Пандемия (СИ) - Нилин Аристарх. Страница 29

17.11. Никогда в жизни не вел дневников, даже, когда был пацаном, а тут вдруг сам не знаю зачем и почему, решил излить накопившиеся мысли на бумагу. В прошлом месяце стукнуло тридцать шесть. Полжизни позади, в лучшем случае, а что в итоге? — ноль. Оглядываюсь на прожитые и вижу, как бездарно ушли в прошлое, пожалуй, самые счастливые годы. Хорошего было так мало и так давно, что когда вспоминаешь, кажется, что его вообще не было, а если и было, то не со мною. Последние три года в школе, да учеба в институте, всего десять лет, которые действительно можно считаться настоящей жизнью. Потом работа, разочарования и падение в бездну, из которой возврата уже нет.

Я долго тешил себя иллюзиями, рвался к заветной мечте стать богатым, а в итоге — крах всех надежд и устремлений. Жизнь обманула меня, как я ни старался. Почему так вышло? Ведь я был хорошим, нет, отличным хирургом, а кем стал? — Джеком Потрошителем. Смешно, но это действительно так. Последние несколько лет я занимался тем, что резал живых людей, вынимал из них здоровые органы и отдавал для пересадки тем, кто в принципе этого не достоин. Отбросы общества имели деньги и власть, и шли на преступления или не хотели знать об этом, считая, что их существование, важнее жизни какого-то пацана или девчонки.

Поздно спохватился, скажет посторонний. И будет тысячу раз прав. Деньги затмили все. Время, в котором я оказался, заставило меня сделать выбор. Люди, окружающие меня подтолкнули к нему, и я сам оказался морально готов сделать это. Мозаика сложилась так, что определила мой жизненный путь и прошлого не вернуть, как не вернуть людей, которые погибли по моей вине. Молодые и старые. Все, кого я угробил, ради своих амбиций и жажды заработать сначала тысячи, а потом миллионы. Противно, и поэтому начал пить. Понимаю, что сам себе рою могилу, но ничего поделать не могу. Каждый день кажется пребыванием в аду, погибают люди и остановить это я не в силах. К тому же с каждым днем тают призрачные надежды, что вирус будет создан…

18.11. Прежде чем выпить и лечь спать, открыл тетрадь и посмотрел, что написал накануне. Расплакался, как баба. Стало жалко самого себя. Днем умер еще один подопытный и его, как и остальных, оттащили в ров, который вырыли для этих целей, и там сожгли в специальном устройстве. Я стоял возле дома и, наблюдая за происходящим, подумал: — «наверное Борис был прав, когда сказал, что мне бы работать в концлагере в годы войны. Наша фазенда очень напоминает концлагерь. Подопытные, те же узники, есть и охрана, и врачи-садисты, разрабатывающие смертоносный вирус. И даже собственный крематорий. Чем не лагерь?»

20.11. Нас снова постигла неудача. Мутации не происходит, а подопытные умирают, так как лечить их нет времени, нужно освобождать место для новых, и снова проводить опыты.

Позади пять месяцев работы, гора трупов и никаких результатов. Все оказалось гораздо сложнее, впрочем, я об этом предупреждал, но меня никто не хотел слушать. Команда специалистов, которую сумел собрать Али, работает, но чувствуется, что они делают все, чтобы затянуть сам процесс, и складывается ощущение, что в их действиях прослеживается незаметный саботаж. Учитывая, что они специалисты, доказать это трудно, а как говорится, не пойман — не вор. Но я чувствую, что они на каком-то этапе словно сворачивают исследования в сторону, что приводит к неудачам.

Вся надежда на Гальперина. Этот худощавый сутулый вирусолог, которому сломали руку, когда привезли, оказался самым ценным кадром из всех. Работает по двенадцать часов в сутки, и я отделил его от остальных. Он постоянно торчит в лаборатории, и как я заметил, похож на меня. Ему совершенно безразлично, сколько погибнет испытуемых, прежде чем он получит результат. Одно слово-садист.

Странно, он один, на кого можно опереться, в плане разработки вируса, а я его меньше всех уважаю. Почему? Наверное потому, что, глядя на него, я словно вижу себя со стороны и все те отрицательные стороны характера, которые есть во мне. Отсюда неприязнь. Парадокс или так и должно быть? Не знаю, но факт остается фактом.

