Легенда о Чёрном ангеле (СИ) - Манило Лина. Страница 2

Включаю музыку, и басы ревут, разрывая воздух, а вибрация, пройдя по угольно-чёрному корпусу байка, впитывается в кожу, разгоняя по крови бушующее море адреналина. Я люблю скорость, и сейчас она нужна мне. Чтобы до тошноты, потому что только так, возможно, получится вытравить этот гнилостный привкус, от которого, как ни сплёвывай, не избавиться.

Я всегда знал, что в нитях кем-то сплетённых судеб для меня не предусмотрено ярких оттенков, лишь унылый монохром, с редкими вкраплениями красного. Кто однажды выбрал для меня? Бог, Дьявол, родители? Я давно уже не ищу ответов на свои вопросы, перестал разыскивать мать, почти убедив себя, что я вылез на этот свет каким-нибудь другим способом. Ну, мало ли, может, я — искривлённая версия Супермена, припланетился посреди чистого поля, вот и вырос таким, сорняком. Во всяком случае, это легче, чем мусолить обидки и биться головой о стену в попытках понять, почему я оказался в детском доме. Нет уж.

В детстве, конечно, меня это волновало. Ну, а какого найдёныша не волнует, почему его оставили подыхать, замотанного в грязные тряпки, под кривой берёзой, одиноко торчащей на окраине поля? Я таких, во всяком случае, не встречал. Мучился, помню знатно, исстрадался весь. И хоть почти ничего не понимал, но уже тогда умел слушать, наматывая на ус.

Из обрывков разговоров, красноречивых пауз, отголосков слухов и сплетен я сложил мозаику, но о причине такого поступка тех, кто произвёл меня на свет так ничего и не узнал. А кто мог ответить мне на этот вопрос? Обычно, оставляя детей на смерть, никто не пишет длинных сентиментальных писем с разжёвыванием причинно-следственных связей.

Иногда я порывался найти мать. Просто посмотреть в глаза той, кто так хладнокровно избавилась от ребёнка. Я даже согласен был понять и даже пожалеть её, вникнуть в её трудное положение, но каждый раз понимал, что не хочу. Не хочу переступать через себя, рвать душу на куски. Ради чего? Чтобы узнать, что такой урод никому не нужен был, вот и выбросили? Нет уж, мазохизмом я не страдаю, обойдутся.

Злюсь ли я на тех, кто сделал это со мной? Нет. Даже не обижаюсь — иногда даже Чёрный ангел умеет прощать. Да и к тому же, за мою жизнь такое количество людей пыталось избавиться от меня, что какая-то незнакомая мне женщина вряд ли стоит того, чтобы гоняться по миру за её тенью.

Пока размышлял обо всём этом дерьме, наша небольшая колонна на четыре байка бодро проехала через весь город, пересекла оживлённую магистраль, миновала центральный проспект и свернула к бару “Магнолия”. Здесь довольно оживлённый район, хоть и селятся в соседних домах в основном те, кому нечего терять, потому что приличные люди, стремящиеся к комфорту, сторонятся подобных мест.

Паркуемся возле чёрного хода, потому то стоять в очереди у центральных дверей у меня нет ни времени, ни желания. Спрыгиваю с байка, толкаю дверь, а парни остаются на улице, перебрасываясь с кем-то приветствиями и заглушая громкую музыку вспышками хохота.

Кидаю взгляд на большие настенные часы, корпус которых выполнен в форме шестерёнки, а стрелки замерли. Снимаю очки, присматриваюсь, но время остановилось. Вот же, даже такая мелочь, а и она решила упасть в копилку неприятностей. Ловлю за руку одного из охранников, указываю подбородком на мёртвый циферблат, а парнишка кивает и убегает выполнять поручение. Пусть эти чёртовы часы снова затикают, достало меня уже всё в конец.

— Шеф, всё готово, девки двери выламывают, — усмехается Феликс, начальник службы безопасности "Магнолии". — Обычно у нас бабы без сопровождения пороги не оббивают, а тут прямо ломятся.

Феликс прав: в "Магнолии" женщинам хоть и рады, но одним им сюда лучше не соваться, может беда выйти, потому что мужики, разгорячённые спиртным, насмотревшись на обнажённых танцовщиц, могут начать распускать свои потные ручонки. Потому да, толпа одиноких баб — то ещё событие для работников клуба. Ладно, пусть любуются, в другое время не до этого будет.

