По воле северных богов (СИ) - Стрельникова Александра. Страница 14

…Раздвинув кусты, Тир увидела темный зев пещеры. Бесшумной тенью она метнулась к нему и осторожно ступила внутрь — из темного хода долетали голоса, а потом она услышала иной, резкий звук, в котором безошибочно узнала хлопок пощечины. Лицо ее сделалось суровым и жестоким, рука сомкнулась на рукояти ножа…

За поворотом коридора, в глубине пещеры Тир увидела блики неясного оранжевого света. Стараясь даже не дышать, медленно и осторожно она подбиралась к цели. Еще пять минут, и Тир опасливо выглянула в гулкий почти круглый грот. К счастью, Аттердаг, которого она и рассчитывала застать здесь, стоял к ней вполоборота, почти спиной, и был сильно увлечен.

Штаны его спустились, открывая молодой воительнице худощавые, поросшие светлыми волосами ягодицы, она с отвращением уставилась на них, а потом перевела взгляд на Куини, скрючившуюся на разосланном поверх песчаного пола одеяле.

Внезапно Харальд шагнул к ней и с силой ударил по лицу, разбив в кровь губу. Его руки метнулись к рубашке юной англичанки. Дернув за нее, чтобы заставить девушку встать, он мгновенно разорвал ткань, обнажая точеные маленькие груди. Аттердаг сильно ущипнул один маленький, съежившийся от холода сосок. Девушка, ахнув и прикрывшись руками, отступила. Насильник, посмеиваясь, запустил уже обе руки себе в промежность, лаская и теребя почти лиловое от прилившей крови естество.

Опыт подсказывал Тир, что следует подождать еще, пока страсть окончательно сделает мужчину глухим к окружающему, но бешеная ярость при виде страданий избитой и перепуганной девчонки была так сильна, что норвежка не стала медлить и метнулась вперед.

Куини заметила ее, потому что всеми силами старалась не смотреть на то, что открыли спустившиеся штаны Харальда, и вперила взгляд куда-то ему за спину. Глаза девушки округлились. Харальд тоже начал оборачиваться. Но медленно, фатально медленно…

Как же ненавидела его Тир! Все те жестокие мужланы, что когда-то издевались над ней самой, сейчас словно объединились в этом конкретном негодяе, и когда он обмяк и начал с каким-то бульканьем заваливаться на песок, молодая женщина почувствовала отомщенной и себя…

Глава 7

— Интересно, — присаживаясь на корточки возле тела викинга и вытирая окровавленный стилет о его рыжеватые волосы, проговорила невозмутимая Тир, — что с ним теперь будет? Скальды [5] поют, что воин, погибший с мечом в руках, вступит во врата Валхаллы. А что, если вместо благородной стали, он будет сжимать собственный член?

— Мне думается, его вытолкают взашей, — торжественно заверила свою спасительницу Куини.

Тир хмыкнула, чудесные светло-серые глаза лукаво блеснули. В ответ медленная дрожащая улыбка растянула губы англичанки, и через мгновение обе молодые женщины хохотали, обнимая друг друга. Потом норвежка вдруг поняла, что девушка в ее объятиях уже не смеется, а плачет, сотрясаясь всем телом.

— Ну-ну, Куини, — пробормотала она, неловко гладя свою рабыню по спутанным волосам. — Черт! Не реви! Я не знаю, что с этим делать.

— Я и не реву, — шмыгая носом, отвечала юная англичанка.

— И не надо, дуреха. Ведь все обошлось.

Куини вдруг отстранилась и, рукавом вытерев с лица слезы, смешавшиеся с кровью из разбитых губ, спросила:

— Ты что, пришла сюда одна? Там, на поляне, их человек десять…

— О господи! — вдруг опомнилась Тир. — Пошли скорее. Только завернись-ка сначала в это.

Норвежка подобрала с пола и встряхнула меховое одеяло, а потом, набросив его на плечи Куини, повлекла ее за собой. Спустя пять минут они выбежали на поляну. Почти одновременно с ними на нее ввалились, ломая ветки, припозднившиеся дружинники Тир, и все замерли, потрясенные открывшимся им зрелищем.

Много лет спустя, Куини все еще иногда снились кошмары, в которых она видела эту сцену, потрясшую ее до глубины души своей первобытной жестокостью.

