Наш с тобой секрет (СИ) - Лизергин Богдана. Страница 22

— Ух ты, а девочка-то с перчиком, — хохотнул Данила.

— Дело ведь не в этом. Если вам нравится выпивать со взрослыми мужиками на квартирах или в барах, то у меня на языке для вас вертится только одно слово, — теперь в его голосе была холодная ярость.

Я развернулась и бросилась прочь. Мои каблуки заколотили по непрочному снегу с такой силой, что скалывали его, доставая до асфальта. В глазах кипели злые слёзы. Он побежал за мной.

— Подождите! Лали! Простите меня, я погорячился, — он оказался передо мной, выставляя руки в примирительном жесте. Я остановилась и посмотрела на него с удивлением, — Нет-нет, не плачьте, не надо — он заметил мои слёзы, и что-то в нём неуловимо поменялось. Он бессильно опустил руки. Я отвернулась, вытирая лицо рукавом.

— Прощаю, — мой голос был хриплым, — Я пойду, Николай Владимирович.

— Ну нет, вы уже посеяли во мне чувство вины, которую я должен как-то искупить. В пределах разумного, конечно, — его тон из дружеского вновь стал учительским.

Вдруг мне в голову пришла идея.

— А вы хорошо знаете город? — спросила я.

— Даже слишком хорошо. Я жил здесь до восемнадцати лет.

— Тамаре нужно необычное место для фотосессии. Поможете найти? — я посмотрела на него с надеждой.

Между его бровями пролегла морщинка. Он задумчиво потёр подбородок. Подошедший Данила хлопнул Николая Владимировича по плечу, но он отмахнулся от него.

— Потом. Я думаю.

— Твой учитель не хотел тебя обидеть, — обратился ко мне Данила, — Это он из-за меня вспылил. Я и впрямь не лучшая компания для школьницы, особенно, когда выпью. Ничему хорошему научить не смогу, а испортить — с лёгкостью. Правда, его испортить не получилось, хотя мы познакомились, когда ему было семнадцать, а я только вернулся из Лондона, где учился искусству и вёл весьма фривольный образ жизни. Это была любовь с первого взгляда, — Данила засмеялся, а Николай Владимирович бросил на него убийственный взгляд, — Он мне даже татуировку бил, смотри, — Данила показал мне вытатуированный с двух сторон ладони гвоздь — на одной стороне была шляпка, а на другой острие, с которого стекала кровь, — Криво, конечно, набил, мудак, но и машинка у него была дерьмо. Сам смастерил из струны и моторчика.

— Господи, Данила, замолчи, пожалуйста, — в голосе Николая Владимировича слышалось чуть ли не страдание.

— Расслабься, я не собираюсь рассказывать юной леди всю историю нашей с тобой дружбы.

И очень жаль, что не собирался. Мне была интересна каждая мелочь, связанная с ним. Музыкант, художник, татуировщик — кем он ещё окажется? У бриллианта по имени Николай Владимирович Ионин имелось несметное количество граней.

— Хм, кажется, я знаю одно место, которое придётся по душе начинающему фотографу, — его строгое лицо озарила улыбка, — Быть может, вместо бара мы втроём наведаемся туда? — сейчас он был не серьёзным учителем и взрослым мужчиной, а юным мальчишкой, который хотел поделиться с друзьями своей тайной. Сердце сладко кольнуло: как же я его любила.

— Я за, — Данила открыто и по-настоящему улыбнулся, тоже став похожим на мальчишку. Он бросил в урну пустую пачку и по-новому перевязал свой шарф.

— Идёмте, — согласилась я, и мы направились к площади. Последний день каникул обещал быть интересным.

Глава 10

Мы удалялись всё дальше от центра. Данила много шутил и неловко извинялся за неосторожно сказанный мат. Я смеялась, и мне было так легко, что воспоминание о недавних слезах мгновенно улетучилось из памяти. Снег облагородил старые, покосившиеся дома, удержал ледяными оковами расползающуюся дорожную грязь. Бледное солнце казалось заблюренной вспышкой, но я всё равно щурила глаза.

— Господа, а ведь мы невероятно гармонично смотримся, — Данила остановился у витрины магазина “Ткани”, - Словно тщательно отрепетированная мелодия.

