Мое чужое имя (СИ) - Логинова Анастасия. Страница 27

— Танюш, это кто?

— Друг, — неохотно процедила она.

— Я вижу, что не подруга — откуда он взялся? У тебя ведь в Старогорске никого нет.

Таня немного рассеянно посмотрела на меня своими изумрудными глазами и только сейчас стряхнула мою ладонь с талии:

— Послушай, ты когда в Петербург уезжаешь?

Я пожал плечами, не понимая, куда она клонит:

— Определенных сроков мне не назначали — я должен или убедиться, что моего свидетеля здесь нет, или его найти.

— Так может все-таки стоит поискать? Здесь, в библиотеке его нет точно.

Я понял, куда она клонит — не суй нос в чужие дела.

Дурак! Еще при первой встрече было понятно, что легкого командировочного романа с ней не получится — так зачем я за ней бегаю, как мальчишка? Все! Больше близко не подойду ни к ней, ни к Пиццерии, ни к ее Университету.

До машины я дошел за пару минут — был зол на себя, на все вокруг и особенно на этот проклятый город, где я застрял. Но все-таки отметил, что серебристого поблизости «Опеля» уже нет.

Танина идея поискать жилье Нуйкова среди квартир, сдаваемых Каравчуком, Максиму понравилась. В квартире могут быть его личные вещи, еще какие-то зацепки, которые подскажут причину его убийства (вернее подтвердят версию Максима). Но бежать к Ваганову — делиться идеей и просить официальную санкцию он не спешил. Идея — это всего лишь идея, даже не Максиму принадлежащая, а когда Федин принесет материальные улики, это будет оценено больше.

Каравчук ни с какими риэлтерскими конторами не связывался, потому выяснить, кто из его квартиросъемщиков какую квартиру снимал, было проблематично. Никакого списка жильцов у Каравчука тоже не имелось, удалось только раздобыть список оформленных на Каравчука квартир — и методично их обходить. Занятие механическое и трудоемкое, а главное положительного результата никто не гарантировал. Чтобы хоть как-то сократить масштабы обхода, Максим начал обзванивать каравчуковские квартиры по телефону. Если трубку снимали, то немудрено было догадаться, что покойный Нуйков в этой квартире не проживает, и Максим с чистой совестью ее вычеркивал.

К концу дня квартир, где трубку не снимали, либо телефон вообще не был установлен, осталось пять — цифра уже вполне приемлемая. Пожалев, что прижизненной фотографии Нуйкова нет, Максим следующим же утром взял фотографию, сделанную в морге, и поехал в первый адрес — квартиру на улице Горького. Он был готов к тому, что жильца в квартире не будет, но ведь есть еще и соседи, которые, по крайней мере, могли сказать живёт ли в соседней квартире кто-то, и похож ли этот «кто — то» на нуйковскую фотографию.

Повезло с первой попытки. Дверь нужной квартиры, как и ожидалось, открывать никто не собирался, но зато за соседней дверью Максим услышал характерный шорох: там кто-то стоял и в этот самый момент внимательно рассматривал Максима в «глазок». Федин позвонил в соседнюю дверь и, не дожидаясь вопроса, громко сказал:

— Откройте! Это уголовный розыск.

Замок тут же щелкнул. Сухонькая маленькая старушка вопросительно и озорно смотрела на Федина.

— Ваш сосед — гражданин Нуйков — давно в квартире не появляется? — Максим всё ещё стоял на лестничной площадке, не проходя к старушке. Бабушка ещё немного изучала его цепкими глазками:

— Не знаю я, как его зовут! — Кивком головы пригласила она Максима в комнату и воровато закрыла дверь.

Максим понял, что разговор на этом не закончен и со всем энтузиазмом был готов внимать каждому её слову. Бабушка в халате и вязаных носках без тапок медленно и важно села на табурет и негромко начала:

— Раз в месяц сюда приходят… иногда реже, — как будто по секрету рассказала старушка, — Сначала седой приходит, ключом отпирает дверь, заходит внутрь. Потом второй, помоложе… высокий такой, темненький. Звонит в дверь — первый ему открывает. Минут тридцать — ни звука оттуда, потом уходят. Первым темненький, оглядывается так всегда по сторонам. Потом седой…

«Высокий, темноволосый — на Нуйкова похож…», — подумал Федин и, нервничая, уточнил:

— Пешком уходят, или на машине?