Вся поляна была залита кровью. Везде трупы викингов в неестественных позах… Куини показалось, что их много, очень много, но потом те, кому пришлось хоронить убитых, уверяли ее, что их оказалось всего тринадцать человек. А среди месива из искромсанных тел неподвижно стоял сэр Гай. Опущенный к земле меч и руки по локоть в крови, ею же оказалась забрызгана его одежда и сапоги. Рыцарь был совершенно неподвижен, только светлые волосы на голове шевелил легкий ветерок. Ничего не выражающий взгляд уперся в пространство, а за его спиной среди мертвой плоти пасся громадный неоседланный конь…

Тихо ахнув, Куини устремилась к воину и робко коснулась дрожащими пальцами его небритой щеки. Какая-то тень мелькнула в глубине карих глаз, меч с глухим стуком выпал из рук англичанина, и сильные пальцы сжали плечи молодой девушки.

— Я думал, что потерял тебя, — шепнули губы рыцаря, в то время как жадный взгляд метался по ее лицу, впитывая его, как пашня летний ливень.

— Я здесь, с тобой, Гай, любимый.

Он глубоко вздохнул и привлек ее к своей груди, зарываясь лицом в темные вьющиеся волосы. Потом, не разжимая объятий, взглянул на Тир.

— Харальд Аттердаг?

Норвежка молча чиркнула себя пальцем по горлу.

— Спасибо, — рыцарь прикрыл глаза, прижимаясь щекой к кудрявой головке замершей в его объятиях Куини.

Они вернулись в большой дом спустя два часа. Эту дорогу юная англичанка проделала сидя на лошади перед Гаем в кольце его рук, тесно прижимаясь спиной к широкой надежной груди рыцаря и с трепетом ощущая движения его крепких бедер, когда он уверенно управлял неоседланной лошадью. Иногда он наклонялся, словно для того, чтобы лишний раз убедиться в ее присутствии, и тогда его теплые губы касались виска Куини. Она не заметила, как задремала…

Девушка смутно помнила, что Гай внес ее в дом, что квохчущая, словно наседка Аса купала ее в огромной ванной Тир, и уже совсем не осознала, как оказалась в чистой постели под невесомым одеялом из снежно белого песца. Ее не разбудил и короткий разговор, который произошел рядом с ее кроватью несколько позднее.

Сэр Гай, уже умывшийся и сменивший окровавленную одежду на чистую, стоял перед задумчивой Тир, уперев взгляд в пол и сцепив за спиной руки.

— Отпусти ее, госпожа, — гордый рыцарь впервые назвал так норвежку, и та изумленно вскинула брови.

Он продолжал бубнить что-то, обещая верность до гроба, свою душу, кровь и плоть, просто умоляя, но она уже не слушала его. Полная тепла и затаенной печали улыбка осветила ее строгое лицо, сделав его воистину прекрасным и каким-то беззащитным, уязвимым… Женственным.

— Я не госпожа тебе, сэр Гай. Никогда не была ей, да и не стану. А теперь оставь меня. Дай побыть одной.

Сбитый с толку, рыцарь смешался и, бросив быстрый взгляд на кровать, где сном младенца спала Куини, вышел. Он сунулся было в общий зал, но, преследуемый напряженным вниманием воинов и полными почти суеверного ужаса взглядами, которые исподтишка бросали на него их жены и дочери, бежал в кухню под крылышко к добродушной поварихе.

— Почему они все так смотрят на меня, Аса?

Толстуха хмыкнула.

— Говорят, ты голыми руками изорвал в клочья всю дружину Харальда Аттердага.

— Глупости! У меня был меч, а их всего-то человек восемь…

— Тринадцать, если верить моему мужу…

— Я не заметил, Аса. Словно с ума сошел, — рыцарь ссутулился на табурете.

— Давай-ка я тебя накормлю, сэр Гай, а потом иди и поспи в комнатке Куини — на тебе лица нет.

— Я ходил к Тир. Просил отпустить девочку домой…

— Ну и?..

— Она отослала меня.

— О-хо-хо!

— Аса, что же мне делать, ведь я люблю малышку всем сердцем… И бессилен, бессилен, бессилен! — ударяя себя кулаком по колену почти простонал Гай.

— Тир знает про ваши чувства…

— Откуда? Ведь я сам понял это совсем недавно…

— Ты дурачок, Гай. Это ни для кого не секрет. Стоит только взглянуть на вас с Куини.

— Ты думаешь, она тоже ко мне неравнодушна? — прекрасно зная ответ, но желая еще раз услышать подтверждение из чужих уст, спросил рыцарь.