Голос Тайра. Жертва порока (СИ) - Кандера Кристина. Страница 18

— Чем плоха моя статья? — по-прежнему ледяным тоном поинтересовалась я.

— Да не дает Алан интервью! — = воскликнул дядя Фил, отбросив листы с текстом на столешницу. — Никогда и никому. Так что за фантазию тебе ставлю отлично, а вот то, что такие детали не проверила, это, прости, дорогая, неуд. Так и проколоться недолго.

— Вам, — четко проговаривая каждое слово, произнесла я, наклоняясь вперед и упираясь руками в столешницу, — может и не дает. А со мной он очень даже дружелюбно пообщался. И все рассказал. Все, что мог, я имею в виду, чтобы не навредить расследованию, — я еще чуть подалась вперед, и теперь мое лицо находилось всего в нескольких сантиметрах от лица дяди. Улыбнулась и посмотрела прямо ему в глаза. — Так что, пятерка мне, по всем показателям.

Резко выпрямилась и даже отошла на шаг, борясь с искушением схватить стакан с недопитым коньяком и выплеснуть жидкость дядюшке в лицо, а еще лучше надеть на голову.

— Можешь связаться с господином Аланом и уточнить у него.

— Эээ… Риш… ты это, серьезно? Март с тобой разговаривал? — опешил дядя Фил. — Правда что ли?

— Конечно, правда, — гордо задрала подбородок я. — В отличие от этих твоих, — я небрежно помахала в воздухе кистью правой руки, — неучей, я смогла найти к нему подход. Милейший человек, этот ваш Март, надо сказать. И такой любезный, даром, что не аристократ.

— Вообще-то он лорд, — как-то неуверенно произнес дядя, потирая затылок и снова принимаясь за чтение моего опуса, — только не любит, когда об этом ему напоминают. Да и… титул не наследует — у него старший брат есть.

А вот это интересно. Но допустимо. Не даром этот Март мне показался… слишком неуместным в том забитом кабинетике. Да и… печать высшего некроманта…

— Мне все равно, лорд он или нет, гораздо интереснее то, что он мастер смерти. Причем самой высокой категории.

Дядя Фил икнул, передернул плечами и посмотрел на меня виновато.

— Правда, что ли, с Мартом разговаривала?

— Ну дядя Фил! — не выдержала я и всплеснула руками. — Ну сколько можно уже? Это оскорбительно, в конце концов.

— Ну, будет, будет, не кипятись, — принялся суетиться мой родственник, сгребая рассыпавшиеся по столу листы с текстом моей статьи. — Ты это, присядь, подожди тут чуток, а я это… я сейчас.

И он выскочил из своего кабинета так быстро, словно за ним сам господин Доргван гнался, потрясая очередной своей сенсацией.

Я садиться не стала. Прошлась по ковру взад-вперед, подошла к одному из шкафов, потрогала статуэтки и кубки, затем в тысячный, наверное, раз перечитала грамоты, которыми в разные годы был награжден «Голос Тайра», в окно выглянула и поморщилась.

День уже давно уступил свои права вечеру. Фонари на улицах еще не зажигались, но в домах напротив уже кое-где горел свет. Жители столицы спешили со службы по домам, к накрытым для ужина столам. Стало как-то тоскливо, что ли.

Дома, на юге, маменька тоже всегда ратовала за то, чтобы к ужину собиралось все семейство. Даже братьев не отправляла наверх, хоть детям и не полагалось есть за одним столом со взрослыми. Когда я только перебралась в Тайр и стала жить с дядей Филом, он тоже предпочитал ужинать дома, ну за исключением тех случаев, когда иного требовала работа. И в академии ужин у нас всегда проходил весело — все курсы собирались в столовой. Это только в последнее время, когда я гордо покинула особняк дяди Фила и перебралась в свою небольшую квартирку на Речной улице, ужин перестал быть для меня таинством. Сама я готовить умела не очень, так что перекусывала в большинстве случаев «на бегу» или в небольшом ресторанчике по пути из редакции.

За спиной хлопнула дверь. Вернулся дядя Фил.

— Ну Ришка, молодец! — воскликнул он. — Порадовала старика. Достойная смена растет. Может, если так пойдет и дальше, то лет через десяток-другой, я смогу смело уйти на покой, оставив тебе свое детище.

