Леди чародейка (СИ) - Герцен Кармаль. Страница 52

Пленник невесело усмехнулся.

– То, что вы видите перед собой – это все, что от меня осталось. Если убить Ламьель, чему я буду только рад, Исполин освободится от ее проклятия и оживет. В тот же самый миг мое тело лишится той его половины, что вросла в камень. Думаю, леди, вы представляете, как мало тогда от меня останется. И никакая магия уже не сможет мне помочь.

– Не может быть, что ничего нельзя придумать! – в отчаянии воскликнула я. До боли прикусила губу: видела по его глазам – все бесполезно.

– Просто покончите со всем этим, – глухо сказал он. – Убейте меня.

Я знала, что он попросит об этом. Но, услышав, почувствовала, как леденеют пальцы. Я видела его боль, понимала, что иного выхода нет – как бы мне – и ему самому – ни хотелось обратного. И все же сказала:

– Я не смогу. Прости.

Пальцы, державшие кинжал за рукоять, свело – от того, как сильно я его сжимала. Даже зная, что быстрая смерть куда милосерднее смерти медленной и мучительной, я не могла пролить кровь невинного.

– Я смогу.

Я подняла глаза на Алистера, но он избегал встречаться со мной взглядом. Просто взял кинжал из моей ладони и крепко зажал в своей. А я вдруг поняла: он держит в руках сердце своей дочери.

– Ты действительно этого хочешь?

– Хочу. – Во взгляде узника не было ни сомнения, ни страха. – Найдите отца. Его зовут Отриган Даррел, он живет на втором ярусе замка, который мы, его жители, называем Городом Ветров. Передайте отцу… что я люблю его. И… удачи вам. Она вам пригодится.

Алистер замахнулся, а я так и не смогла заставить себя отвести взгляд. Отрешенно смотрела, как лезвие, сияющее рубиновым светом, вонзается в грудь узника.

А мы даже не узнали его имени.

Глава тридцать седьмая. Исполин

Ниша с узником осталась позади. Я искренне надеялась, что он обрел покой. Жаль только, что мы не пришли в замок Ламьель раньше – когда еще можно было спасти его от смертельных объятий заколдованного Исполина.

Блуждая по полутемному коридору подземелья, я вдруг с холодной отчетливостью поняла, что ровным счетом ничего не знаю о человеке, в которого меня так несвоевременно угораздило влюбиться.

Что я вообще знала об Алистере? Какие глубокие у него глаза цвета горячего шоколада? Какая сильная хватка рук и крепкий торс под моими ладонями? Что он до сих пор не может забыть о жене, невзирая на годы и ее смерть – от его же проклятия? Что он никогда себя не простит?

Это все, что я знала об Алистере Морэ. Так непростительно мало…

В каждом из нас есть и свет, и тьма. И нет ни одного человека, в котором и того, и другого поровну. О чем говорил этот его поступок? Что поразило меня больше? Легкость, с какой он вонзил клинок в сердце тому бедняге или то, что ради его освобождения от мук он принял на себя кровавый грех? Мне еще только предстояло узнать Алистера. Но будет ли у меня такая возможность даже после того, как мы убьем Ламьель?

Я постоянно думаю о том, как добраться до колдуньи, как ее уничтожить. И вот сейчас, когда цель так близка, я вдруг задумалась о том – а что же будет после? Но… слишком рано думать о будущем. Будущем, которого у меня – у всех нас – может и не быть.

Пытаясь отвлечься от безрадостных мыслей, я спросила Алистера:

– Значит, ты уже был здесь прежде? Когда убил Ламьель?

Внимательный взгляд карих глаз сосредоточился на моем лице.

– Сказка, – объяснила я, – которую Дайана попросила ей почитать. Надо же, тогда я и подумать не могла, что все, что сказано в ней – реальность. Великая колдунья, одержимая властью, могущественный маг, убивший ее и потерявший всю свою силу ради спасения дочери, Истинного Дара…

– Потерять силу… это как… стать инвалидом. Лишиться обеих рук и ног. То, что жило во мне всю мою жизнь, в одночасье исчезло, – глухо произнес Алистер. Его лицо окаменело, стало защитой маской, чтобы не выпустить наружу всю ту боль, что гнездилась в его душе как стая черных воронов. – Но я никогда не жалел об этом. Дайана – вот моя жизнь. Ради нее я, не задумываясь, лишился бы и рук, и ног, если бы это смогло спасти ее от проклятия Ламьель.

