И смех и грех, или Какая мука - воспитывать! (СИ) - Мизухара Кристина Ивановна "onix". Страница 59

Девушка набрала новый телефонный номер своей сестры, приложила аппарат к уху и принялась считать гудки — Маргарита никогда быстро не отвечала.

Сегодня, в субботу, они договорились съездить в гости к маминой подруге — тёте Тане Золотарёвой. Женщины когда-то вдвоём мотались в Турцию и стояли рядом на рынках. Потом, чуть накопив денег, Жанна Ивановна завела своё дело и открыла фирму, а Татьяна Михайловна вышла замуж за большого начальника на заводе АвтоВАЗ в Тольятти и уехала туда к нему. Но в Москву к родителям наведывалась часто, иногда вместе с мужем, и всегда звонила и приглашала в гости.

— Сходите, — великодушно пожал плечами опекун. — Почему нет. Если буду свободен, отвезу вас.

Марго молчала — судя по всему, ей было абсолютно всё равно.

— Нет, не надо, спасибо, — ответила за обеих Арина. — Лучше заберёшь нас оттуда.

И вот сейчас хотела сказать сестре, что уже вышла из дому и ждёт автобус.

Кстати, спустя несколько дней после того как Маргарита спустились с Альп, обнаружилось, что она потеряла там свою SIM-карту. В горах, как и наказывал ей Иван, сноубордистка послушно купила себе местную, австралийскую "симку", а московскую вынула и куда-то засунула, да так и не нашла.

— А, ерунда, — равнодушно махала рукой на выгнутую бровь опекуна. — У меня все номера в телефоне.

А в общем и целом вела себя неплохо. Даже на четвёрочку с плюсом. Конечно же, самой собой на сто процентов Маргарита так и не стала, но разговаривала, общалась, смеялась, танцевала, только вот…

Арина и сама не могла понять, что же именно произошло с сестрой. Та будто повзрослела в одночасье. Стала серьёзней и вместе с тем стервозней. Раньше в ней, даже сквозь ею фирменные прямолинейность и бедовость, чувствовались эдакие, и стеснительная доброта, и сдержанная, неброская ребячливость, она была мягче и легче в общении. Сейчас будто «потяжелела» и стала злее, острее, всё время на взводе, начеку.

«И не стану я проще, и не надо ко мне тянуться». — Этой фразой буквально пропиталась энергетика вокруг девушки, её аура.

Ну, Арина и не тянулась. А что ещё оставалось делать. Марго бежала от разговоров по душам, от интимного, личностного. Стоило заговорить, затронуть что-то чувствительное, оголённое, тут же перебивала и перескакивала на какие-нибудь казенные темы.

Однако, и каких-либо таких особых уж хлопот не доставляла. Так же училась, занималась по выходным в зале и готовилась к новогодним спектаклям. Правда, уже без былых беззаботности и энтузиазма.

— Ты только её… не воспитывай, пожалуйста, хорошо? — несмело просила Ивана Арина. — Она же ничего плохого не делает.

— Не делает, — вздыхал тот. Он тоже наблюдал. Насторожено, с предчувствием. Прищуривался, задумывался, но зацепиться, чтобы начать разматывать клубок, было не за что. Поэтому Беспалов держался.

Ему пока и Арины за глаза хватало. С этими деньгами они тогда друг другу нервы потрепали весьма изрядно.

Конечно же, примирение было бурным и стремительным. Страстным, жгучим, темпераментным, всё с теми же слезами и признаниями. Девушка даже согласилась сходить к «дедушкиному» гинекологу.

И вроде бы на том проблема была исчерпана, но в ближайшую среду, когда она на перемене перед экономикой сидела за партой и, зажав ладошками уши, читала учебник — её должны были спрашивать — вдруг прямо на страницы откуда-то сверху упали смятые доллары. От неожиданности Арина подпрыгнула и вскинула голову вверх.

В проходе, рядом с её партой, стоял Гусев. Застыв в позе: «Я проходил мимо и надолго не задержусь», он взирал на неё сверху вниз презрительным, высокомерным взглядом.

— Говорят, это твоё, — щёлкнул пальцами в сторону денег. — Мне твоего не надо.

Арина сморгнула и молниеносно стрельнула глазами по классу. Никто на них внимания не обращал или делал вид, что не обращал. Даже Капа. Все отвернулись или наклонили головы куда-нибудь в рюкзаки. Маша, так та залезла в него чуть ли не по пояс.

