Голос крови (СИ) - Грэй Клаудия. Страница 35

Но потом пришли воспоминания, а красные огоньки на панели коммуникатора заставили окончательно проснуться.

Лея со стоном приподнялась на локтях и посмотрела на ближайший экран. На нем значилось, что она получила контузию, легкие повреждения внутренних органов и переломы нескольких ребер. Все это благополучно излечила бакта. В ближайшие несколько дней ей было предписано избегать физических нагрузок. Меддроид явится вечером, чтобы проверить, как идет выздоровление.

— Отлично, — пробормотала Лея. — Но меня больше волнуют другие повреждения.

Она стала просматривать голографические сообщения, которые пришли, пока она спала. Система была настроена в соответствии с ее собственной иерархией важности и задвигала политические дела в конец очереди. Первым в воздухе замерцало лицо Хана. Таким взволнованным она не видела его уже много лет.

— Лея, солнышко, Грир сказала, ты отсыпаешься после купания в бакте. Но когда я услышал, что кто-то взорвал сенат, и увидел снимки… — Он покачал головой, словно пытаясь изгнать воспоминания. — Если бы не твое сообщение, я бы спятил от беспокойства. Ну, я рад, что с тобой все хорошо. Свяжись со мной, как только будешь на ногах. А если передумаешь, чтобы я не прилетал, только скажи. — Хан улыбнулся ей той улыбкой, от которой у Леи всегда замирало сердце. — Я люблю тебя.

Голограмма Хана погасла. Лея надеялась, что следующее сообщение будет от Люка или Бена, но вместо них появилась косматая физиономия Чубакки. Вуки прорычал, что желает ей поскорее поправиться и намерен крепко разобраться с тем, кто все это устроил. Лея улыбалась, слушая его грозные речи, и пыталась преодолеть разочарование. Дальше было несколько десятков сообщений от разных политиков: в шаблонных выражениях они заверяли, что возмущены терактом, рады, что принцесса не пострадала, и желают ей скорейшего выздоровления. Лея промотала их побыстрее, задержавшись только на известии от Вариш, что ее сломанная лапа скоро будет как новенькая, а у Тай-Лина вообще ни царапины. В самом конце оказалось сообщение от Рэнсольма Кастерфо — единственное, за которым чувствовался живой человек, а не политик: «Я все пытаюсь поверить, но не могу, хотя видел все своими глазами. Благодарение Силе, что обошлось без жертв. Твои секретари сказали, что ты поправишься к утру, но, если тебе что-то нужно, дай мне знать».

Это были слова скорее друга, чем политического союзника. Лея некоторое время забавлялась мыслью, не попросить ли его принести ей супа, но ведь он наверняка послушается.

Потом она немного посмотрела новости, перемежая официальные каналы с независимыми. Пока что все, кого опрашивали журналисты, были искренне потрясены и озабочены. Когда в последний раз центристы и популисты говорили одно и то же? Когда в последний раз они были столь единодушны?

«Вот бы удалось использовать этот теракт, чтобы заново объединить наши миры», — подумала Лея. Но она знала, что об этом нечего и мечтать.

Не пройдет и дня, как посыплются обвинения.

— Разве это не очевидно? — сказал Оррис Мэдмунд, молодой сенатор от Корусанта, когда они с Рэнсольмом Кастерфо шагали по коридорам сената. — Вчерашний взрыв — дело рук популистов.

— Прошу прощения? — Рэнсольм в изумлении уставился на коллегу, тот презрительно фыркнул, словно все и так было ясно.

— Популисты сами подложили бомбу, чтобы представить себя жертвами и бросить подозрение на нас. Преступление столь же циничное, сколь и откровенное. Право, Кастерфо, нельзя быть таким наивным…

Да что, все с ума посходили?

— Не говорите ерунды. Это ведь популисты любят строить теории заговора на пустом месте. Риск для всех сторон был слишком велик, чтобы в этом был замешан кто-нибудь из сената. Взрыв могла устроить только некая неизвестная нам террористическая организация.

