Ягодка опять (СИ) - Стрельникова Александра. Страница 16

Дальше жизнь наша идет размеренно и неторопливо. Утром нас будит медсестра, которая разносит градусники. После завтрак и горка таблеток «на сладкое». Потом мы болтаем, читаем, рисуем и вообще посильно развлекаем друг друга. Затем обед, еще горка таблеток и тихий час. На ужин — третья порция таблеток (мне кажется штук пятнадцать за день Ванька так точно принимает). Перед сном — наша привычная игра в придуманную сказку про приключения Шарика-Бобика и его приятеля собакоговорящего Деда Мороза.

От безделья, пока мальчик спит, начинаю эти свои истории записывать. Получается что-то вроде Остеровской «Сказки с подробностями» — одна история цепляется за другую и обрастает все новыми сюжетными линиями и ответвлениями от них.

Евгений Васильевич навещает нас каждый день. Приносит разные вкусности Ваньке, а мне — книги и газеты. Как-то в приемном покое натыкаюсь на Юру — водителя моего бывшего мужа. Вид у него встревоженный. Да тут, в отделении редких инфекционных заболеваний — отдельном здании, которое как чумной барак стоит на отшибе, вид у всех, прямо скажем, не спокойный.

— Юрочка… Что-то с Ильей?

Илья — это Юрин сын. Тот самый, которого я устраивала в школу.

— Здравствуйте, Надежда Николаевна. Вот уж кого тут встретить не думал…

— Мой воспитанник тут. Ну а я с ним…

— Понятно. А я вот Илюхе одежонку кое-какую чистую принес.

— Надеюсь, с ним ничего страшного?

— Сальмонеллез. Жена во взрослой больнице лежит, а Илюха здесь…

— Один?

— Один, бедолага. А что делать? Мне Игорь Владимирович даже за свой счет не дал.

Молчим.

— Ладно, Юрочка, я пойду. Прости, но твоего мальчика навестить не смогу. Еще своего подопечного не ровен час заражу…

— Я понимаю, Надежда Николаевна. Что вы! Даже не думайте об этом. Он у меня парень самостоятельный. Плохо ему вот только все время…

— А что врачи?

— Говорят — вылечим.

— Ну и слава богу.

— Да… Только жалко его очень. Маленький ведь еще… Вчера звонил ему. Спрашиваю: «Врач был?» Говорит: «Был. Проверял нас всех». Я: «А что проверял?» — «Дышим мы или нет».

Смеюсь — ну что взять? Дети. «Дышим или нет». Смешно, но ведь верно — когда доктор легкие прослушивает, так все и выглядит. Юра тем временем продолжает:

— И Юльку тоже жаль. Ей еще хуже, чем малому. И чем только ухитрились так травануться? В чем эта зараза была? Я-то — вот, как огурец, а они… — машет рукой и отворачивается.

— Все будет хорошо. Хочешь… Ну хочешь, я Игорю позвоню, за тебя словечко замолвлю? Чтобы хоть на недельку тебя отпустил.

Улыбается смущенно, но решительно качает головой.

— Не надо. Только хуже будет.

Прав. Это я сглупила. Привыкла просто, что всю жизнь служила чем-то вроде буфера между персоналом и моим непростым и жестким мужем…

Возвращаюсь в палату к Ваньке. Мальчишка, слава богу, идет на поправку. Это видно по нему, это видно по тому, как во время обхода ведет себя его лечащий врач. Точнее врачиха — пожилая и очень уютная тетка с густыми черными бровями. Раз за разом только всплескивает руками:

— Какой же молодец тот врач со скорой. Ваш мальчик болеет так нетипично! И как диагноз правильный поставить сумел?

Сумел вот… Дай бог ему счастья в жизни.

Судя по тому, что творится за окошком, весна в нашей сильно средней полосе наконец-то окончательно вступила в свои права. Ванька изводится — так хочется гулять. Побегать, поиграть со сверстниками… Но врачи пока не разрешают. Да и у меня со здоровьем творится что-то неладное. Хотя… Может все так и должно быть? В моем-то возрасте… Или все-таки рановато для климакса?

Как-то по телефону жалуюсь на свои проблемы Любке. Думаю: поохаем вместе, а потом посмеемся. А она принимается на меня орать:

— Ты совсем дура, Романова? Тебе что 15?

Плохо дело. По фамилии меня Любка называет примерно раз в год и то по особым случаям. Когда выкидываю я что-то такое, что приводит подругу мою в состояние крайнего бешенства.