— Всё из-за тебя, — процедил сквозь зубы Макар и, резко развернувшись, направился на выход из класса.

«Ч-чёрт», — круговым движением сгребла бумажки в жменю Ромашова и очень расстроилась.

Недоволен был и Иван.

— Вернул деньги? — скривился он, хоть в уголках его губ и играла усмешка. — Только тебе?

— Да.

— Ну, что же, респект. Должен признать, я бы сделал то же самое.

Арина сидела в кровати задумчивая и отрешенная.

— Сказал, что всё из-за меня.

— Ах, даже так? — Иван скривился и почесал затылок. — В принципе, помочь ему можно, базара нет. — Парень потёр подбородок и невидящим взглядом посмотрел в чернеющее окно спальни. — Но он виноват. — Вздохнул. — Если бухой сел за баранку и сбил какого-то чувака, то реально виноват. Пусть отгребает. Базина на него нет. Он бухих на колёсах похлеще гайцов ненавидит.

— Получается, что всё было на пустом месте? — Арина потупилась, вздохнула и, немного приподнявшись, потёрла тыльной стороной ладони попку.

Беспалов расплылся в широкой улыбке довольного кота.

— Чего лыбишься, — резко возмутилась девчушка и легонько стукнула его по прессу. — Тебе бы так… ремнём по попе.

На это парень задрал голову в потолок и захохотал громко и горласто.

— Ха-ха! «Ремнём по попе». Кнопка, меня били ремнём по заднице так, что кожа лоскутами свисала.

— За что?! — часто-часто заморгала она глазами. В её голосе звучало неподдельное удивление.

— То есть, как это за что! За то, что я такой афигенный, разумеется.

Девчушка молчала.

— Где-то с полгода м-м… — парень опять в задумчивости почесал затылок, — кажется, на третьем курсе, я увлекался БДСМ. Участвовал в сессиях. Иногда даже в групповых.

— Очуме-е-еть… — Арина как-то так в мгновение отупела и не знала, как воспринимать эту информацию — спрашивать что-нибудь или молчать. — Полгода? А потом… перестал? — задала, как ей показалось, самый глупый вопрос в мире.

— Да. Надоело. Это интересно, пока что-то новое, а потом…одно и тоже надоедает.

Девушка в оторопи закусила нижнюю губку.

— А… а ты кем был. Этим… или…

— И тем, и другим.

— И… и кем тебе больше понравилось?

— Ам! — кинулся к ней и схватил за талию Беспалов. — Больше всего мне понравилось быть с тобой.

Время шло своим чередом, и неотвратимо надвигался Новый год. А значит — поездка к маме.

В последнем письме она наконец-то прислала список вещей, которые ей нужно привезти. От посылок Жанна Ивановна отказывалась, не хотела причинять беспокойства своим детям.

«Дедушка прислал варенье, но оно мне почти не досталось. Не надо. Не шлите ничего. Пустое это. — И тут же хвасталась, что после второго прошения на УДО её обнадёжили. — У меня ведь срок начинается с мая месяца, если удовлетворят, то в июне буду дома».

— Не хочется, конечно, умирать в двадцать шесть. Глупо как-то, — довольный как слон картинно куксился Иван. — Но делать нечего. Надеюсь, вы мне устроите шикарные похороны. Гроб не хочу. Саркофаг мне! — хлопнул ладонью по столу.

— Брось, — ласково висла у него на плече Арина. — Ничего она тебе не сделает. Я не дам.

— Я так и пальцем ради тебя не пошевелю и рта не раскрою, — скептически кривилась Марго. — Так тебе и надо. Пожил красиво и хватит. Вы лучше скажите, что делать с деньгами. Маме-то говорить или нет, когда приедем?

Иван решил к Жанне Ивановне ехать с Марго. А Арина должна была потом с дедушкой съездить после Нового года.

Не нравилось всё это парню, и что делать и как лучше поступить, он не знал. Прикидывал и так, и эдак, размышлял, пытался думать на пару шагов вперёд, но опять был собой недоволен. Он нёс ответственность за всё здесь, и это, знаете ли, обязывало.

Бурцев, кстати, деньги забрал, но от этого легче не стало.

Дней десять назад позвонил пластический хирург Олег Алексеевич.

— Я связался с братом и готов освободить вас от его денег, — отчитался он.

Беспалов очень ждал, когда же этот мудак расскажет, где они спрятаны.