21.11. Сегодня Али привез еще пять человек для опытов. Теперь нет необходимости искать здоровых подростков и поэтому его задача существенно упростилась. Он ищет бомжей и их привозит. Себя называет санитаром цивилизации, дескать, помогает обществу избавиться от этого сброда, который все презирают, но, боясь запятнать репутацию и чистые руки, просто не хотят заниматься этим вопросом. Что же, по-своему он прав. Хотя просто так отправлять человека на тот свет, может только Бог. А мы взяли эту миссию на себя и решаем, кому жить, а кому нет.

Сейчас в карантине восемь человек, по числу герметичных отсеков, которые были оборудованы. Я долго не мог добиться, что это надо решить в первую очередь, чтобы самим не заразиться, и лишь мнение других врачей возымело действие. Асламбек весьма оперативно решил эту задачу. Он притащил на участок восемь контейнеров, которые были установлены друг напротив друга. Проход был заварен, а внутри они были отделаны так, что имели отличную изоляцию. Получилось, что, выйдя из контейнера, оказываешься в проходе, куда подается дезинфицирующий состав и делается обработка костюма, после чего, выход во второй шлюз, где снимаешь костюм и вторично подвергаешься санобработке, после чего переодеваешься. Весьма удобно и главное, безопасно. Да и костюмы американские весьма эффективные, такие же, как в фильмах. Я раньше думал, что это бутафория, придуманная киношниками, оказывается, нет, все правда. Даже система жизнеобеспечения входит в комплект костюма, когда входишь в контакт с пациентом.

Асламбек достает буквально все, что скажут. Он словно волшебник. Махнет палочкой и через несколько дней прибор или нужные препараты привозят. Интересно, сколько денег в качестве аванса он получил? Несколько миллионов наличными? Хотя, кто его знает, возможно часть денег лежит на счете в банке, чтобы было проще и быстрее производить закупку необходимого оборудования. Впрочем, какое мне до этого дело.

С самого начала исследования пошли по наиболее простому пути, который предложил Гальперин. Из зараженной птицы выделялся вирус, Н5N1, как наиболее эффективный для мутации с человеческим аналогом и им заражали человека уже инфицированного штаммом человеческого гриппа. Затем постоянно брали пробы и смотрели, нет ли естественной мутации. Однако такой способ только приводил к быстрой смерти подопытных. Как только их заражали, симптомы болезни резко усиливались, появлялась пневмония, гематометалия, нарушалась функция почек, и вскоре пациент умирал. Масса трупов, а результат нулевой. Параллельно, решили искусственным путем заменить гены вируса и попытаться таким образом решить эту проблему. Генетик Хапин, которому поручили заниматься этим, предложил оставить в генной структуре вируса серотипа Н5, как наиболее патогенный, а остальные заменять. Опыты продолжаются четвертый месяц, но сказать, что мы получили именно тот штамм, о котором действительно можно сказать, что это та мутация, которую мы ищем, пока нельзя. Хотя… А что собственно мы ищем? Вот вопрос, который меня стал волновать в последнее время. Возможно, вирус уже есть, просто мы не до конца проверили его на клинических испытаниях. Надо подумать?

23.11. Снова два трупа. Анализ показывает, что выявленный вирус не дает желаемого эффекта, на который мы рассчитываем. Сама субтия Н5N1 весьма плохо адаптирована к человеку и поэтому практически не передается от одного больного к другому. Для этого необходим достаточно тесный контакт. Не такой, как при ВИЧ инфекции, но все же. Гальперинскую идею заняться параллельно вирусом Н7N7, который называют «куриной чумой», после недолгих колебаний, отбросили. В конце концов, если перебирать все подтипы Н, а их пятнадцать и девять подтипов N, то и целой жизни не хватит, чтобы выяснить, какой лучше взять за основу для создания мутированного вируса. Штаммы человеческого гриппа, который мы берем для моделирования нового вируса, совершенно иные. Они легко передаются по воздуху и тем самым, вызывают цепную реакцию заражения больших масс людей. Как только мы начинаем синтезировать новый, он теряет свои свойства и новый штамм гораздо ближе к Н5N1, а, следовательно, его мобильность в распространении чрезвычайно мала. Фактически мы стоим в начальной точке, хотя и проделали сотни экспериментов. Время поджимает. В нашем распоряжение еще месяц, после чего…, впрочем, об этом лучше не думать, и так голова пухнет от проблем, которые приходится решать. Я думал, что все будет гораздо проще, но из-за отсутствия лаборантов и вспомогательного персонала, многое приходится решать самому или тем, кому можно более или менее доверять. А таких, кроме Гальперина, всего двое, Надежда Хайтович и Новиков, да и то, последний, под вопросом.

24.11. Полночи просидел в лаборатории. Читал отчеты, пытаясь понять, где кроется причина наших неудач. На первый взгляд все легко и просто. Вирус внедряется в организм человека и тот, в ответ на вторжение и размножение из-за реакции иммунной системы в легочной ткани вызывает резкое нарастание уровня провоспалительных цитокинов. Эти низкомолекулярные белковые вещества, продуцируемые клетками и способные регулировать их активность, быстро заполняют инфицированную легочную ткань, и происходит так называемый «цитокиновый шторм», что и вызывает смерть пациентов. В сайте расщепления молекулы гемагглютинина на две субъединицы, множественные последовательности основных аминокислот (МАП), что является главным признаком патогенности возбудителя для кур. Гемагглютинин легко расщепляется не только трипсино-подобными протеазами, присутствующими в клетках респираторного тракта человека и кишечника птиц, но и убиквитарными фурино-подобными протеазами, которые экспрессируются в самых различных тканях, что придает патогенным вирусам способность поражать разные системы и органы.

Однако дальнейшего продвижения вирус не осуществляет. Замена одного гена на другой, практически не изменяет картину воздействия вируса на иммунную систему человека, но и степень его мобильности в плане передачи от одного больного к другому не увеличивается. Кроме того, время от момента заражения до смерти подопытного, так же не сокращается и составляет 8-10 дней, что слишком много. Необходимо как минимум втрое ускорить процесс его биологической активности, однако метаболизм остается на прежнем уровне. Где ошибка? Гальперин предложил определить в камеру как минимум пять испытуемых и, заражая одного, засекать время заболевания остальных. Пожалуй, он прав. Необходимо завтра же дать Али указание, что необходимо срочно увеличить число подопытных.

27.11. Время так уплотнилось, даже совсем забыл, что сегодня воскресенье. Вспомнил об этом только к вечеру, когда давал указания, относительно кремации двух скончавшихся. Сколько их уже? По-моему пошла вторая сотня. Если нас когда-нибудь раскроют, то это место по праву может войти в анналы истории XXI века, как место, где проводились чудовищные эксперименты над людьми. А если установят памятную доску, я согласен, чтобы мое имя было в числе первых. Бред сумасшедшего, и это только после одного стакана. Борис мирится с тем, что я пью, но видимо его терпению скоро придет конец, тем более, что результатов нет, а время играет против нас. Где выход?

28.11. Утром Надежда провела молекулярно-генетический анализ последних результатов. Есть что-то интересное, но чтобы убедиться, нужно повторить тесты на испытуемых. Анализ показал, что скорость роста цитокинов увеличилась на двести процентов. Такого еще не было. Возможно это первый шаг на пути к созданию полноценного вируса, способного продуцировать себя внутри организма и передаваться по воздуху. Победа близка, но радоваться еще рано, нужны тесты и тесты.

29.11. Борис нервничает и есть от чего. Время неумолимо бежит, а желаемого результата пока нет. Есть что-то, что обнадеживает, но это все не то. Сегодня он сорвался, и я впервые за последнее время видел его гневно кричащим из-за пустячной оплошности, которую допустили последний раз при повторном заборе анализа у инфицированных. Колба с анализом разбилась прямо в лаборатории, а Борис в это время находился там. Мы были в респираторах, а он стоял рядом. Выбежал, зажав рот рукой и потом весь день пил коньяк. К вечеру набрался так, что я впервые видел его по настоящему пьяным. Но перед этим он устроил скандал. Я отвернулся и, улыбаясь, пошел к себе. Вот что значит, цена жизни. Интересно, что чувствуют те, кто сидит в этих железных ящиках, и ждёт смерти? Самое хреновое, это очищать после них помещение. Большинство, на второй стадии заражения теряют сознание, и их начинает рвать с кровью. К концу, помещение имеет ужасающий вид. Можно сдавать в аренду, чтобы снимать фильмы ужасов.

