Просто жизнь… (СИ) - Борискин Александр Алексеевич. Страница 20

Глава вторая

В этой жизни в Москве Пётр ещё не бывал. Эта Москва отличалась от той, что осталась в его памяти, но основные реперные точки остались неизменными. Он с Галей обошёл центр города, прокатился по новым веткам метро, каких раньше не было, побывал на ВДНХ.

Много времени провёл в разговорах с Игорем Ивановичем, обсуждая свой диплом. Решили, что текст будет написан на английском языке, а защищать диплом он будет на немецком. Черновик в целом был одобрен, внесены некоторые дополнения.

Познакомился с тётей Гали: Ириной Ивановой, женщиной под пятьдесят лет, очень деловой, энергичной и имеющей собственное мнение по всем вопросам, которое с горячностью всегда отстаивала. Но вполне могла принять мнение и другой стороны, если та была убедительна и оперировала фактами, а не домыслами.

Ирине Ивановне Пётр понравился: парень молодой, красивый, спортивный. Но рассуждает часто как умудрённый жизнью старик, приводя аргументы и ссылаясь на неизвестные ей источники информации. Пару раз она попробовала выяснить, откуда у него такая разносторонность в знаниях, не соответствующая возрасту, но Пётр очень ловко сразу переводил разговор на другие темы. Игорь Иванович посоветовал ей не смущать парня, объяснив его знания умом и начитанностью.

Петру была выделена отдельная комната на время проживания, примерно такая же, как он предоставил Гале в своей квартире. Питался он вместе с хозяевами и, наконец, почувствовал, что значит приготовленные женскими руками обеды и ужины. Не успевал их нахваливать, вводя Галю и Ирину Ивановны в смущение.

Под конец своего пребывания в гостях Пётр побывал на работе у Игоря Ивановича, где были оформлены официальные документы на руководство его дипломной работой для предоставления в университет.

Также состоялся разговор о возможном месте работы Петра. Ирина Ивановна сходила с ним в ГНТУ МЭПа, познакомила с начальником отдела, занимающегося экономическими исследованиями и прочитавшего оба его доклада. После чего было подготовлено письмо в отдел кадров министерства с просьбой распределить Петра в филиал НИИ «Электроника» в Ленинграде в подразделение, занимающееся исследованиями мировых рынков микроэлектроники и маркетингом. Она обещала проследить, чтобы соответствующие письма были отправлены по нужным адресам и получили необходимые резолюции.

– Пётр, не волнуйся, в университет вовремя придёт необходимая бумага и тебя распределят туда, куда мы договорились.

– Спасибо, Ирина Ивановна. Надеюсь, всё будет так, как Вы сказали.

Пробыв в Москве три дня и решив все запланированные дела Пётр уехал в Ленинград. Была середина марта 1967 года. До начала последней сессии за пятый курс осталось два месяца.

«Не зря говорят, что жизнь – это череда полос: белых, серых и чёрных. Причём все они разной ширины. Вот, казалось, всё прекрасно: и тема дипломной работы согласована, и руководитель имеется, и материал для диплома уже почти подобран, и распределение в НИИ „Электроника“ согласовано… и вдруг, раз! И всё наперекосяк! Как карточный домик все мечты разваливаются. И ведь уже ничего не поправить: время неумолимо, в запасе его совершенно не осталось. И ведь сессию последнюю уже сдал. Даже на экзамене по СВП „хорошо“ получил! Осталось только диплом написать и защитить!», – размышлял Пётр, направляясь на очередную встречу с «товарищем майором» в Большой дом на Литейный проспект.

А неприятности у него начались в середине мая, когда неожиданно ему позвонила из Москвы Галя и сообщила, что отца после возвращения из очередной командировки во Владивосток арестовали. По телефону много она не рассказала, но просила срочно приехать, чтобы обо всем переговорить.

