Сказания Фелидии. Воины павшего феникса (СИ) - Маркелова Марина. Страница 17

Но прах не успел еще предаться земле, когда Кайзал собрал Совет. В большом зале Дворца, за овальным столом собралось пятеро. Нарим, невозмутимый старик, немало повидавший за свою длинную жизнь, сторонник суровых методов правления, сидел, ссутулившись, по правую руку от трона Главы. Рядом с ним должен был разместиться раздражительный Таарон, второй с конца по старшинству член Совета Семерых. Но сейчас его место пустовало, а сам он, заложив за спину руки, нервно расхаживал взад-вперед по залу и рассыпал, как пахарь зерно, ругательства.

Следующее место тоже никто не занимал. Маниус, самый молодой из советников, бывший военный и прекрасный стратег, опаздывал.

Дальше, в полудреме, вытянул отекшие ноги под стол и скрестил пухлые руки на впалой, обвислой груди тучный Коэл. Вот уже несколько лет его мучила страшная болезнь, мешавшая жить. Следствия ее были на лицо — Коэл полнел не по дням, а по часам, дышал со свистами и хрипами, передвигался с трудом, переваливаясь с ноги на ногу, при помощи заботливой прислуги. Он уже давно решил оставить свое место в Совете, передать тому, кто моложе и шустрее, но смерть Данасия отсрочила это решение. Да и Нарим, хоть и не поддерживающий мягкосердечие Коэла, но уважавший его за мудрость, старательно уговаривал повременить с отставкой.

Замыкал круг Шародай. Ему уже шел шестьдесят третий год, но, глядя на его гладкое, без единой щетинки и почти лишенное старческих морщин лицо, подтянутое, крепкое тело, закаленное испытаниями и боями, даже мысли не проскакивало, что ему больше сорока пяти. Шародай был и умным, и хитрым, и расчетливым. Даже сейчас, собираясь сделать свой выбор, он почти скреб длинным, похожим на клюв, носом по листу бумаги, на котором что-то неустанно чертил — буквы, схемы, стрелки.

Место главы занимал Кайзал. Последнее письмо Данасия давало ему это право, а никто из советников не смел с ним спорить. Опоздание Маниуса, удручало Кайзала, пожалуй, больше остальных.

Совет бездействовал уже второй день, Фелидия оставалась предоставленной себе самой и, еще немного, за отсутствием законной власти на волю устремился бы произвол. Отнюдь не все трепетали перед Советом, многие спали и видели, чтобы свергнуть старую власть. Перемены были необходимы, незамедлительно, но решать что-либо без Маниуса оставалось невозможно. Совет Семерых стал заложником Великих Законов.

Кайзал поднял голову, тряхнул волосами цвета стали, внимательно оглядел четверых своих сподвижников:

— Советники! — громко позвал он. — Что делать будем?

— Что делать, что делать!? — тут же отозвался Таарон, будто ждал вопроса Кайзала. — Из Совета гнать его!

— Громко говоришь, Таарон, — не размыкая глаз, просипел Коэл, — ты бы присел что ли, отдохнул, а то мечешься, как дикарь. Гнать Маниуса Закон не позволяет.

— А Закон позволяет выказывать пренебрежение Совету?! — яростно откликнулся Таарон. — Маниус должен был здесь быть уже полтора часа назад, минута в минуту, как были все остальные. О том, что могло бы его оправдать, вестей нет.

И Таарон взорвался очередным вулканом ругани.

— Это ничего не значит, — парировал Коэл, — пока у нас нет доказательств. Маниус не нарушил бы правил без веских на то причин.

— Соглашусь, — сурово прохрипел Нарим, — выводам не время. Но, если уж и наказывать, то иначе. Не гнать, а казнить!

— Это не метод, — отозвался Шародай, — но я поддержу Таарона. К чему себя обманывать, Маниус — известный водомут. Много в нем противоречивого. Если нельзя исключить, — тут маленькие глаза Шародая хитро сверкнули, — надо подвести его к тому, чтобы он сам сложил с себя обязанности.

— Что именно предлагаешь? — спросил Кайзал.

— Чтобы что-то предлагать, надо убедиться в едином согласии.

— Чтобы соглашаться, надо знать — на что, Шародай, — уже громче сказал Нарим, — я не сторонник заговоров. Это подло и бесчестно. И, потом, с Маниусом надо быть осторожным. Он не глупец, многие воеводы на его стороне. Ошибемся — он не простит.

— Мы — Совет! — крикнул Таарон и все же уселся на свое место. — Чтобы пойти против, ему придется восстать против воли Богов, против Великого Закона. Не осмелится!

— Силы закона подтуплены, — тяжело вздохнул Коэл, — он уже мало кого удерживает. Свод можно трактовать по-разному. На моей территории ходит миф, что Боги Великого Совета подчинились Зате, избрав ее одну верховной правительницей. Откуда эта ересь взялась — не знаю, но моим людям все тяжелее с ней бороться. Просто представьте себе, что будет, если она разовьется и охватит всю Фелидию?

— Конец Совету, — ответил Нарим, — люди перестанут быть нашими союзниками.

— Почему-то на моей территории против Совета никто рта раскрыть не смеет.

С этими словами Таарон вскинул гневный взгляд на Коэла. Тот вздрогнул всем своим огромным телом, не смотря на то, что тяжелые веки прикрывали глаза, и он ничего не видел. Коэл шумно выдохнул, сел ровнее, оперся руками на стол и обернулся на обидчика.

— Таарон, — промолвил он, — на своих территориях, ты людей, как собак, на цепи держишь. От такого хозяина они бегут спешно, не заметил?

— Сейчас не время выяснять отношения, — перебил их спор Кайзал, — поругаться и после успеете. Сейчас главное власть Совета сохранить. Любыми способами. А Совета у нас сейчас нет. Думайте.

— Нечего думать. Без Маниуса у нас все равно нет права решать какие-либо вопросы. Гонца за ним можем послать, — безрадостно предложил Нарим.

— Много чести, — яростно выкрикнул Таарон и со всей силы опустил на стол крепкий кулак.

Громкий, агрессивный звук метнулся к открывшейся в зал двери.

— Мне не нужна твоя честь, Таарон, — громыхнул под сводами гордый голос.

Эпизод 5

Маниус все же появился. Под недоуменными взглядами советников он вошел в зал, обогнул стол и невозмутимо занял свое место. Оторопь взяла остальных членов Совета, даже возмущенный до предела Таарон ощутил, как язык онемел и превратился в неповоротливый кусок мышц. Наглость Маниуса ошеломила. Не дождавшись от соратников вступительного слова, он заговорил сам:

— Быть может, стоит начать?

— Что? — выдохнул Таарон. наливаясь гневом.

Но перебил голос Кайзала, настолько мягкий от природы, что даже обида и гнев не смогли его исказить.

— Маниус, ты ничего не хочешь нам объяснить?

— Смотря, что вы, Временный Глава Совета, имеете в виду. Я надеюсь, Кайзал, трон ты занял законно?

— Это хамство,? изумился Шародай.

— И как он смеет? — просипел Коэл.

А Таарон прорычал что-то бессвязное. Но Маниус не отреагировал.

— Не волнуйся, Маниус, законно, — ответил Кайзал. — И если бы ты не опоздал столь возмутительным образом, ты наглядно бы удостоверился в этом.

— Я уважал Данасия, — отметил Маниус, — но не уверен, что в последние дни перед кончиной он оставался в здравом уме и имел право принимать важные решения.

— Довольно оскорблений, Маниус! — отозвался Нарим. — Нам всем хорошо известен твой бунтарский нрав, но, помня заслуги, мы научились не осуждать его. Но то, что мы слышим сейчас…!

— Это не оскорбление, Нарим. Это истина. А стремление к истине не может считаться преступлением. Чем зря болтать языком, давно бы пора приступить к тому, почему мы, собственно и собрались.

— Когда ты начал это решать? — сорвался Таарон. — Ты не Временный Глава!

От этого резкого возгласа вздрогнул чувствительный Коэл, прикрыл изможденные уши мягкими пухлыми ладонями, с щенячьей жалостливостью взглянул на ссорившихся.

— Я прошу вас, — взмолился он, — зачем же так шуметь? Криком одним ничего не решим.

— Верное замечание, — подхватил Нарим,? — Таарон, мне думается, у тебя еще будет возможность выплеснуть свой пыл. Сейчас надо успокоиться и решить то, что необходимо решить.

— Ценное наблюдение, — язвительно передразнивая, ответил Маниус, — но, что же ты считаешь необходимым? То, что я опоздал или же, что страна несколько дней находится без законного правителя?