Чудовища и люди (СИ) - Веденеева Валерия. Страница 36
Врата открылись там, где и должны были, но намного выше каменного пола, и Арон, держащий в руках мертвое тело, вместо того чтобы выйти из Врат, как положено, упал вниз. В последний момент успел сгруппироваться и покатиться по полу, глуша инерцию падения. Тут же вскочил, кинулся к телу, привычно вспорол мертвецу живот.
И да, сгусток Силы там был. Врата не выпили его.
Только впитав чужую Силу, Арон позволил себе выдохнуть и спокойно осмотреться. Внутри грота, где он должен был проходить экзамен, ничего не изменилось. И Вечный тоже не торопился показываться и объясняться – не то чтобы Арон так уж рассчитывал услышать разумные объяснения от безумного мага.
Мертвое тело у его ног шевельнулось, и Арон сделал торопливый шаг назад, одновременно используя часть заемной Силы для создания щита.
Песок начал высыпаться из внутренностей мертвеца – все больше и больше песка. Больше, чем там могло поместиться. Больше, чем было самого мертвеца. Намного больше.
На мгновение Арону показалось, что этот песок просто заполнит собой весь грот… Но нет, когда гора песка достигла уровня груди Арона, песок прекратил течь – и начал менять форму. Арон успел сделать всего два шага назад, а песчинки уже собрались вместе, превратились в длинное тело, в клешни, в ноги, в хвост с нацеленным жалом. Стали песчаным скорпионом.
Вот только скорпион больше не выглядел сделанным из песка. Почти настоящий скорпион, только длиной в полтора роста взрослого мужчины и высотой Арону до середины бедра. Почти настоящий, потому что там, где у обычного скорпиона должна была находиться обычная скорпионья голова, срощенная с туловищем, прилепилось лицо Песчаника – покрытое белой шерстью, с черными бусинами глаз, безносое и безгубое.
– Вор! – на языке Народа Песка прошипел скорпион и ударил – так, как бьют скорпионы.
Хвост пролетел намного дальше, чем должен был, и пробил жалом щит Силы вокруг Арона с такой легкостью, будто никакого щита и не было. Жало прошло сквозь одежду, кожу и мышцы на груди, но глубже не успело – в последний момент Арон дернулся в сторону, и конец жала лишь скользнул вдоль ребра.
Рана была пустячной, но присутствие яда Арон ощутил сразу.
Впрочем, Дар уже залечил рану и сейчас выискивал яд в его теле, выжигая его – капля за каплей. А скорпион, между тем, готовился ударить во второй раз – точнее и удачнее.
Все выходы из грота как были перед началом испытаний, так и остались запечатаны, не оставив ему возможности для бегства. Уничтожить врага – как? И не просто уничтожить, но сделать это, сохранив достаточно Силы для экзамена.
Если использовать стихию Земли?
Грот находился рядом с морским берегом, и весь этот берег был изрезан пещерами. Пустоты, одна под другой…
Стихийные духи годились не только для вызова Врат. Они могли стать продолжением чувств – зрения, слуха, осязания – хотя ненадолго и недалеко. Арону всего лишь нужно было понять, что находится под гротом. И да, сам пол оказался толщиной всего пару футов, потом шла пустота, потом снова камень – а под ним морская вода.
Арон ударил сырой Силой по скорпиону – достаточно, чтобы на пару мгновений вернуть его в форму песка. Одновременно призвал стихию Земли – открыть широкую щель в полу здесь, в гроте, и в пещере ниже. Потом вызвал Воздух, создав ветер, дующий со всех четырех сторон одновременно, чтобы столкнуть песок в щель. Два томительных мгновения, и, наконец, долгожданный звук – тяжелый плюх песка о воду.
Облегченно выдохнув, Арон закрыл щель в полу и позволил себе сесть на пол и на несколько мгновений расслабиться. Дар продолжал лечить его тело, выжигая яд. Так долго. Арон несколько раз кусали ядовитые змеи, но прежде избавиться от яда ему удавалось намного быстрее и проще.
Заемная Сила наполняла резерв где-то наполовину. Не идеально, конечно, но для экзамена должно было хватить. Могло быть хуже. Могло быть намного хуже…
Боль пронзила его позвоночник, растеклась по костям рук и ног, разломила ребра. В солнечном сплетении будто разгорелся огонь. Потом к горлу подкатил ком, и Арона вырвало – кровью. И среди липкой красной жидкости он отчетливо увидел несколько белых песчинок.
Песок.
Маги, сильные взрослые мертвые маги, с внутренностями, заполненными песком. Убитые ради своей Силы.
И, моментальной вспышкой, пришло понимание: Дар Арон не справился с ядом песчаного скорпиона, потому что это был не яд. Скорпион впрыснул в него сущность Пустыни, вызывающую в людях – в магах – перерождение, превращая их в инкубаторы Силы.
Теперь Арону казалось, что у него горят уже все внутренности. Словно бы там внутри кто-то невидимый развел костер и все подкидывает и подкидывает дрова.
Его вырвало снова – и в этот раз песка оказалось с кровью уже напополам.
Глава 8
Боль растеклась по всему телу. Боль и жар.
Боль стала невыносимой, и Арон понял, что сейчас, впервые в жизни, потеряет сознание. А значит, не сможет сопротивляться перерождению — и смерти.
Нет!
Поле зрения сжалось, сузилось, словно он смотрел в туннель. А по краям все было темно.
Нет!
Хоть что-то. Должно было быть хоть что-то.
Магия?
Те маги из крепости были сильнее его и все равно погибли. Он отличался от них только одним – своей ледяной кровью. Но как она могла помочь здесь?
Перед глазами почти полностью потемнело, туннель сузился до точки, белой, яркой, отчего-то напомнившей ему блик солнца на вершине айсберга. Напомнившей дом.
Лед-прародитель… Нет, конечно нет. Слишком далеко от Островов.
Но Арон все равно потянулся к этой точке. Не магией, а самой своей сутью. И точка света вдруг действительно показалась не остатком дневного света, а осколком льда.
Жар в теле почти стих. И боль стала глуше, отдалилась. Наверное, он умирал. Говорят, там, в Серых Землях, нет боли. Что ж, самое большее, что Лед-прародитель мог сделать для него здесь – это дать ему достойное погребение, подобное тому, которое Арон дал Мине.
Нет!
Арон не мог умереть. Он обещал. У него не было права умереть, когда враги продолжали жить.
Что угодно.
Кто угодно.
Он был готов принять любую помощь.
Осколок льда — или последняя точка света, которую он продолжал видеть, — изменился. Увеличился. Приобрел очертания человеческой фигуры. Сияющей женской фигуры. Потом Арон разглядел ее лицо. Она была юна и прекрасна. Она всегда была юна и прекрасна.
«Праматерь.»
Быть может, Арон сказал это вслух. Быть может, лишь подумал.
Боль и жар больше не ощущались. Вокруг осталась лишь темнота — и в этой темноте Арон не лежал, уперевшись дрожащими руками о каменный пол, и не выплевывал свои внутренности, перемешанные с песком. В этой темноте он мог твердо стоять на ногах, будто бы никакая Пустыня не отравила его.
Праматерь остановилась и протянула к нему ладонь. Ее полупрозрачные длинные пальцы сияли, будто бы кожа богини была покрыта бриллиантовой крошкой.
Помощь.
То, о чем он только что просил.
Нужно было протянуть руку в ответ, но Арон не мог заставить себя сделать это. Да, если он умрет здесь и сейчас, то не выполнит обещание, данное Мине. Но если примет помощь Богини Льда, не предаст ли этим память своих родителей, от которых она отвернулась?
— Ты позволила им изгнать нас! — вырвалось против воли. Его застарелая обида. — Ты позволила проклятой Гите убить моего отца, позволила Синей Чуме забрать мать. Я молился тебе, умолял помочь, но ты не отвечала!
– Так было нужно, – ее глаза были холоднее векового льда.
– Почему ты пришла сейчас?
— Так нужно.
Поза богини не изменилась. Она стояла, все также протянув к нему руку, и ждала.
— И что взамен? Ты ведь хочешь что-то взамен?
– Когда тебе исполнится двадцать три года, ты должен вернуться на Острова и поклониться мне в моем главном храме.
Такая малость – в обмен на спасение его жизни. Такая мелочь. Но боги не обменивают свои милости на мелочи. Что на самом деле стояло за ее условием?