Святочный сон (СИ) - Тартынская Ольга. Страница 38

- Ого! - только и молвила Марья Власьевна.

Чиновник потоптался и вновь предложил:

- Тогда изволите кадриль?

- Пардон, кадриль тоже обещана.

- Ты к экосезу подойди, голубчик, - распорядилась Аргамакова, и господин ушел ни с чем.

- И когда ты, матушка, успела? Кому обещалась? - пытала Марья Власьевна свою подопечную.

- Горскому...

Марья Власьевна покачала головой:

- Будь осмотрительна, Сонюшка. Один раз набедокурил, до другого - рукой подать. Кабы опять не втравил тебя в историю. Остерегись, душа моя.

Горский уже был тут как тут.

- С кем это ты, батюшка, турусы разводил давеча, возле губернатора? Никак кавалергард? - поинтересовалась Марья Власьевна, которой до всего было дело.

- Это Коншин, мой приятель и товарищ по полку, - ответил почтительно Юрий.

- Ты служишь? Отчего не в мундире?

- Служил, сударыня. Теперь в отставке.

Соню не оставляло ощущение фантасмагорического сна. Однако звуки мазурки вывели девицу из задумчивости. Юрий остановился перед ней в ожидании. Во время фигур они обменивались короткими фразами, необходимыми в танце. Разговор не возобновлялся, покуда не появилась возможность остаться наедине. После мазурки и кадрили Горский неотступно следовал за Соней, не допуская к ней других кавалеров. Марья Власьевна уже было готовилась к отповеди, но Горский предвосхитил события.

- Простите, сударыня, - обратился он к почтенной даме, - я похищаю вашу протеже. Верну в совершенной сохранности, слово чести.

Аргамакова не нашлась, чем возразить.

Юрий увлек за собой растерянную девицу. Найдя спокойный уголок в цветочном боскете, он усадил Соню на скамью, а сам отправился за мороженым. Принеся вазочку земляничного мороженого, сунул в руки девице.

Подчинившись его воле, молодая особа не потеряла рассудка. Она видела, что Горский как в лихорадке. Глаза его блистали, движения были порывисты, горячи. Говорил он скоро, перебивая себя. Суть его путаной речи заключалась в том, что он не может жить без Сони. Все перевернулось в его голове с тех пор, как он попал в дом Мартыновых под видом учителя-француза. Это была всего лишь неудачная шутка. Втянувшись в игру, Юрий уже не мог поворотить назад. Он полюбил Мишу, проникся благоговением к Сашеньке, уважением - к Владимиру Александровичу. А без Софьи Васильевны он теперь не мыслит существования. Соня слушала с недоверием и наконец решилась прервать путаную речь молодого мужчины.

- Позвольте спросить, откуда вдруг этот пыл?

Горский смотрел на нее, не понимая.

- Почему "вдруг"? Вовсе не вдруг... Нам есть что вспомнить, неправда ли?

Более всего на свете Соня желала сейчас поверить ему, но, увы!

- Князь, вы опасный человек. Вам мало содеянного? Уж не замыслили ль вы новую подлость? Не трудитесь понапрасну.

Силясь успокоиться, Юрий принялся ходить по цветочной.

- Да, я виноват и заслужил презрение. Мне нет прощения. Но попробуйте хотя бы на миг забыть об этом! Ответьте, есть ли в вас прежнее чувство ко мне? Ведь оно было, верно?

- Я питала чувства к господину Дювалю. Но интриган Горский мне вовсе не по душе, - твердо ответила Соня.

Юрий остановился в своем беге, осмысливая сказанное.

- Вы лукавите.

Соня поднялась со скамьи и гневно возразила:

- Сударь, вы вольны подозревать меня во всех грехах, делайте, что хотите. Я не желаю продолжать разговор в прежнем духе.

Она направилась к выходу из боскетной, Горский тотчас возник у нее на пути.

- Я должен знать, что вновь увижу вас! Укажите, где и когда!

- Вы ищете свидания? - изумилась Соня.

Юрий терял самообладание рядом с той, о ком он думал все эти дни. Не помня себя, он сжал испуганную девицу в объятьях.

- Вы безумны! - воскликнула Соня, силясь выбраться из его рук, Однако тем она лишь распалила князя.

- Обещайте, что придете ко мне! - жарко шептал он, покрывая поцелуями шею, плечи и грудь сопротивляющейся девицы. - Запоминайте же, Мертвый переулок, мой дом всякий укажет... Я буду ждать...

- Я закричу! - тихо, но решительно пригрозила Соня.

Юрий медленно остывал. Он выпустил жертву из рук и, не глядя ей в глаза, глухо пробормотал:

- Вздор. Простите.

Соня вернулась к Марье Власьевне и вдруг затряслась как в ознобе.

- Никак на мороз выскакивала? - удивилась Аргамакова. - Что этот князь вовсе сдурел, раздетую на мороз потащил?

- Верно, я много съела мороженого, - возразила Соня, стуча зубами. - Мне дурно, Марья Власьевна. Велите отвезти меня домой.

- Да ты и впрямь помертвела, матушка! - испугалась почтенная дама. - Должно быть, с непривычки.

Она поспешила проводить Соню до кареты и велела кучеру доставить ее к месту. Дом встретил девицу сонной тишиной. Тришка отворил ей дверь и вручил зажженную свечу. Поднявшись в свою комнату, Соня упала в кресло, не снимая шубы. Она все еще не могла согреться. О сне не было и помина. Софья Васильевна переживала изрядное потрясение.

Прошел час, она все еще не спала и даже не была раздета. Не скидывая шубы, в бальном наряде она присела к столику и раскрыла заброшенную было тетрадь. Корсет немилосердно жал, но девица ничего не замечала.

"Не могу поверить, что это случилось со мной! Безумный сон, кошмарный бред. Праздник обернулся позором. Счастье, что не было свидетелей его. И то была я!

И теперь горят его воровские поцелуи на груди и плечах, язвят, не дают забыться. Эти руки, которые я мысленно любила целовать, грубо хватали меня, терзали! Я не верю, не верю ему! Коварный соблазнитель, грубое животное! Где же мой кроткий Дюваль?"

Соня уже забыла, как однажды тот самый кроткий Дюваль пытался соблазнить ее, напившись пьяну. Теперь ей чудилось, что прежний Горский воплощал в себе все добродетели и совершенства.

"Боже милосердный! Я должна его ненавидеть, но не нахожу в себе ненависти, - писала через минуту Соня, - Да, я знаю, сколь привлекательно зло. Оно рядится в прекрасные одежды, соблазняет и притягивает. Боже, дай мне силы забыть Горского. Дай силы на борьбу с соблазном!

Безумный сон, я его забуду скоро. И наши танцы, и руки, обнимавшие меня, и эти хмельные глаза, и страстные поцелуи..."

Молодая женщина отшвырнула перо и расплакалась. Она бросилась на кровать, но тотчас вскочила от боли: корсет нещадно впился в бок. Насилу расшнуровав платье и неловко сняв его, бедная девица наконец улеглась. Теперь едва она коснулась подушки, как мгновенно уснула.

Но и во сне продолжились ее метания: Соня билась в сильных мужских руках, в бессилье припадала к могучей груди и отдавалась во власть горячим требовательным губам...

Не мудрено, что Софья Васильевна проспала в то утро более положенного и проснулась, когда ее позвали к завтраку. Был уже полдень. Припомнив давешний вечер и сны, Соня залилась краской. Узнав, который час, и вовсе смутилась. Все кувырком! Нет, так не пойдет. На ее плечах держится весь дом, а она предается ребячеству.

Взглянув на домашнее платье, Софья Васильевна поймала себя на том, что ей до смерти не хочется рядиться в эти старые тряпки. Что случилось? Прежде ей так удобно было в темной робе и простом чепце. Порывшись в сундуке, Соня добыла светлое ситцевое платье, которое Сашенька подарила ей для деревни. Облачившись в него, девица заглянула в зеркало. Что ж, недурно. Платье простое, легкое, в самый раз для домашних трудов. Прекрасные волосы с помощью Даши были заплетены в косу и убраны на макушке. Подозрительный румянец играл на щеках похорошевшей женщины. Теперь она смотрела на себя сторонними глазами, его глазами.

Сойдя в столовую, Соня готовилась ответить на вопросы, но вовсе не ожидала такого пристального внимания к своей особе. Владимир Александрович осмотрел ее придирчиво и ревниво, остался доволен и вновь прищурил глаза. Теперь уже, после всего случившегося с ней, Соня не смутилась. Глаза Сашеньки страстно вопрошали, а Биби ерзала на стуле от нетерпения. Мише тоже не сиделось, он призвал всю свою волю, дабы не задать вслух мучивший его вопрос.