все обернулось и что все это значит. Эссейл тупо смотрел на миларда, изо всех сил стараясь не потерять сознание, не очень теперь понимая о чем говорил этот человек.

— Потом род Варранов под предводительством генерала Ларая де Варрана — одного из самых успешных военных генералов того времени и его кузены пытались совершить переворот и убить императора — одна из самых опасных и почти успешных попыток переворота в истории Суларии. А вас, оставшихся в живых двадцать три дракона (из бумаг я понял, что додзенов среди пленных за ненадобностью умертвили), поспешно заморозили, используя новейшую на то время разработку стасиса профессора Зата де Варрана (милард Булка с ума бы сошел от этих новостей), впоследствии казненного вместе со всеми представителями рода Варрана и секрет стасиса пропал вместе с его изобретателем еще на двести лет. Вас Варраны, очевидно, планировали разморозить в ближайшее время после переворота и начать использовать по назначению…

Гарри неожиданно посмотрел на дракатона пристально и невыносимо, заметил, что у того глаза потухли и томно подзакатились под веки. Дракатон, казалось, уже не был в этом мире, он тихонько раскачивался, только цепи держали его. Гарри понял, что почти потерял слушателя.

— Черт его душу знает — до чего сволочь хлипкая однако… — Проворчал недовольно Гарри.

— Лаливана сюда!

Привели целителя. Дракатон уже ничего не соображал, все еще, непонятно зачем, силясь держать глаза открытыми — получалось у него это весьма забавно.

— Ах, ну зачем же вы его связали? Я же сказал, не беспокоить, — взвыл лекарь, — а потом требуют, требуют… — сердито бормоча и двигая бровями, суетился Лаливан. Голова дракатона уже безвольно висела на груди. Мутанта осторожно положили на пол. Гарри склонился над дракатоном.

— Ты спрашивал об Айрин, поганец. — В глазах Гарри появилась и пропала искорка юмора… -

Взял то, что тебе не принадлежит! Это я тебе тоже еще припомню. А Айрин сейчас ждет меня в кроватке с ножками в стороны, ей в ближайшее время предстоит много работы, чтобы быстренько забеременеть от меня.

Эссейл только моргнул ошарашенно, смотря на расплывающуюся фигуру Гарри над собой, — «как он может, она же женщина, его студентка, невеста императора!»

Отрывистые, уверенные фразы, повелительный голос, холодные глаза, ужасные новости быстро сокрушили его нетвердое сознание. Все замигало перед глазами дракатона.

— Пойду, навещу голубушку, — услышал он издалека.

Попробовал встать, не получилось, кто-то держит, попробовал бороться — бессмысленно, сил, что у слепого котенка.

«Я должен спасти ее, я долже…!» — В ту же секунду какой-то свирепый дракон впился железными когтями в его плечи и левую сторону груди, обдав его невыносимым жаром из огнедышащей глотки, и все пропало.

Это был какой-то кошмар. Ей казалось, что она с приглушенным криком падает и падает из бесконечной тьмы в бесконечную тьму. Айрин застыла, забыв дышать, она неподвижно сидела на кровати, обхватив худые колени. В глазах ее появилось что-то внимательно-собачье. Девушка, замерев ожидала появления Гарри — она потерпит, она справится, ради Эссейла, а когда это чудовище уйдет, она найдет способ…

В чуть-чуть распахнутую щелку просунулась нога в темном ботинке, потом медленно появилась черная, лохматая макушка, потом показался длинный нос:

— Айрин! Ты здесь?

Неуверенный шепот Неда.

Айрин подскочила,

— Нед! Ты пришел!

— Не только я, — широко ухмыльнулся молодой человек.

В дверном проеме показалась смущенная физиономия Джеймса. Его голова была все еще перебинтована, впалые щеки обросли щетиной.

— Привет, извини, что задержались.

За Джеймсом в маленькую комнату вошел серьезный, долговязый Драйт, в помещении стало совсем тесно.

— Ты как?

— Ребята, вы пришли!

Айрин от полноты чувств вдруг почувствовала сильное головокружение. Очень захотелось плакать. Она бросилась на шею Неда.

— Вы меня не бросили, не бросили!..

Нед неуверенно гладил ее по спине.

— Ну-ну, все хорошо, конечно мы здесь. А как же? Ты сомневалась? Глупенькая! Мы же команда.

Айрин рыдала на груди Неда, не могла остановиться.

— Тш-ш-ш. Ты что-нибудь знаешь про Эссейла?

Девушка зарыдала еще сильнее. Сейчас, окруженной друзьями быть сильной было еще тяжелее.

— Ну тише, тише, прекрати меня так обнимать, а то мне еще перед Эссейлом отчитываться, а он шипеть на меня будет и вращать своими бешеными глазищами. Ну успокойся.

Айрин улыбнулась сквозь слезы, да, Эссейл такой, сколько раз друзья подшучивали над ним, когда он принимался шипеть на всех подряд, если кто-то чуть касался его аларианты.

— Нам надо уйти отсюда, — с беспокойством сказал Джеймс. — Уйдем и поговорим в безопасности.

— Что у тебя с лицом? — Напряженно спросил Драйт, когда Айрин наконец оторвалась от груди Неда. Одна сторона лица девушки опухла, кожа на скуле разорвалась и налилась багрово-синим цветом. — Он тебя бил? Ублюдок!

Айрин сдвинула брови, отвернулась, промолчала.

— Некогда, пойдем, — сказал Нед, — мы тебя выведем из дворца. Там ребята отвлекают людей Гарри.

— А Эссейл?

— Тихо. Потом поговорим.

Студенты вышли из комнаты.

Она была не одна!

У Айрин тряслись руки. Сердце колотилось как безумное. Девушка шла за Недом, чувствуя, что ноги ее значительно ослабели и словно развинтились, она никак не могла скоординировать движения своего тела. Только что пережитый страх все еще заставлял ее тело содрогаться и колотиться от ужаса, но теперь на его место приходил другой, всепоглощающий страх непоправимости грядущей катастрофы.

Ребята побежали по вымершим темным коридорам дворца, через купальни и многочисленные пустые подсобные помещения, вышли из дворца, прокрались через заросший сад и благополучно добрались до массивных ворот, откуда расходились две дороги — в сторону долины и направо, к деревням. Только там они, наконец, позволили себе перевести дыхание и остановиться.

Айрин шокировано огляделась. Столько событий произошло, вся ее жизнь рухнула. Казалось, весь мир вокруг нее должен был тоже измениться, заполыхать кострами разрушений, покрыться седым пеплом смерти и отчаяния. Над мирной темно-зеленой долиной разлился шикарный закат прозрачно-мглистым заревом. На величественных исполинских деревьях громко пели, перекликаясь друг с другом многочисленные птички — с веселыми, переливчатыми подголосками, уносившимися в лесные просторы. Напрасная красота вечерней зари ложилась на окрестности, на долину, лилась Айрин в глаза, в душу. Во всем был огромный, ничем не колеблемый покой, и Айрин особо остро сейчас чувствовалось, что равнодушной природе абсолютно безразлично, как ведут себя на этой земле злобные и такие глупые человечки.