Поднимаемся по лестнице, и Феликс открывает дверь небольшой комнаты, в которой наши стриптизёрши репетируют номера и готовятся к выступлению. Я ни во что это, обычно, не лезу, потому что в плясках решительно ничего не понимаю, меня волнует результат. Он, как правило, более чем хороший, потому в этой комнате не появляюсь. Разве что в такие дни, как сегодня, когда нужно как можно быстрее решить вопрос с нехваткой кадров.

Киваю Стелле — заведующей, скажем так, культмассовым сектором. Когда-то она была первой танцовщицей, принятой на работу в “Магнолию”. Ей бы давно уволиться, найти другой путь в жизни, но она, кажется, довольна своей судьбой, а я доволен её работой.

Правда, когда вчера три девицы хором объявили о своём уходе, я чуть было не выбросил Стеллу на улицу, но успокоился.

Завидев меня, она хмурится, но выдерживает взгляд. Она вообще смелая и одна из немногих, кто не тушуется при моём появлении.

— Карл, я… — начинает и передёргивает плечом, с которого приспущен светлый свитер.

Отмахиваюсь от её болтовни, потому что уже вчера всё выяснили, нечего тут дальше огороды городить.

— Ты не злишься? — спрашивает, а в глазах — надежда.

— Если бы я злился, тебя бы здесь не было.

— Или вообще не было, — хмыкает Феликс, присаживаясь слева от меня на мягкий стул.

— Шутник, блядь. Ладно, запускайте по одной, будем наслаждаться.

Стелла вскакивает и стремительно бежит к двери, чтобы впустить первую претендентку на работу мечты. Чёрт возьми, я во всём этом дерьме ворочаюсь уйму лет, но до сих пор слегка удивляет, как легко бабы соглашаются на подобный труд. Днём — милые студентки, ночами они слетаются, как мухи к деревенскому сортиру в поисках быстрых заработков и плохих парней. Нет, есть и приличные бабы, кто ж спорит, больше даже, но эти искательницы приключений неистребимы.

Феликс бросает на меня быстрый взгляд из-под тяжёлых надбровных дуг и встаёт с места. Пару мгновений и передо мной материализуется бутылка пива, запотевшая, почти ледяная.

Отмахиваюсь от предложения — не время бухать, потом, — а Феликс убирает бутылку от меня подальше. Слежу за тем, как высокая девушка впархивает в комнату. Озирается по сторонам, нервно улыбается, оправляя длинную юбку. Монашка, чёрт бы её подрал.

— Начинайте, — произносит Стелла, делая пометку в планшете, и направляет пульт на стену, где встроена стерео система.

Монашка решительно кивает, хотя лицо бледное настолько, что, кажется, сейчас в обморок грохнется. Звучит тихая музыка, девушка подходит к одному из трёх шестов по периметру комнаты и принимается плавно покачивать бёдрами и цепляться за прохладную палку.

— М-да уж, — равнодушно замечает Феликс и удобнее усаживается на стуле.

— Следующая, — говорю, пока девушка не успела ещё убиться, пытаясь нас всех впечатлить.

— А… — пытается возразить, но я взмахом руки пресекаю болтовню.

Кивает, мрачнея, и плетётся к выходу.

Следующие пять претенденток столь же зажаты и неуклюжи, как и Монашка. Где их берут-то таких на мою голову? А вот шестая, на удивление, почти сразу получает работу. Следом ещё парочка провалов, даже падение одно случилось, но без особых последствий. И то слава всем подряд, потому что только трупа мне для полной картины пасторального счастья и не хватает.

Не знаю, сколько сидим, когда я понимаю, что меня уже тошнит от этого долбаного отбора.

— Много там ещё? — спрашиваю у Стеллы, а та отрицательно машет головой.

— Ещё одна.

— Слава яйцам, — выдыхаю, понимая, что вот после этого цирка точно напьюсь.

Феликс вместо тысячи слов снова пытается всучить мне прохладную бутылку.

— Пальцы сломаю, ещё раз сунешь мне пиво под нос, — говорю тихо, не поворачивая головы, а тот крякает и снова прячет пойло.

Последняя кандидатка заходит в помещение и сходу принимается вытворять такие фокусы с этим чёртовым шестом, что даже Стелла любуется, не отводя взгляда, почти восхищённая. Мне тоже нравится эта барышня — красивая, ноги от ушей и явно знает, что делает. На такую клиенты будут слетаться, как мухи на мёд. А что мне ещё нужно?