– Ты жаждешь ее смерти как никто другой, – тихо сказала я. – Она причинила тебе столько боли, разрушила твою семью… Ари как Хранительница Истинного Дара хочет убить ее не меньше. Я – лишь случайная гостья Ордалона. Я ненавижу Ламьель всем сердцем – за то, что она сотворила с людьми, но… Я никогда не смогу чувствовать к ней той же ненависти, что ты или Ари. Так почему ты хочешь, чтобы Ламьель убила именно я? Разве ты не хочешь… отомстить?

Если бы Сандра умерла не от болезни, а от вмешательства могущественных сил, я бы сама пожелала вонзить кинжал в сердце той, что это сотворила.

Алистер долго молчал. Я уже было решила, что обидела его своими неосторожными словами, как он нарушил тишину:

– Там, в Пустоте, в моем сознании ты была не единственной гостьей. Я слышал голос Дайаны – ты ведь знаешь, она сейчас и не жива, и не мертва. Но ее сил хватило на то, чтобы достучаться до меня. Тогда я не понял ее слов. А затем пришла ты, с клинком, выкованным из ее сердца, и все стало на свои места.

– Что же Дайана тебе сказала? – нахмурилась я.

– Тебе – той, что принесет ее сердце в Ордалон, и нужно нанести удар. Тебе предстояло убить Ламьель. Не мне, не кому-либо другому.

– Но почему? – воскликнула я.

Алистер тяжело вздохнул.

– Дайане дозволено видеть то, чего не могут видеть другие. Я не знаю, почему, но, как я уже говорил Ари, дочери я верю. Когда все будет кончено, ты сама сможешь спросить у нее, почему она возложила это бремя на твои плечи.

Я молчала, потому что не готова была произнести фразу, которая вертелась в моей голове – надеюсь, у меня будет такая возможность. Рубиновый кинжал в моих ножнах будто бы потяжелел. Если бы мы сейчас играли в игру с ассоциациями, я точно бы знала, какое слово к нему подобрать. Ответственность.

Я просто не имела права облажаться.

– Стой. – Забывшись, Алистер схватил меня за руку. Тут же отдернул ладонь, но его лицо по-прежнему оставалось напряженным. Он сделал мне знак молчать и обернулся, вглядываясь во тьму позади. Магические светлячки, будто привлеченные теплом наших, живых тел, послушно следовали за нами, оставляя пройденный нами путь тонуть в темноте.

– Кто-то идет за нами.

Горло свело спазмом, стало трудно дышать. Здесь, в подземелье могущественной колдуньи, этим кто-то мог оказаться кто угодно – подземный монстр, ожившие по прихоти Исполина люди, прежде вмурованные в стену, твари темноты, о которых рассказывал мне Конто в нашем путешествии к Пустоте…

Воображение рисовало мне картины одна безумнее другой, а в голове билась мысль: а что, если это сама Ламьель идет по нашему следу? Уверена – ни стены, ни расстояние ей не помеха.

А затем я увидела их в слабом отблеске магических светлячков – темные силуэты, казалось, сотканные из самой тьмы и лишенные человеческих черт и лиц.

Темные Отражения.

Их было трое, и когда они раззявили свои рты, сквозь которые я увидела очертания подземелья, их крики слились воедино. Они пели в унисон свою страшную песню, дикий визг раздирал мои внутренности, барабанные перепонки готовы были лопнуть. Из уха Алистера сбежала тонкая струйка крови, похожая на кровавую змею. Кажется, он что-то кричал мне, но его слова тонули в вое Темных Отражений. Они уже тянули свои руки ко мне, когда я прочитала по губам Алистера: «Бежим!»

И я бросилась бежать, ничего не видя перед собой. Довольно быстро он перегнал меня и обтянутой в зачарованной кожу перчаткой ладонь схватил за руку.

Бесконечный коридор и не думал выходить на поверхность, а Темные Отражения подбирались все ближе – кожа на моем затылке заледенела, словно замороженная их дыханием. Холод. Смерть. Пустота.

Когда коридор закончился глухой стеной, я не поверила своим глазам. Тупик. Развернулась всем телом, мимолетно поймав растерянный взгляд Алистера. Темные Отражения медленно приближались. Они будто бы играли с нами, оттягивая неизбежное, упиваясь моментом. Я вынула рубиновый кинжал из ножен и предупреждающе выставила вперед. Темные Отражения тут же отшатнулись. Им совсем не нравилось то, что они видят перед собой.