Пандемия (СИ) - Нилин Аристарх. Страница 7

— Итак, что мы имеем. Пропал семнадцатилетний паренек. Сотовый телефон был выброшен в предполагаемом месте исчезновения. Место для этого, кстати, весьма подходящее. Ограбление исключается, так как тогда зачем было выбрасывать телефон. Он хоть и копеечный, но все же, скупщики за него рублей триста дадут от силы, значит причина другая. Вопрос — какая?

Ручка, которую Павел держал между пальцами, вращалась, и чем быстрее, тем все больше он погружался в размышления. В этот момент в кабинет вошел лейтенант Соловьев.

— Здоров, мыслитель.

— Привет.

— Как дела?

— Да вот, подкинули дело об исчезновении парня.

— Папаша при деньгах или как? Может вымогательство?

— Да нет, какое там вымогательство. Живет вдвоем с матерью. Она простой служащий. Был у неё дома. Обстановка на уровне восьмидесятых.

— Что ты говоришь, а у тебя супер-пупер и плазменный размером в сто шесть сантиметров на стенке висит?

— Тебе все шутки, а мне капитан сунул дело и говорит, ты у нас на психолога учишься, вот и разберись.

— Старших слушаться надо. Капитан мудрый человек, он знает, кому дохляк подсовывать.

— Да пошел ты, — Павел улыбнулся, и добавил, — Ты все, домой?

— Пора, меня супруга ждет, а я тут с тобой лясы точу.

— Ладно, давай, Маше привет.

— Обязательно, пока.

Он закрыл дверь, и Павел снова остался один.

Так что же мы все-таки имеем, — снова начал он, и перевернул лист дела. — Осмотр места предполагаемого исчезновения показал, что рядом с отпечатком ботинка, в который был одет пропавший Гладышев, обнаружены многочисленные собачьи следы. Судя по отпечаткам, они принадлежат собаке породы ирландский сеттер. Кроме того, выявлены следы, принадлежащие людям, возможно присутствовавшим в этом месте в момент исчезновения Гладышева.

Опрос случайных прохожих, которые выгуливали собак в период осмотра места, где был найден телефон Гладышева, ничего не дал.

— Итак, — мысленно произнес Павел, — дело действительно дохлое, и в каком направлении работать, совершенно непонятно. Если телефон выбросили, значит явно не ограбление. Мать, простой служащий, следовательно, похищение с целью выкупа маловероятно, хотя, надо бы проверить, где она работает и чем занимается. Может от неё зависит кто-то или что-то, например какая-нибудь экспертиза или подписание акта, да мало ли что? Иногда от подписи мелкого служащего под актом приемки большие деньги зависают. Возможно запросила слишком много, или наоборот, встала в позу, вот и решили таким образом нажать на принципиальную дамочку. Может такое быть? — в элементе.

— Хорошо, а что еще?

— Ничего. Ноль, Зеро. Даже противно, что не за что ухватиться. Стоп, а зачем собака?

— Собака, собака, может это просто совпадение. Гуляли с собакой, подошли, время спросить или… Отвлекающий маневр, чтобы легче было организовать похищение? Но для чего, кому это надо? Ребус, кроссворд. Нет, пожалуй, надо завтра с утра пройтись основательней по тем местам, где был найден телефон.

— Интересно, какой сейчас час? — подумал Николай. Лежать на бетонном полу на тонкой, провонявшей потом подстилке, было противно и непривычно. Кости ныли, но сидеть было и того хуже. Непреодолимо тянуло в сон, веки смыкались сами собой, и тебя неудержимо валило набок. Упасть и удариться головой о бетонный пол было проще простого.

— Эй, не спишь?

— Вить, это ты?

— Я.

— Не могу заснуть. От этого пола, все кости ноют.

— Ты что, никогда не спал на полу?

— Нет, не приходилось, а ты, что, спал?

— Бывало, в деревне к бабке ездил, так там, на печь заберешься и спишь. Подстилка тонкая, разве что теплее, чем здесь, а так, то же самое.

— Не знаю, я ни разу в жизни на печи не спал.

— Слушай, а я в Москве ни разу не был.

— Серьезно?

— Честно. Все собирался, и так ни разу не съездил.