Три отражения замерли в витрине. Мы были практически одного роста, и цвета нашей одежды действительно гармонировали друг с другом. Мне почему-то вспомнился фильм Бертолуччи.

— А с каких это пор ты не пьёшь? — спросил Данила у Николая Владимировича.

— С тех самых, как святым заделался, — с иронией ответил он.

— Напомни мне, чтобы я написал с тебя икону. Тебе будет к лицу власяница.

— Иди к чёрту.

Данила рассмеялся.

— Приколитесь, я свои картины оставил у ограды. Надеюсь, у Рамика хватит смекалки занести их в подсобку.

— Так может, это знак, что пора сменить деятельность?

— И принять твоё предложение? Иди к чёрту.

Они переругивались между собой, но я не чувствовала себя лишней. Шагая рядом с учителем, я поглядывала на его профиль и мне было этого достаточно. За неделю каникул я успела отвыкнуть от красоты его лица. Мы свернули во дворы. Кусты сирени спали, укутанные снегом. Из чьей-то машины доносилась бодрая попса.

— Далеко ещё? — спросила я.

— Почти пришли, — Николай Владимирович вдруг улыбнулся мне. Какая же нестерпимо красивая у него улыбка. Я не смогла заставить себя улыбнуться в ответ.

— Погоди, ты ведёшь нас к Дому пионеров? — удивлённо спросил Данила.

— Ну, прямо в яблочко.

- Не думал, что ты такой сентиментальный, Николай.

— Сентиментальность здесь не при чём. Здание действительно необычное, с историей. Думаю, Лали будет впечатлена, — он быстро взглянул на меня и отвёл глаза.

Этот старинный особняк располагался на одной из улочек, где я любила гулять летом. Время объело краску со стен, но здание по-прежнему выглядело помпезно. Стиль ампир, варварское великолепие. На втором этаже было выбито окно, его заменяли доски, прибитые крест-накрест.

— В 90-е здесь гремели такие вечеринки, что о них легенды ходили, — Данила любовно погладил заколоченную дверь, — Конечно, я успел побывать на каждой из них, благодаря Димедролу, моему корешу. Он их устраивал, — уточнил он для меня, — Мы всегда заходили через чёрный ход, этот дом не слишком-то гостеприимен.

— Мы что, пойдём внутрь? — я посмотрела на Николая Владимировича.

— Конечно, — он кивнул, — Всё очарование этого места именно внутри.

Дверь чёрного хода украшал массивный замок. Данила пошарил в карманах, вытащил разогнутую скрепку и мастерски принялся ковыряться в замке. Николай Владимирович присел на валявшийся у двери деревянный ящик, закинув ногу на ногу.

— Это надолго, — он кивнул в сторону Данилы, — В минуты ожидания я начинаю жалеть, что бросил курить.

— Почему бросили? — задала я предсказуемый вопрос.

— Предпочитаю не иметь ни привязанностей, ни зависимостей. Это ограничивает.

Я смахнула снег с ещё одного ящика и аккуратно присела на самый краешек.

— А вы тоже ходили на эти вечеринки?

— Только на одну, новогоднюю. Она оказалась неожиданно судьбоносной. Но эта история не для учителя литературы. Скорее для гопника из техникума, который не следит за базаром.

— Что мешает вам забыть о своей должности?

— Вы.

Воцарилось неловкое молчание, в котором было слышно лишь Данилу, напевающего какую-то блатную песенку.

— Похвастаетесь приобретением? — поинтересовался Николай Владимирович, заметив, что я открыла пакет с книгами.

— Паланик, Кундера, Елинек — ничего особенного.

— Это Елинек-то ничего особенного? Почитайте её Нобелевские речи, я буду очень удивлён, если вам не понравится. Ну, а Кундера — великий постмодернист, его “Шутка” — лучшее, что я читал в свои двадцать лет.

— Вы всегда много читали?

— Много читать я начал на первом курсе университета. До этого меня привлекали совсем другие вещи. Я думал, что смогу стать художником нового направления, смогу пойти против любого течения, но на самом деле просто прошёлся по мокрому берегу.

— Эй, я, между прочим, открыл нам двери в славный город Багдад! — крикнул Данила.

— Давайте сюда свои книги. В моём пальто вместительные карманы.

Я не стала возражать и отдала ему пакет. Он засунул его за пазуху, нарушив идеальность своего элегантно повязанного шарфа.