30.11. Утром был тяжелый разговор с Борисом. Мы сидели вдвоем на кухне. Он сказал, что Асланов стал тревожиться, что нет реальных результатов. Если мы не уложимся в отведенный срок, максимум, что он сможет выбить, это месяц, от силы полтора. Я налил себе водки, но Борис выплеснул её в раковину и раскричался, чтобы я не смел пить. Я сказал, что это мое дело, если захочу, начну колоться. Он посмотрел мрачно на меня и промолчал, хотя я чувствовал, что он хочет высказать мне свое отношение к происходящему, но боится, что мы оба сорвемся и наговорим друг другу разных гадостей, или что я действительно возьму и начну колоть себе всякую дрянь. Проклятье, как жить дальше? После разговора, ушел злой, но в лаборатории все равно выпил спирта, и сразу полегчало.

Ближе к вечеру имел разговор с Новиковым. Леонид Сергеевич подошел ко мне, когда все разошлись, и только Гальперин продолжал чем-то заниматься в дальнем углу, своего рабочего места. Подсев, он неожиданно заговорил о том, сдержим ли мы свое обещание и отпустим его и дочь, взятую в качестве заложницы, в случае, если добьемся успеха? Я сказал, что он может быть полностью уверен. Хотя, про себя подумал, как наивен бывает человек, когда дело касается жизни и смерти. На кону стоят громадные деньги, позади гора трупов, и жизнь еще двух десятков людей уже ничего не решает. И все же, он надеется, что мы сдержим слово и отпустим их на все четыре стороны. Поразительно!

Ему сорок восемь лет. Женат второй раз и поэтому дочери всего семь лет. Безумно любит её и даже не знает, что когда Али брал его, жена сопротивлялась, и её пришлось убить. Если бы знал, вряд ли стал работать. Хотя, кто знает, возможно, дочь для него в такой ситуации, стала бы еще дороже.

Смотрел грустными, собачьими глазами на меня и было непонятно, верит он мне или нет? Сидел и молчал, словно решал, говорить или нет, потом, видимо решившись, произнес: «Я знаю, что вы можете обмануть, даже наверняка, не думайте, что я такой наивный человек и всему верю. Но я хочу выжить и сохранить жизнь своей дочери, причем ей в первую очередь. Вы здесь не самый главный, но от вас многое зависит. Помогите мне, и я помогу вам».

— Мне? В чем вы мне можете помочь?

— Во всем. И в первую очередь получить то, что вы хотите, вирус.

— Вирус?

— Да. Он существует. Я его сделал, точнее, я знаю полностью его структуру. Его создание займет два три дня.

— Вы блефуете.

— Отнюдь нет. Он уже мутировал, мы прошли его стадию и просто не заметили, но я выделил элементы, которые изучались и необходимо только воспроизвести его и запустить в клиническую фазу испытаний.

— Не верю. И потом, вы так говорите, даже не получив от меня ответ на свой вопрос, помогу я вам или нет.

— Поможете, я уверен.

— И на чем зиждется ваша уверенность?

— На том, что вы сами не уверены, что вы получите свою долю обещанных денег или каких либо обещанных благ, когда станет известно, что вирус создан. Возможно все, кто здесь находится, будут уничтожены, и только тот, кто возглавляет весь проект, спокойно отправится получать причитающиеся ему дивиденды.

— А вы умнее, чем я предполагал.

— А вы зря думаете, что все люди, это стадо баранов.

— Я так никогда не думал.

— Да, конечно, только вряд ли я в это поверю. А вот то, что вы задумывались и не раз, получите ли вы причитающуюся вам долю, совершенно точно, иначе бы вы не стали столько пить, что вы делаете уже каждый день.

— Это вовсе не от этого, и потом, это мое личное дело.

— Вполне допускаю, что личное, но оно имеет свои причины. Просто так, люди не начинают пить. Для этого должен быть повод.

— Оставим этот разговор. Что вы хотите взамен?

— Гарантии.

— Гарантии? И в каком виде, может быть в письменной форме?

— Нет. Я предлагаю вам заключить союз.

— Вот это оригинально. И что вы под этим понимаете?

— Вы организуете транспорт, и мы втроем, включая мою дочь, уезжаем отсюда. Как только мы покинем это место, вы получите контейнер, с готовой культурой вируса, и мы распрощаемся. Вы сможете предъявить своим хозяевам вирус и получить деньги, возможно, даже увеличив свою первоначальную долю. По-моему, все честно?

— Да, за исключением одного.

— Чего именно?

— Как я могу быть уверенным, что в контейнере будет действительно мутированный вирус, который мы безуспешно ищем столько времени? Если он пройдет испытание, нам и так будет известна его генная структура. А иначе, это будет блеф. Вы спокойно можете засунуть туда образцы любого вируса гриппа и доказательств, что это именно он, у меня не будет?

— Вы совершенно правы, я об этом уже думал, и не один день, поэтому обратился к вам только сейчас, а не месяц назад.

— Вы хотите сказать, что вирус был готов еще месяц назад?

— Если быть точным, почти два.

— Ерунда, два месяца назад не было даже намека, на то, что мы получили результат.

— Это вы не получили результат, а я получил.

— Я имею в виду не себя лично, а всю команду. Все результаты анализов, тесты, все записывается. Я каждый день проверяю данные исследований, и там даже намека нет на какие-либо положительные результаты.

— Что же, ваше право сомневаться, впрочем, я это предполагал, прежде чем начать разговор. А потому, есть только один шанс, которым я могу воспользоваться. Это продемонстрировать вам вирус в действии.

— И как вы это собираетесь сделать?

— Очень просто. Но прежде, я хочу услышать ответ, вы согласитесь на мое предложение или нет?

— Мне надо подумать. Уехать отсюда не так просто, даже мне. Потребуется время, чтобы все организовать.

— Так да или нет?

Я смотрел на этого, не по годам пожилого человека, с горящими глазами и думал о том, что, возможно, он не блефует, и подумал: «А что если он прав? На все сто процентов прав, и ему действительно удалось создать вирус? Оставят ли меня, Бориса, и других в живых? Если это так, то вариант, который предлагает Новиков, весьма разумный, и бегство отсюда, может решить очень много проблем. Но с другой стороны, может и многократно их увеличить. Риск, в обоих случаях остаться в живых или умереть, так и не получив в этой жизни тех удовольствий, о которых мечтал. Проклятье. Извечный вопрос выбора».

— Хорошо. Сколько времени, вы даете мне на раздумыванье?

— До утра.

— Так мало?

— На большее, я не согласен.

— А вы не боитесь, что я откажусь? Через неделю-две, максимум месяц, мы все равно найдем пропущенную цепочку в экспериментах, которая дала на ваш взгляд положительный результат. И потом, если вы готовы доказать, значит, у вас есть сам вирус?

— Есть, но его запуск, будет всем стоить слишком дорого.

— Так он у вас есть, или вы опять блефуете? Первоначально вы сказали, что для его синтеза вам нужно день-два?

— Я не мог сразу вам все открыть. Мне необходимо было проверить вашу реакцию на информацию, а уже потом сообщать всю правду.

— Хорошо, допустим это так, но на что вы намекаете, говоря, что всем нам это будет стоить дорого?

— Мы все умрем, и при этом, очень быстро.

— Какое время его инкубационного периода, на ваш взгляд?

— Он сорбируется на человеческих рецепторах и предположительно, инкубационный цикл составляет 5–8 часов.

— Этого не может быть. Такая скорость выходит за рамки допустимого. Вы выдаете желаемое за действительность и тем самым, сами выдали себя, что это просто блеф.

— Мне нечего больше сказать. У вас есть время подумать до утра.

Мы расстались. Он отправился к себе, где жили все сотрудники лаборатории, за исключением меня и Гальперина, который все это время продолжал сидеть в своем закутке. Я вернулся к себе и достал диктофон, который был у меня в кармане халата, и который включил практически машинально, как только Новиков заговорил со мной. Вот почему, я так дословно переписал весь наш разговор. Не знаю, зачем я это делаю, возможно, для того, чтобы, если все это когда-нибудь кончится и вирус действительно явится в мир, все знали, истинное имя его создателя — Новиков Леонид Сергеевич.

01.12. Проснулся и посмотрел на часы. Пять утра. Осталось три часа, до того момента, когда я должен дать ответ. Что же делать? Поверить? А вдруг все действительно, правда, и он создал вирус? Сказка стала былью. Но если так, то, что ждет впереди всех нас, я имею в виду не только нашу команду. Если вирус действительно обладает таким инкубационным периодом, это может привести к катастрофе, остановить которую будет сложно, а может быть даже нереально. Забыл спросить, каков механизм его распространения? Если при непосредственном контакте с больным, то это не так смертельно, хотя и опасно, а если воздушно-капельным, как и обычный штамм человеческого гриппа, тогда это действительно очень серьезно. Создать вакцину можно просто не успеть, даже наверняка, и тогда… Нет, это будет, похлеще апокалипсиса. Там хотя бы вообще все будет разрушено, а здесь, все останется. Только люди, а вместе с ними все млекопитающие, вымрут, оставив планету в качестве космического кладбища когда-то существовавшей цивилизации. А может так и надо? Все равно мы к этому идем и рано или поздно достигнем точки, когда мир кончит свое существование?

Да гори оно все огнем. Черт, спиртное кончилось в самый неподходящий момент. Хорошо, допустим, что я приму его предложение? Если он продемонстрирует действие вируса, это будет сразу известно всем, стало быть, придется решать вопрос, как быть с остальными? А если просто поверить Новикову и организовать побег? Ха, слово-то какое, побег. А что, это действительно не так просто организовать. Впрочем нет, можно взять фургон, предварительно погрузив туда Новикова с дочерью, хотя это будет и не так просто, но можно, к примеру, выехать в лес, подышать воздухом. За это время, я дважды выезжал с фазенды, вполне возможно, что это не вызовет подозрений. А потом, до ближайшей бензоколонки и вперед, как можно дальше отсюда, куда глаза глядят, хоть на север, хоть на юг, без разницы.

Решено, соглашаюсь, и будь что будет…

03.12. Суббота, чувствую себя словно заговорщик, впрочем, так оно и есть на самом деле. Договорился с Новиковым, что побег устроим в воскресенье. Сегодня, прогуливаясь по фазенде, обмолвился с Борисом парой фраз, что собираюсь прислушаться к его совету и меньше пить. Дела по разработке вируса стали продвигаться гораздо интенсивнее и есть надежды, что еще две-три недели, и он будет создан. Нужны еще десятка два испытаний, и тогда можно с уверенностью сказать, что мы близки, к тому, чтобы заполучить свои деньги. Говорил так эмоционально, что он поверил, уверен в этом, поэтому, когда спросил, не будет ли он против, если я смотаюсь на озеро, в пяти километрах отсюда, и в одиночестве отдохну на природе, он не стал возражать, хотя и удивился, что я там буду делать, когда на дворе минус десять. На это я ответил, что просто хочу час другой побыть один и подышать морозным воздухом, там, кстати, на берегу чудесный сосновый лес. Он хмыкнул, и промолчал. Итак, вопрос решен, осталось незаметно посадить в фургон Новикова и его дочь. Думаю, что это удастся мне сделать без особых проблем. И все же, остается доля сомнения, что Новиков блефует и никакого вируса не существует, просто он надеется каким-то образом бежать, используя для этих целей меня и мое состояние. Ну и пусть, мне уже все настолько осточертело, да и шансов, что мы решим эту задачу, остается все меньше и меньше. Никаких положительных результатов в действительности нет и мы практически в тупике. Гальперин вчера расплакался по поводу неудач в очередной серии тестов, и мне пришлось его успокаивать, как мальчишку. Было смешно и противно. Взрослый человек плакал, оттого, что он не может добиться того, что может погубить все человечество, а ему на это наплевать. Мне хотелось не успокоить его, а положить на операционный стол и вырезать его сердце, просто для тренировки хирургических навыков. Мы сидели рядом, и я думал, как смешно жизнь распределила роли между людьми. Хотелось напиться в сиську и орать во всю мочь, чтобы мир катился ко всем чертям, но я держался, зная, что завтра, мне предстоит решать много дел. Завтра, побег из преисподней… Интересно, кто в ней я?