— Скажите это популистам, которые вовсю обвиняют нас! — парировал Мэдмунд. — Они уже тычут в нас пальцами. Не будьте же слепым!

Весь день в сенате царила атмосфера страха и недоверия. Секретари с безумными глазами носились от офиса к офису, словно в коридорах почему-то было особенно опасно находиться. С Кастерфо постоянно кто-то хотел связаться, и, пока он отвечал на один вызов, очередь ожидающих ответа сообщений успевала удвоиться.

До самого вечера он оставался под впечатлением от слов Мэмунда. Нет, разумеется, Рэнсольм не верил его обвинениям. Нелепо было думать, что даже экстремисты из числа их политических соперников способны зайти так далеко. Рэнсольм не рассматривал вину популистов не по наивности, а потому, что имелись два железных факта: во-первых, популисты не стали бы подвергать опасности своего потенциального кандидата на пост Первого сенатора; во-вторых, чтобы составить заговор, необходимо единодушие, которого в рядах популистов не было и в помине. Порой Рэнсольм удивлялся, как им удавалось договориться, где кому сидеть.

«Я могу постараться убедить своих соратников, — рассудил он, — но популисты прислушаются только к кому-то из своих». А кто может убедить их, он знал совершенно точно.

Поэтому сразу после окончания рабочего дня он впервые в жизни направился в гости к принцессе Лее.

— Что это? — спросила принцесса, когда открыла ему дверь своей квартиры.

На ней было простое голубое платье, волосы, как обычно, заплетены в косу, ниспадающую на спину.

Он протянул ей коробку, которой успел разжиться по пути:

— Дюжина пончиков с кремом. Чтобы ты быстрее выздоровела.

Она рассмеялась:

— Это даже лучше, чем суп!

— Прошу прощения?

— Не важно. — Она сделала приглашающий жест. — Прошу, заходи.

Рэнсольм, конечно, уже давно понял, что принцесса Лея не любит пышности и официоза. И все равно скромная простота ее жилища застала его врасплох. В квартире было совсем немного вещей, все красиво, но функционально и по большей части выдержано в мягких белых и серых тонах. Единственным украшением гостиной служила картина, написанная в традициях Гаталенты яркими красными мазками.

Лея заметила, что он разглядывает живопись:

— Тай-Лин подарил мне ее на день рождения несколько лет назад. Пожалуй, это лучший подарок, который мне когда-либо делали, — не считая, конечно, этого. — Поставив коробку со сладостями на столик, она села на диван и пригласила Кастерфо присоединиться.

— У тебя тут очень мило, — сказал он.

Лея хихикнула:

— Это ты сейчас так говоришь. А зашел бы ты после того, как мой муж пробудет дома несколько недель, — тогда тут сплошные носки повсюду.

Несмотря на шутливый тон, Рэнсольм почувствовал, как она скучает по мужу.

Голопередатчик в углу показывал новости, переключаясь между официальными каналами десятка, а то и больше планет. Должно быть, Лея нарочно запрограммировала его на это. В нижней части изображения шли темные субтитры перевода.

Расследование теракта в сенате продолжается: подозрения крепнут

Появилась версия, что так называемый банкетный теракт — дело рук партии центристов

Попытка подставить противников? Как далеко способны зайти популисты в стремлении дискредитировать центристскую партию?

И так далее и тому подобное, одни предположения параноидальнее других. По большей части две партии обвиняли друг друга, и только иторианский канал по непонятным причинам утверждал, что за терактом стоят хатты.

— Уверен, ты и сама все понимаешь, — начал Рэнсольм, — но сейчас ходит столько глупых разговоров, что я хочу прояснить все с самого начала: центристы не причастны к взрыву.

— Я верю тебе. — Лея, не отрывая взгляда от новостей, открыла коробку с пончиками. — Популисты тоже. Среди нас хватает дураков, но нет ни одного настолько безнадежного.

— Ты сможешь убедить популистов в нашей невиновности?

— Ни логика, ни здравый смысл, ни даже правила приличия уже не помогут, если ты на это рассчитывал. Единственный путь положить конец этому кризису — найти истинного преступника. — Она вздохнула и попробовала пончик.