— Седой — то всегда пешком — во — он туда, вниз по Горького, а темненького последние раза три машина встречала — серая вроде, из ихних, импортных… У меня в кухне окна — то во двор выходят, вот я и подглядела, что он, стервец, пешком дом обогнет, а потом на машине…

— За рулем в машине кто — то сидит?

Старушка замешкалась:

— Вот не посмотрела я, сынок… в следующий раз надо заметить… А номерок — то я записала!

Старушка порылась в объемных карманах халата, вытащила измятый кусок газеты и торжественно зачитала Максиму номер автомобиля. Это был номер «Тойоты», найденной с трупом Нуйкова. Максим готов был засыпать старушку вопросами. Неужели в цвет? Да ещё и сообщник появился. Седой. Если бабка его опишет — то она золото, а не бабка! Потом всего — то останется устроить в квартире засаду, и когда этот Седой вторично сюда явится — задержать!..

— Последний раз приходили вчера, — продолжила старушка. — Снова разговаривали, потом разъехались.

— Как вчера?! — переспросил Максим, все еще не желая отказываться от такого красивого исхода дела. Вчера они встретиться совсем не могли. Вчера Нуйков был уже мёртв! Нет, а как же машина? — Подождите, а уехал он на чём, на той же машине?

— Нет! — многозначительно подняла палец старушка, и взгляд ее стал озорным, как у ребенка-шалунишки. — Вчера пешком ушёл.

Обход четырех оставшихся квартир ничего не дал: где-то жильцы уже месяц, как съехали, где-то совершенно не подходили под описание Нуйкова. Значит, зря он двое суток потратил. Или не зря? Ведь приходил какой-то «темненький», Максим даже фотографию старухе показал — говорит похож. Она, правда, только через дверной «глазок» его и видела, а ее «глазок» рожи еще больше искажает, чем фото-роботы, которые эксперты выводят. Только и видно, что «темненький», да высокий. Но машина-то Нуйкова! Хотя, кто сказал, что ею только Нуйков пользовался?

А может быть, это вообще гомики встречались, а бабулька устроила тут шпионские игры. Но проверять надо: без ведома Кравчука сюда никто ходить не мог, а значит эти «темненький» и «седой» имеют к нему отношение. Максим оставил старушке свой телефон, а та обещала позвонить, как только эта парочка снова появится.

Глава 10. Поселок Спасский

Старогорск

— Никитин, тебе туфли женские нужны? Недорого…

— Анатолий Васильевич, — не глядя на него, я сунул адвокатское удостоверение в окошко дежурной части и шагнул к турникету, — мне даже мужские не нужны.

Потом я сообразил, к чему это Толик интересуется — уже неделя, как комитетских работников каждого поочередно приглашали на вещевой склад и облачали в форменное обмундирование. Событие это во все времена считалось неофициальным праздником и тщательно «обмывалось». К слову сказать, радость в этом достаточно сомнительная: во-первых, сто лет никому эта форма не нужна, и после «обмывки» она так и валяется обычно — ни разу не надетая. Некоторые, правда, умудряются эту форму продавать.

А во-вторых, даже если ты ее торжественно получил — мороки больше. Не знаю… может на складах специально такие шутники сидят, но вручаемая форма никогда не будет совпадать с теми размерами, которые указаны в накладной. А могли и вовсе, как с Толиком — выдать женские туфли, вместо мужских. Размер совпадает и ладно.

Хотя это я сейчас такой ворчливый и недовольный — может, ностальгия мучает — а в годы моей полицейской карьеры я не меньше остальных радовался получению новой формы. А мама потом, долгими зимними вечерами подгоняла ее под мой размер…

— Зачем ты брал-то женские?

Толик был заметно расстроен — наверное, я был его последней надеждой сбагрить туфли.

— А что мне было делать? — оправдывался он. — Мне что дали на вещевом складе, то я и взял. Некоторым вон и этого не дали…Ну Леха, ну возьми, а? На нашей Старогорской обувной фабрике шили, а у них знаешь какое качество — сто лет проходишь…