Пётр медлить не стал, и уже ночным поездом отправился в Москву. Прямо с вокзала утром уже был у Гали дома. Тётя и Галя его встретили и за чаем рассказали следующее:

– Вчера около девяти часов вечера приходил товарищ папы из соседнего отдела и рассказал о событиях на работе. Утром отца пригласили в первый отдел для ознакомления с новыми секретными документами, а там – сотрудники органов. Предъявили ему ордер на арест и вместе с ним отправились к нему в кабинет, где произвели обыск и выемку документов. Всех работников его отдела опросили, особенно тех, кто был завязан на тематику работы во Владивостоке. Арестовали также двух человек, с которыми он чаще всего ездил в командировки в этот город. Ведётся следствие. Большего его товарищ не знал, – рассказала Галя.

– А потом позвонили мне на работу и тоже попросили пройти в первый отдел министерства, – дополнила рассказ тётя. – Там меня встретили сотрудники органов и предъявили ордер на обыск в нашей квартире. Посадили на автомобиль и привезли домой. До самого прихода Гали с работы проводился обыск: всё перерыли, что искали – не сказали, но особенно тщательно просмотрели все бумаги в кабинете отца. Кое-что забрали, но немного: деловые бумаги отец дома не хранил.

Отца ни тётя, ни Галя не видели. Им было сказано: как работали, так и работайте. Не ходите попусту по различным учреждениям, не беспокойте уважаемых руководителей – Ваших знакомых и друзей, отца не ищите. Когда надо будет – сообщим. Идёт следствие. Встречи с арестованным и передачи ему запрещены.

Женщины были сильно напуганы происшедшим. По опыту знали, чем такие аресты заканчивались. Посоветовались, и решили позвонить Петру, так как знали, что его дипломная работа завязана на Игоря Ивановича как руководителя. Тем более, что тот успел написать отзыв на неё и отдал Гале, чтобы та передала его Петру: в конце мая она собиралась приехать в гости к нему в Ленинград, а теперь, похоже, уже не приедет – предупредили её и тётю – Москву не покидать!

Пётр, как мог, попытался успокоить женщин. Мол, всё бывает: и наветы, и ошибки. Разберутся, всё устаканится. Но в душе он понимал: всё как было прежде – уже не будет. Не зря в народе говорят: «Ложечки нашлись, а осадок остался.» Едва ли даже если разберутся и виновным лично Игоря Ивановича ни в чём плохом не признают, но, как говорят, выводы сделают: не углядел! Поверил! Не пересёк! Не сообщил!

А моральная травма? Не все люди её легко перенести могут. Последствия разные бывают: и болезни, и потеря веры в себя, и т. п.

В общем, уехал он обратно в Ленинград и просил только об одном: постараться о плохом не думать, надеяться на хороший исход плохого дела.

Галя обещала почаще ему звонить и сообщать о новостях. Тётя сказала, что попытается выяснить, не изменилось ли решение ГНТУ МЭПа о распределении его в филиал НИИ «Электроника» в Ленинграде. Пётр посоветовал ничего такого не делать. Ничего узнавать не надо: пусть всё идёт так, как идёт, а то ещё хуже может быть и для тёти, и для него. С тем и уехал.

Пока последнюю сессию сдавал, всё тихо было. Никто ему ничего не говорил, никуда не вызывал. Пётр даже успокаиваться стал. Когда сессию сдал, сразу начал оформлять дипломную работу: потом мало ли, что случиться может, надо поспешать. И уже в августе отпечатал её в трёх экземплярах: как и было решено, на английском языке. А в сентябре отнёс в деканат вместе с отзывом руководителя – на проверку и рецензию. Самый первый из группы.

Галя часто звонила. Сообщала, что новостей от отца никаких нет. На все их запросы только один ответ: идёт следствие.

Все неприятности для него начались в начале октября.

Сначала пригласили в деканат и сообщили, что пришло из Москвы письмо об отмене его распределения в МЭП в связи с отсутствием у него допуска к работе с ДСП и секретными документами. А кто ему такой допуск мог дать, если в университете он с ними дела не имел, а в МЭПе ещё не работал? Значит, первый отдел министерства подсуетился и такой допуск он получить вообще не сможет. Но вот почему? В связи с чем? Ему никто ничего не сообщил. На вопрос, куда его распределят, получил ответ: пока неизвестно, но ему стоит написать заявление с просьбой о свободном распределении и самому искать место работы.