Чудовища и люди (СИ) - Веденеева Валерия. Страница 23

– Заключили. Но Дэлун Шогг не нападали больше пятидесяти лет. Наши старейшины не включили в договор защиту и от них.

– Почему нет? Пусть даже возможность нападения была невелика…

– Потому что мы платим за каждый пункт договора нашими родичами. Чем больше пунктов, тем выше плата.

– Вот как, – пожалуй, это было логично. Помощь магов, особенно Темных, всегда обходилась дорого.

Издалека донесся детский плач, всхлипывающий, с завывающими нотками. Потом грубый окрик – и тишина.

Волчица поднялась на ноги, подошла к стене клетки, выходившей на сторону, где плакал ребенок. Ее пальцы сомкнулись вокруг прутьев, лицо впервые потеряло свою безмятежность, исказившись тоской и ненавистью.

Истен перевел взгляд с ее лица на тело, на живот, красноречиво округлившийся. Если беременность оборотней не отличалась отчеловеческой, то Истен сказал бы, что до родов осталось не больше двух месяцев.

– Они везут ребенка?

– Детей, – бесцветным голосом ответила Волчица. – Всех детей нашего становища младше четырех лет. Среди них один мой.

– А… остальные? Кто был в поселении?

– Мертвы. Дэлун Шогг убивают всех, кроме детей и магов.

– А… ты?

– Им нужен мой нерожденный ребенок. Они знают, что взрослый Вольный никогда не станет рабом, а детей можно сломать.

Истен отвел взгляд от Волчицы, тоже посмотрев в темноту, но не туда, где были дети, а на север, в направлении, откуда они ехали.

Возможно, Пратас остался жив. Возможно, он не успел вернуться с охоты до того, как Дэлун Шогг погрузили добычу и отправились восвояси. Сам Истен пришел в сознание только час назад, когда уже стемнело и караван остановился здесь. И когда он открыл глаза, он был уже в клетке, в ошейнике.

Истен от всего сердца надеялся, что брат жив, но в глубине души понимал, что лично для него это ничего не изменит. Один человек против отряда работорговцев, в составе которого есть сильные маги? Самоубийство. Пратас мог бы попытаться искать помощь, искать союзников? Но где? Как? По милости Тонгила они оба стали беглецами, потеряли все. Им никто не захочет помогать просто так, без выгоды для себя. А никакой выгоды помощь им принести не сможет, только проблемы.

Потом мысли Истена вернулись к тому, что сказала Волчица.

Дэлун Шогг сочли его магом и потому не убили, как остальных. Но Истен прекрасно знал – Дара у него не было. Даже самого слабого. Даже намека на Дар. Если бы был, отец нашел бы самых лучших учителей…

– Аяшша, рхан алдун эртэ. Аяшша, рхан тэнге эрте. Аяшша, риун ддийн тээн…

Истен моргнул, вырванный из мыслей, и повернулся к Волчице. Та стояла на коленях на деревянном полу клетки, прижав правую руку, сжатую в кулак, к груди напротив сердца – обычная поза тех, кто молится Серой Госпоже. Глядя в пустоту перед собой, она вновь и вновь повторяла одну фразу на старо-киренском языке, когда-то бывшим священным языком служителей Серой Госпожи: «Смерть, возьми меня. Смерть, возьми моего нерожденного сына. Смерть, дай мне месть…»

Повторяла и повторяла, а потом вокруг ее коленопреклоненной фигуры начали проявляться белесые пласты тумана. Они походили на Тени, подобные тем, что использовал Тонгил, но казались прозрачнее, будто бы обветшали по краям. Была и другая разница – ощущение присутствия. Слабое подобие этого присутствия Истен испытывал и прежде – в императорском дворце, в те моменты, когда внимание сихха оказывалось направлено на него.

Но сейчас присутствие обжигало, мешало дышать, тянуло вниз, к земле и глубже, в невидимую бездну. А из этой бездны на него смотрели глаза – всевидящие, всезнающие, глаза судьи и палача.

Боги редко отвечают на молитвы, но Истен предпочел бы, чтобы это случалось еще реже.

