Шаг вперёд, два шага назад (СИ) - Хмельная Маруся. Страница 56

Я заглянула ей в глаза, в которых стояли непролитые слёзы. И от этого мне стало как-то больно. Я поддалась порыву, пересела к подруге и обняла её.

— Не надо, Нин, — шептала я ей, успокаивая. — Не надо, прошу тебя.

Она взяла меня за руку, и, ища мой взгляд, спросила:

— А ты? Ты его любишь?

— Наверное, — соврала я. — Понимаешь, это не такая любовь как в романах. Она реальная, с достоинствами и недостатками. А когда мы поженимся, будут дети, — я мечтательно улыбнулась, — всё перестанет иметь значения. И тогда я растворюсь в семье и буду её любить так, как мечтаю.

Я тепло улыбнулась Нине, она, сдавленно глотнув, улыбнулась мне, но взгляд её как-то потух.

— Пожалуйста, — попросила я. — Не заставляй меня делать выбор между тобой и Стасом. Потому что проигравшей в этой битве буду только я.

Нина на секунду отвернулась, нацепила на себя беззаботную маску, повернулась и предложила:

— А давай напьёмся! — и, не дожидаясь ответа, задорно позвала официанта. — Эй, красавчик! Принеси нам… чё будем? Водку? Да, давай водки? Принеси нам бутылку ледяной водки, да закуски побольше. Гулять так гулять.

Часа через два, когда мы пьяные в дым горланили песни, перед нашим туманным взором возник озабоченный Стас.

— А, вот и наш любимчик фортуны! — вскрикнула Нина. — Иди сюда, присаживайся. Да не бойся, не укушу.

Стас растерянно смотрел на нас обеих. Я глупо хихикала и махнула рукой. Что это означало, предложила догадываться ему самому.

— Давай выпьем… Официант! — дурным голосом заорала Нинка. — Ещё одну стопку и бутылку.

— Да садись, садись, — указала она нерешительному Стасу на место напротив.

Официант принёс рюмку и бутылку, и Нина налила и пододвинула рюмку Стасу.

— Знаешь что, голубчик? Давай за мир. Теперь ты Анькин жоних, — смешно исковеркала она слово через о, — и надо нам забыть прошлые обиды и помириться. Да-да, чё уставился? Пей давай. Миру — мир, пису — пис.

Нинка подняла рюмку, я тоже, мы ждали Стаса. Он неохотно поднял рюмку, мы чокнулись и выпили. Стас поморщился, и схватил огурец занюхать, а мы захихикали. После …цатой рюмки, мы уже ничего не чувствовали, водка шла как по маслу. Чем все это для меня закончится, я старалась не думать.

— Ань, всё в порядке? — поинтересовался у меня Стас.

Я опять захихикала, потому что речь мне уже не давалась.

— А ты не видишь? Смотри как ей весело, — заржала Нинка, и я прыснула и присоединилась к ней. Нинка же опять обратилась к Стасу и пьяно рассуждала: — Ну ты понимаешь, да, наши ссоры, они только Аньке хуже делают. Я поняла и наступаю на горло собственной песне. Да, я не в восторге от тебя, ты это знаешь. Но раз Анька так решила… — Нинка повесила голову и как будто задремала.

Я толкнула её под бок. Она подняла голову, взор её был мутный.

— Эй, ты пьяная что ли? — поинтересовалась я.

Нинка кивнула и снова голова её повисла как у тряпичной куклы.

— Ну вы даёте! — что было в голосе Стаса больше — восхищения или осуждения, я не поняла.

После того как Нина замолчала, мне тоже резко поплохело. Голова закружилась, всё поплыло перед глазами. Откуда-то я слышала голос Стаса, зовущий меня. Он был где-то далеко и словно растянут во времени. А потом я просто отключилась.

Утро принесло жёсткое похмелье. Кроме тупой головной боли, головокружения и тошноты, беспокоили провалы в памяти и то, что я не понимала, где я нахожусь. Открыв глаза, я попробовала поднять голову, но тут же охнула. Всю голову ремнём сдавила острая боль. Всё поехало перед глазами, завертелось, закружилось и помчалось кувырком, как у Чуковского. Я опустила голову и попыталась сфокусироваться, но это не удавалось. Я застонала.

И тут перед моим взором возник стакан воды. Прозрачной, леденящей, такой манящей. Я протянула руку, но чтобы взять, надо было присесть. И я опустила руку.

— Давай я тебе помогу, — услышала я голос Стаса как через вату.

Он попытался меня двигать и меня тут же затошнило.

— Не надо! — вскрикнула я. И тихо добавила: — я просто полежу…

Я отключилась. И когда проснулась часа через два, чувствовала себя хоть и хреново, голова всё также болела и кружилась, и во рту оставило свои отходы стадо мышей, но я уже могла двигаться, и потихоньку села. Тут же передо мной возник Стас. Он с интересом и не без иронии меня рассматривал.

— Что, всё так плохо? — я попыталась улыбнуться, но не удалось.

— Ты как? — поинтересовался Стас.

— Ещё хуже, чем выгляжу, — заверила я его.

— Ты знаешь, сколько вы вчера выпили?

— Сколько? Хотя погоди, я не уверена, что сейчас хочу это знать.

— Три бутылки! Три бутылки на двоих! — Стас был явно поражён.

— Свадьба отменяется? — пошутила я. — Невеста оказалась алкоголичкой…

— Не говори ерунды, — оборвал он меня. — Я просто беспокоюсь о тебе.

— И есть с чего, — согласилась я. — Я ничего не помню. Последнее, что я помню, как ты пришёл. И всё… А что с Ниной?! — спохватилась я.

— Я не мог одновременно позаботиться о вас двоих. Поэтому повёз тебя домой.

— Только не говори, что ты её бросил там одну в таком состоянии, — завелась я.

— Нет, — недовольно ответил Стас. — Я вызвал Мишку, он о ней позаботился.

— Вы вчера помирились, — упрекнула я его.

— Поговорим об этом позже… — поморщился Стас. — Тебе принести воды?

— Принеси, — кивнула я. — Аспирин у тебя есть?

— Сейчас принесу, — Стас уже кричал из кухни.

Когда он вернулся, с водой и аспирином, я запоздало спросила:

— Ты предупредил моих?

— Предупредил, — кивнул Стас.

Он с улыбкой наблюдал, как я, морщась, пью.

— Что? — улыбнулась я, допив.

— Ничего, — хохотнул Стас.

— Не пользуйся моей временной беспомощностью! — с угрозой заметила я. — Если бы у меня были сейчас силы, я бы запустила в тебя подушкой.

— За что? — неискренне удивился Стас.

— Чего хихикал? — театрально нахмурив брови, потребовала я ответа.

— Так, вспомнил, — неопределённо ответил он и опять хохотнул. — Видела бы ты себя со стороны пьяной.

Я его веселье понимала, но так как разделить не могла, то просто собрала все силы и бросила в него диванной подушкой. Он увернулся и загоготал. Я в ответ тоже.

— Нина, ты как? — прошептала я в трубку, когда более-менее очухалась. Но боль в висках отдавала в голове при каждом движении. — Жива?

— Жива, что мне сделается? — хриплый голос Нины говорил обратное. — А ты как?

— Да тоже также, — заверила я её. — Плохо. Переборщили мы…

— Да ладно, хорошо же посидели, — не сдавалась Нина.

— Хорошо, — согласилась я. — Только я не люблю, когда не помню что было накануне. Допиться до беспамятства. Нам уже не двадцать!

Я услышала, как Нинка только хмыкнула. Ответить на это ей было нечем. И тут я поняла, как ей плохо.

— Мишка с тобой хорошо обошёлся? — спросила я строго.

— А это был Мишка? То-то я почувствовала запах нафталина утром.

— Нинка! — заржала я. — Он вообще-то вызвался тебе помочь!

— Не вызвался, а Стасик твой наверняка приказал. Вот уж спасибо. Передать не забудь, — хмыкнула она. — Мы ж теперь вроде как други-товарищи.

— Не язви. А лучше сама позвони да поблагодари, — посоветовала я.

— Что-то я не припомню, чтобы он мою дружбу принял, — завелась Нинка.

— Не помнишь, потому что пьяная была. А я ещё помню, как он выпил за вас с тобой.

— Чего? — испугалась Нинка. — За каких-таких нас с ним?

— Дурочка ты, — ласково пропела я. — Ты мир предложила, он выпил. Так что всё, никаких военных действий.

— Да поняла я, поняла, — буркнула Нинка. — Я предложила, он пусть поддерживает. А то я как предложила, так и заберу обратно.

— Ты просто ангел, — заверила я её и чмокнула отчётливо в трубку, — за это и люблю. И не только. Ладно, давай приходить в себя. Ты на работу пойдешь?

— Надо выйти. Хоть на полдня… — судя по голосу Нине этого вовсе не хотелось. — А ты?