Завещание Якова Брюса (СИ) - Каблукова Екатерина. Страница 13
— Саш, ты еще не ушел? — беззлобно спросил Григорий, игнорируя замечание друга. — Али без коня ты не двигаешься?
— А то ты мне коня подаришь, чтоб я к попам ездил? — отпарировал тот.
— Я то подарю, ты ездить будешь?
— На хромой кляче, которую ты выберешь?
— Почему это хромой?
— Потому что, Гришка, в конях ты смыслишь чуть меньше, чем я в преображении. Обманут тебя барыги, как пить дать! — выпустив эту стрелу, Левшин встал и направился к двери.
— Погодите! — окликнула его Настя. Она встала и решительно взглянула на озадаченного жениха. — Ты, Гриша, лишь одно забыл: у меня согласия спросить!
Бутурлина одобрительно хмыкнула.
— Так между нами все уж давно решено! — возразил Белов, слегка растерявшись. — Государыней приказ дан… Да и…
Настя упрямо сжала губы и скрестила руки на груди, всем своим видом давая понять, что не собирается уступать. На самом деле при одной мысли о том, что она сегодня предстанет перед священником и скажет «да», тем самым вверив всю дальнейшую судьбу преображенцу с ярко-синими глазами, становилось страшно.
Девушка нерешительно взглянула на Анну Михайловну, старательно делающую вид, что не прислушивается к спору, затем на Левшина, терпеливо стоявшего в дверях. Странно, но невольные свидетели будто бы придали сил.
— Я не хочу так, — твердо сказала девушка.
— Как «так»? — зарычал Белов, теряя терпение.
Голова то и дело кружилась, а ноги подкашивались. Григорий понимал, что, не выстоит в церкви венчальную службу, но после этой ночи медлить не стоило, а признаваться перед женщинами в болезненной слабости не хотелось.
— Ото всех скрываясь, точно… — Настя осеклась, вспомнив, что было ночью.
Осознание того, что Григорий прав, и с венчанием затягивать не стоит не прибавило ей настроения. Белов провел рукой по лбу, утирая пот, и хмуро взглянул на невесту.
— Между нами уж давно все решено, что затягивать? — сквозь силу спросил он.
Вокруг все плыло, а глаза то и дело застилал туман. Лишь чистое упрямство не давало сдаться и уползти в логово, поджав хвост.
Балансируя на краю сознания, Григорий не сразу уловил слишком знакомые голоса, звучавшие у крыльца.
Потом послышались шаги, дверь распахнулась, Тихон в сбившемся парике вошел в комнату и торжественно объявил.
— Господин и госпожа Беловы.
Настя вздрогнула и испуганно взглянула сначала на жениха, потом на хозяйку дома. При мысли о том, что придется смотреть в глаза родителям Белова, девушку охватил страх. Мать Григория и так считала, что неугодная невеста околдовала ее сына, и девушка полагала, что обвинения вполне оправданны. Настя в который раз пожалела, что ночью поддалась соблазну.
Григорий тоже скривился, прекрасно понимая, что родители пожаловали не просто справиться о его здоровье.
— Гриша, вы же понимаете, что отказывать вашей матушке я не могу… — вежливо, но твердо произнесла Анна Михайловна.
— А я и не настаиваю, — отозвался тот.
— Проси, — почти благостно кивнула Бутурлина лакею, расправляя пышные кружева на платье.
Лакей поклонился и широко распахнул двери, впуская посетителей. Первым в комнату шагнул Петр Григорьевич. При виде сына бледного и без ставшего уже привычным мундира, Белов-старший нахмурился.
— Гришенька… — Евдокия Андреевна картинно всплеснула руками— Счастье то какое! Живой!
Она собиралась кинуться на шею Григорию, но под сердитым взглядом мужа замерла, торопливо достала кружевной платок и приложила к глазам.
— Я всю ночь на коленях простояла, о тебе Бога молила, — всхлипывая сообщила она, — Чтоб простил… на путь истинный наставил…
Петр Григорьевич тем временем обвел взглядом присутствующих, задержавшись на Насте, потом скривился при виде Левшина и запоздало холодно поклонился хозяйке дома:
— Госпожа Бутурлина, прошу прощение за столь неподобающий визит…
— Что вы, Петр Григорьевич, — отмахнулась Бутурлина, которую явно забавляло такое поведение, — Я все понимаю. Сын. Единственный.
— Именно, — голубые глаза зло сверкнули. — Правда, избалован бабами вне меры. Вон мать до чего довел!
В подтверждение слов мужа Евдокия Андреевна громко всхлипнула. Григорий нахмурился. Он знал, что мать действует так специально, чтобы еще больше разозлить отца, не терпящего женских слез и истерик.
В любое другое время Гриша возмутился бы, но сейчас он понимал, что слишком слаб, чтобы ясно мыслить и обязательно проиграет, потому промолчал, лишь глаза упрямо сверкнули.
— Гришенька, — Евдокия Андреевна ахнула, выныривая из-за своего платка. — У тебя глаза опять синие! Петр Григорьевич, глянь, счастье то какое!
Она подлетела к сыну и все-таки повисла на шее. Отец недоверчиво смотрел на наследника.
— Значит ли сие, что ты все-таки оставил богомерзкое занятие в зверя перекидываться? — поинтересовался он.
— Нет, — почти выдохнул Григорий, стараясь не морщится от боли. В порыве радости мать умудрилась задеть больное ребро и растревожить рану.
Под сочувствующим взглядом друга, Белов решительно вырвался из удушающих родительских объятий.
— Намерения мои неизменны, — коротко проинформировал он отца.
Евдокия Андреевна снова ахнула.
— Вот что Гриша, я долго терпел, но более не буду., — непререкаемым тоном произнес Белов-старший, явственно скрипнув зубами от такого своеволия сына. — Сегодня же подашь прошение об отставке и уедешь в имение!
— Нет, — Григорий тряхнул головой, пытаясь разогнать туман, то и дело застилавший глаза. — Службу я не оставлю, да и с вами никуда не поеду.
— Вот, значит как? — Петр Григорьевич помрачнел еще больше. — Против воли родительской идешь?
— Я государыне на верность не для того присягал, чтобы по прихоти родительской клятву рушить!
— Ах ты щенок! — прогремел Петр Григорьевич, делая шаг к сыну и замахиваясь.
— Перестаньте! — воскликнула Настя. — Он же ранен! И ехать Григорию никуда нельзя!
Две пары глаз с неприязнью взглянули на девушку. Анна Михайловна натянуто улыбнулась:
— Невежливо получилось, мы все говорим, а тут… Позвольте представить вам Анастасию Збышеву. Настенька, перед тобой — родители твоего жениха. С Евдокией Андреевной ты уже знакома. А вот Петра Григорьевича, полагаю, видишь впервые.
При слове «жених» чета Беловых помрачнели еще больше. Под их тяжелыми взглядами Настя присела в реверансе и тут же выпрямилась, стараясь казаться спокойной.
Евдокия Андреевна вновь с всхлипами уткнулась в платок, а вот Петр Григорьевич внимательно рассматривал нежеланную невесту сына, точно экспонат, выставленный для всеобщего обозрения.
Григорий дернулся стать рядом, но Анна Михайловна сделала знак, останавливая преображенца. Взгляд Петра Григорьевича становился все более неприязненным.
— Збышева, значит, — процедил мужчина, сквозь зубы. — Невеста… Без роду, без племени… Государыня не могла придумать более нелепой шутки.
— Это не шутка, — голос Григория звучал предостерегающе.
Отец смерил его неприязненным взглядом.
— Молчи уж! Доигрался… набегался по фрейлинским комнатам! Тебе Трубецкую сватали… Долгорукую… а ты…
— Гриша, молю, одумайся, — вмешалась Евдокия Андреевна. — Ты же девкой своей отца позоришь!
— Извольте выбирать выражения, когда говорите о моей невесте, — Белов все-таки шагнул вперед и загородил собой Настю, защищая её от родителей.
— А что выбирать? Для таких как она выражения одни! — фыркнул Петр Григорьевич.
— Да неужели? — прошипел Григорий, окончательно разозлившись.
Черты его лица начали меняться, сквозь них проступала оскаленная морда зверя.
— Гриша! — Настя схватила жениха за руку, пытаясь удержать. — Это же твой отец!
Волк клацнул зубами, вновь уступая место человеку. Петр Григорьевич мрачно посмотрел на наследника.
— Гришка, не балуй! — процедил старший Белов. — Ты меня знаешь! Посему лучше собирайся, да оденься приличнее, нечего рубахой точно в бане сверкать!
Преображенец скривился.