Глава 6

— Нет, не так. Вот, смотри, петля на этой руне вытянута и смотрит строго вверх, не отклоняясь ни вправо, ни влево, – Ресан передал Туай кусок угля, которым выводил руну на полотне. Маленькая кочевница, хмурясь, посмотрела на рисунок, потом стерла его с полотна щеткой, встряхнула, убирая угольную пыль, и твердой рукой повторила все изгибы и петли.

– Так? Теперь правильно?

— Правильно, — Ресан кивнул. — Сложно?

— Выслеживать добычу легче, — Туай вздохнула, — но я все равно выучу. И ваши руны, и имена ваших нобилей, и теорию вашей магии, и историю ваших мертвых императоров…

– Зачем тебе? – все эти дни Венд с растущим удивлением наблюдал за маленькой кочевницей. За тем, как в первый же день после его пробуждения она предложила очень удобный – для них — план. Остаться на территории хранимого места, жить здесь. Учить ее террунскому письму, террунскому прошлому и террунскому настоящему — в обмен на еду, которую она обещала приносить, и теплые вещи. «В этом месяце Волна будет приходить часто. Вы не знаете, когда она придет. Если продолжите свой путь, погибнете. Вернее, он погибнет, – тут последовал кивок в сторону Венда. – А ты, может быть, даже выживешь. Если повезет.» Ресан колебался. Венд видел по лицу юноши, как хотелось тому как можно быстрее добраться до ставки Великого Шамана. Но они остались.

Туай посмотрела на Венда, будто взвешивая его «Зачем?» на невидимых весах. Потом пожала плечами:

— Так нужно.

-- Предки велели? – попытался пошутить он, но девочка лишь нахмурилась, потом кивнула. – Да. Предки.

И развернулась к Ресану:

– Показывай следующую руну.

Интервал между первой Волной и второй действительно оказался очень коротким. А еще перед второй Волной Венд несколько часов стоял снаружи, глядя на ночное небо, которое переливалось сиреневым, пурпурным, алым и золотым. Арон, еще давно, рассказывал, что во время Долгой Ночи северное небо часто играет подобными красками. Но в Степи, в тысячах миль к югу?..

– После этой Волны перерыв должен быть достаточно большим, – Ресан встал рядом. – Мы можем успеть добраться…

– И рискнуть жизнью? – Венд не желал вновь попасть под яд степной бури. – Если мы погибнем из-за твоей торопливости, твоего брата это точно не спасет.

Ресан глубоко вздохнул:

– Он опять мне снился. Риен. Улыбался, казался таким довольным, а вокруг него струились черные тени, окутывали будто шелковичным коконом.

– И что значит?

Ресан покачал головой:

– Ничего хорошего.

Волна пришла и ушла, унеся с собой непривычное сияние. А утром, по свежему снегу, явилась Туай – за очередным уроком, в этот раз по теории магии.

Венд с удовольствием оставался и слушал, когда Ресан пересказывал деяния прежних императоров, великих магов, знаменитых полководцев и всех иных людей и не-людей, из чьей жизни и смерти складывалась история Террун, но от теории магии у воина начинала болеть голова. Все эти сочетания стихий, условия призыва духов, нюансы взаимоотношений Темных и Светлых источников…

Венд знал, что теория магии была обязательной частью обучения всех нобилей – вернее, тех нобилей, которые, в отличие от него, наряду с благородной кровью обладали и материальными богатствами. Понимал, какая в этом заключалась польза – сами не владея магией, нобили прекрасно знали, чего ожидать от магов, какую опасности те представляют в соответствии со своим уровнем и цветом Дара, какую пользу могут принести, на что способны…

Но через четверть часа теории Венд бесшумно поднялся и вышел наружу.

Ядовитая буря ушла вместе с Волной и духами, оставшийся снег был просто замерзшей водой и уже начал подтаивать под осенним солнцем. Венд скатал снежок и запустил в сторону ворот. Скатал второй – и, держа его в руках, застыл…

В ворота въезжали трое. Кочевники. Взрослые вооруженные тууры, и выражение их лиц не предвещало ничего хорошего. Тому, который ехал первым, было на вид лет двадцать-двадцать пять, и его две короткие косы, по обычаю кочевников заплетенные на висках, были перевиты золотыми нитями. Насколько Венд помнил, у тууров такое украшение позволялось носить только детям вождей.