— Ты, блин, переспала с мужиком, у тебя пропали после этого месячные, а ты про климакс?!! Твою мать! Романова! Ну хоть тест-то на беременность купи! Может еще не поздно на аборт сходить будет! Или сколько уже времени прошло?

— Больше четырех месяцев…

— Пипец! — резюмирует моя подруга, и мы принимаемся молчать каждая в свою трубку. И каждая, видимо, о своем. Или в конечном итоге об одном и том же?

Неужели правда? Неужели я на самом деле такая идиотка, что не подумала о самом очевидном объяснении того, что со мной происходит? Так убедила сама себя в том, что уже бабушка-старушка, что даже в голову не пришло…

Любка прибывает к нам с Ванькой в больничку примерно через час. С двумя разными комплектами теста на беременность в сумке.

— На! С запасом. Чтобы наверняка. Давай, двигай, в туалет.

— Я не хочу.

— Уж поднапрягись как-нибудь! Я все равно не уеду, пока результат не узнаю.

Иду. И вскоре со смешанным чувством, закусив губу, смотрю на две полосочки, которые отчетливо проявились на каждой из задействованных мной тестовых пластиночек.

— Поздравля-яю! — даже не взглянув на тесты, а только увидев мое лицо возвещает Любка, когда я выхожу обратно в приемный покой, где она меня поджидает. — Молодца! Хвалю! Переспать с каким-то бомжом, при этом даже не узнав его имя, потом найти его труп, а после выяснить, что беременна от него. На аборт ведь не пойдешь? — отрицательно качаю головой и посматриваю виновато. Любка только всплескивает руками. — Ну, ясное дело, не пойдешь. Могла и не спрашивать. Знаю тебя, идиотку. На что ты его растить-то собираешься, своего бомжонка-то, а? На пособие по безработице что ли?

Об этом я пока еще совсем не думала. Все больше о коварстве судьбы. А Любка как всегда зрит в корень. И так-то работу только благодаря вмешательству какого-то незнакомого мне доброхота нашла, а с грудным ребенком на руках — и вовсе «нереал Мадрид», как говорит один из моих сыновей.

Прикладываю руки к животу. Неужели? До сих пор не верится. Ну мутило меня чуть-чуть. А так… Первая беременность у меня была такая, что казалось всех троих моих сыновей с завтраком в раковине оставлю вместе с собственными кишками. Так рвало — уж не знала, как переживу все это. А тут, на старости лет — ну просто идеальная беременность. О которой, кстати, придется говорить моему работодателю. И скорее всего прощаться с местом и с Ванькой, к которому я так привязалась…

Ванькин лечащий врач, узнав о моем открытии, начинает сильно тревожиться. Не за меня — чего со мной, дурой стоеросовой, случиться-то может? За ребенка. Последний месяц я ведь провела не где-нибудь, а в отделении редких инфекционных заболеваний.

— Даже если вы сами ничего не подцепите интересненького, то плод через плаценту может.

Звонит коллеге в гинекологию, и меня очень быстро забирают на обследование. Узи, анализы изо всех возможных мест. Ругают меня в каждом кабинете, каждый узнавший мою историю врач. Согласна, есть за что. Как ни странно — несмотря на возраст, несмотря на «редкие инфекционные заболевания» по соседству, несмотря ни на что, все у меня и моего не рождённого сына (четвертого!) в полном порядке. Ну точно — идеальная беременность!

Нас с Ванькой наконец-то выписывают. Как только оказываюсь в доме Евгения Васильевича, сразу прошу его уделить мне время для приватного разговора. Не хочу тянуть с новостями. Сказать, что они его ошарашивают — значит не сказать ничего. Рука сама собой тянется к затылку, где у русских мужиков стандартно расположено место, которое они принимаются чесать при первом приближении трудных вопросов и проблем. Молчим.

— Что делать думаете?

— Рожать.

— Я не о том. Что сейчас делать будете?

— Если это вам подходит — поработаю, пока силы будут.

— Да подходит, конечно. Только…

— Только что?

— Попадос, вот что. И уже садитесь, не стойте столбом, как партизан на допросе.

Сажусь на краешек стула перед его столом. Виновато посматриваю на него. Морщины на лбу залегли такие, что страшно смотреть. Уверена — думает при этом не обо мне, а о сыне. Только-только мальчик к няньке привык, а тут — вон какое дело. Вздыхаю: