Арбалетчики в Карфагене (СИ) - Безбашенный Аноним "Безбашенный". Страница 63
А город живёт себе своей обычной жизнью, и не подозревая, какую судьбу уготовила ему история. Все добрых полмиллиона его жителей — как полноправных граждан, так и метеков — суетятся как муравьи по своим страшно важным для них делам, на которых для них свет сошёлся клином. Олигархи — по крупному, как им представляется, мелюзга — по мелочи, но все кроме совсем уж мелкой детворы озабочены сиюминутным зарабатыванием денег. Как и я, будем уж справедливы.
Только я, в отличие от подавляющего большинства из них, знаю всю бесполезность их усилий — не "здесь и сейчас", конечно, а в долгосрочном плане. Не то, чтобы они совсем уж не догадывались — все видели на невольничьем рынке обращённых римлянами в рабство македонян, фракийцев и сиракузцев, все понимают, что очередь в принципе может когда-нибудь дойти и до Карфагена. Но олигархи надеются откупиться, а мелюзга — что милостью богов всё как-нибудь обойдётся. И только мы, шестеро попаданцев, знаем абсолютно точно, что хрен им всем. Теперь вот ещё и Велия — седьмая…
— Макс, ты охренел! — визжит Юлька, — То, что ты женился на дикарке — хрен с тобой, что собираешься с ней детей плодить — твоё дело, но нахрена ты ей рассказал? Ты врождённый потомственный идиот или только в детстве с дуба рухнул?! Ты бы ещё про коллайдер и про компьютерные игры её просветил!
— Это позже, — "успокоил" я её, — Когда будет готова.
— Ну, знаешь! У меня просто нет слов!
— А вот это — зря. Надо было подготовиться.
В ответ я огрёб такой поток трёхэтажного мата в визгливом юлькином исполнении, что наши лежмя легли от хохота, да и Велия тоже. Наташка, правда, была перепугана лишь немногим меньше Юльки, но глянула на Володю и успокоилась. А наши мужики, в отличие от баб, имеют всё-же несколько больше одной единственной мысли в единицу времени и на чужое место себя поставить вполне способны. Особенно Васькин, у которого это тоже впереди. По-русски его местная невеста ещё ни в зуб нога, он её пока только иберийскому учит, но тоже ведь когда-нибудь начнёт понимать и говорить на нашем "великом и могучем". А на каком ещё? Современным испанским никто из нас на должном уровне не владеет, так что русскому в нашей попаданческой компании реальной альтернативы нет. Если, конечно, мы хотим, чтобы и наши дети воспитывались в ощущении своей "особости" и ощущали себя НАШИМИ — если не по месту рождения, то хотя бы по происхождению, что тоже немало. Для родоплеменного социума, пережитками которого пронизан и дух продвинутых античных мегаполисов, это — один из определяющих факторов, который облегчит нам воспитание своих потомков нонконформистами, уважающими обычаи аборигенов, но живущими своим умом. С помощью наших мужиков мне кое-как удаётся наконец разжевать это Юльке.
— Сволочь ты, Макс! Сволочь и эгоист! — делает она свой вполне предсказуемый вывод и успокаивается, — Хрен с тобой, тебя уже не переделаешь!
А наши давно уже нашли в сложившейся ситуёвине и положительную сторону — ведь теперь при моей ненаглядной уже не нужно фильтровать базар. Теперь, собравшись вместе, мы можем говорить практически ВСЁ. И это совсем не лишнее, поскольку не так уж часто нам удаётся собраться СОВСЕМ "меж собой".
Поев и выпив вина, поболтали о текучке, потравили анекдоты — бородатые, но успевшие уже подзабыться. Большую часть из них мне пришлось переводить для Велии на иберийский, ещё и адаптируя их для её понимания, что позабавило наших ещё сильнее, чем сами анекдоты. Потом Володя взялся за греческую кифару, на которой, будучи в нашем современном мире неплохим гитаристом, успел уже более-менее научиться бренчать, и загорланил, а мы подхватили:
В принципе это вполне безобидный солдатский марш, ни разу не нацистский, а вполне даже старинный, ещё девятнадцатого века. Но, как и в случае с таким же примерно "Шварцбрауном", который "ах-ха-ха" — ассоциации вызывает, конечно, ещё те, гы-гы! И это — как раз то, что нам нужно — нам самим и нашим потомкам. Те были "истинными арийцами", а мы — "истинные попаданцы". Не обязательно и совершенно незачем корчить из себя "высшую расу" и считать аборигенов "недочеловеками", как это делали нацисты, но ощущать свою особость и продвинутость — необходимо. Мы такие же люди, как и те, что вокруг нас, но мы — первые, мы — в авангарде. И должны оставаться в нём, если не хотим — а мы не хотим — пропасть вместе с Карфагеном. А развеселившаяся Юлька затянула песню позлободневнее:
Тоже в принципе годится, римляне — они ведь тоже суперменами себя числили, да ещё какими, так что старик Адольф Алоизыч в этом отношении не только не первый, но боюсь, что даже и не в первой десятке. Ликург, правда, спартанский гордых квиритов опередил, но такой копоти его последователи всё-же не дали, ни полмира, ни даже четверти мира на уши не поставили, не говоря уже о постановке раком. В Греции — да, покуролесили, но сколько там занимает места на карте та Греция? Вот Рим — другое дело. Не сразу он таким стал, и пока ещё не таков, но Карфаген с Коринфом и Македонией он помножит на ноль по историческим меркам весьма скоро. Что такое полвека для истории?
И что такое пятьдесят тысяч карфагенян, которые уцелеют из семисоттысячного — на момент начала Третьей Пунической — населения города? И уцелеют лишь для того, чтобы быть проданными в рабство торжествующими победителями. Такая судьба нашему потомству противопоказана, она — с Римом на следующие полтысячелетия. И за эти полтысячелетия — двадцать поколений — наши потомки тоже не должны растерять наших попаданческих преимуществ. Ведь Вечный Город — на самом деле вечен только в этой песенке наших археологов. Пройдут эти полтыщи лет — и накроется он такой же звиздой, как и Карфаген через пятьдесят. Ну, не совсем такой же, но почти, учитывая двухмиллионное население периода максимального расцвета. Разве такой судьбы хотим мы для своего потомства?