— Слушай, так ведь Тверь совсем недалеко от Москвы, или я ошибаюсь?

— Электричкой два часа с небольшим.

— И че, ты в Третьяковке, Пушкинском, не был?

— А ты был?

Николай засмущался, поскольку понял, что к своему стыду ни разу не был в Пушкинском музее, а когда они от школы посещали Третьяковку, то ходил по залам, мысленно думая, как бы поскорее отсюда слинять и смотаться в буфет.

— Чего молчишь?

— Так ничего. Был, конечно.

— А я вот не был, и мавзолей только на картинке, да по телеку видел.

— Подумаешь мавзолей. Я сам там ни разу не был. Мумия и мумия, лежит себе, кайфует как Тутанхамон.

— Как кто?

— Тутанхамон, царь такой египетский.

— А… Слушай, а ты в самом центре в Москве живешь?

— Скажешь тоже. В центре жить хорошо, но с другой стороны, там и дворов-то настоящих нет. Кругом конторы, да магазины, везде тачки крутые понатыканы, не пройти, ни проехать. А у нас называется, спальный район. Кругом жилые дома, гаражи, да ракушки. Зато железка рядом и место отличное, где можно после школы потусоваться, пивка дернуть, девчонок покадрить, ну и вообще, место классное.

— Здорово. У нас тоже хорошо. Дом трехэтажный, говорят, сразу после войны немцы пленные строили. Правда, квартиры коммунальные, зато комнаты большие и потолки высокие. И двор хороший, и вообще отлично у нас, не то, что в Москве.

— А с чего ты решил, что у нас в Москве хреново?

— Да так, посмотришь телек, то взорвут где, то убьют кого, народу тьма, машин тоже. Не знаю, мне кажется, у вас там свихнутся можно.

— А я Москву даже на Париж не променяю.

— Париж, сказал тоже. А ты был в Париже?

— Не был я нигде, ни в Париже, ни в Пушкинском музее.

— А говоришь, был.

— Соврал. В Москве живу, а кроме, как в Третьяковке и цирке, нигде не был.

— А в Большом театре был?

— И в Большом театре не был. На елку ходил в Лужники и Олимпийский.

— Тундра ты. Жить в Москве и нигде не побывать.

— Веришь, выберусь отсюда, по всем музеям пройдусь, чтобы на всю жизнь запомнить. Может и не пригодится, но хоть знать буду, что есть такой музей и я в нем был.

— Ну, ты даешь.

— Чего даешь?

— Надеешься отсюда выбраться.

— Надежда умирает последней.

— Песня или собственна мысль?

— А черт его знает, песня, по-моему.

— Ладно, пойду, посплю, и тебе советую.

— Уснешь тут.

— Докладывайте, — произнес майор Дроздов, и по-привычке, выработанной с начала службы в милиции, убрал в ящик стола лежащую перед ним папку с делом.

— Да особо нечего докладывать, товарищ майор.

— Плохо, что нечего. А все же, хоть какие-то зацепки есть?

— Так, предположения.

— Давай хотя бы с предположений начнем, глядишь, ниточка появится.

— Я запрос сделал по аналогичным заявлениям граждан за последние несколько месяцев по городу.

— И что?

— Картина следующая. Из пропавших, входящих в возрастной ценз от пятнадцати до двадцати, попадает сорок два человека. Из них восемнадцать найдены. Дела закрыты, так как собственно похищения не было, просто паника родителей. В остальных случаях, картина тоже различная. В трёх случаях имело место похищение с целью выкупа. По ним велись следственные мероприятия и во всех случаях удалось задержать преступников. Впрочем, это и понятно, те, кто не обращался к нам, сами решили эти проблемы, заплатив выкуп. Есть несколько дел, где обращались через несколько дней после пропажи, но это, как правило, контингент из разряда неблагополучных. Сильно пьющие, нигде не работающие, и так далее. Поэтому, проанализировав оставшихся, получается, что есть еще шесть случаев, дела по которым зависли, по причине, что пропавшие так и не были найдены.

— Они в розыске?

— Да.

— А по базе не просматривали, никто из пропавших через больницы, морги не проходил?

— В том-то и дело, что нет. Дела висят мертвым грузом.

— А хоть какая-нибудь связь между ними наблюдается?