Я удивленно воззрилась на родственника, откровенно не понимая, что он хотел сказать. А когда поняла…

— Это ты меня вроде как похвалил сейчас? — не удержалась от шпильки. — Премного благодарна.

— Эх, Ришка, Ришка, мужа тебе надо достойного. Такого чтоб в узде держал, — и мой любимый родственник, который с каждым своим словом приближался к отметке «уже не очень любимый», потряс в воздухе сжатым кулаком. — Ну ладно, уважь старика, поехали домой, миссис Ольсен на ужин твое любимое мясо запекла.

— Прости, — я виновато улыбнулась, хотя, стоит признать, что согласиться хотелось. И не только из-за ностальгии или чего-то такого, а сколько из-за запеченного в вине и пряностях мяса от миссис Ольсен, кухарки моего дяди. — Но я хотела сказать еще кое-что. Вернее, сообщить, что буду вести расследование смерти леди Нейрос. Независимое журналистское расследование. И освещать его в «Голосе».

Дядя Фил застыл на месте с открытым ртом, глядя на меня округлившимися от удивления глазами. Постоял так минуту, потом рот закрыл. Потом снова его открыл и опять закрыл. Почесал затылок.

Я все это время просто стояла спиной к окну и смотрела на него. Ждала бури.

— Ришка, — наконец выдал мой родственник, — не дури. Одна статья — это хорошо, но это не делает тебя журналистом. Да и потом…

— Если ты откажешься печатать, я пойду к Доргвану, — спокойно произнесла я. Улыбнулась даже.

— Ты…

— Дядя Фил, — я приблизилась к родственнику, остановилась напротив и заглянула ему в глаза. — Я в любом случае буду вести это расследование. Даже если все вокруг будут против. Я так хочу, чувствую и вообще… мне пора уже искать свое место в жизни. Сколько можно протирать шта… гхм… юбки в той подсобке, которую ты мне тут выделил. Я хочу проявить себя хоть в чем-то, доказать в первую очередь себе самой, что чего-то стою и могу. Хочу, чтобы весь Тайр, а там и вся империи узнали о Рианне Сольер, как в свое время узнали о гениальном Антуане Сольере, великом изобретателе! Имя моего отца вошло в историю, и я не имею права предать его забвению! Я обязана сделать все от меня зависящее, чтобы люди знали это имя и помнили его!

Произнесла все это и выдохнула. Ну надо же, никогда не думала, что способна на ходу такую вдохновенную речь сочинить. Даже сама себе почти поверила, еще и отца сюда приплела. Это, конечно, не совсем правильно, прикрываться покойным папенькой, да только ж не признаваться дяде Филу, что я по дури перед Мартом поклялась раскрыть преступление раньше него.

Дядя Фил растроганно морщился, глаза его, не скрытые стеклами очков, опасно заблестели, и я решила, что на этот раз хватит. Подскочила к нему, чмокнула в щеку, улыбнулась, шепнула:

— Люблю тебя, — и прежде чем мой родственник успел прийти в себя и перехватить меня на пути к великой цели, поспешила ретироваться.

Выскользнула за дверь, притворила ее аккуратно, на миг прижалась спиной и глаза закрыла, удовлетворенно улыбаясь. Дядя Филипп не дурак у меня, он быстро в себя придет и поймет, что что-то в этом моем выступлении не чисто. А когда поймет, то сделает все возможное, чтобы не допустить меня к расследованию. С него станется и запереть меня, и даже, связанную по рукам и ногам, отправить к маменьке. Знаю я его, как облупленного знаю.

— Ну наконец-то, — раздался рядом противный голос, возвращая меня с небес на землю. — У некоторых девиц ни стыда ни совести нет. На все готовы ради своих прихотей.

Я поморщилась, открыла глаза и с неприязнью покосилась на сидящего за своим столом Малкольма. Хотела было сразу огрызнуться, да передумала. Улыбнулась ему, нежно так, как будто передо мной самый дорогой человек в мире. Полюбовалась на растерянное выражение малкольмского лица и не торопясь направилась к выходу из приемной.

— И документы сдайте, будьте так любезны, — все-таки он не растерялся, как мне показалось поначалу. Быстро сообразил, что к чему. — В отличие от вас, мисс Сольер, в этой редакции работают люди, которые добросовестно относятся к своим обязанностям и не ждут, что за их работу за них выполнит кто-то другой. Мне за удостоверение и маячок отчитаться надо.