Жрица богини Маар (СИ) - Булгакова Ольга Анатольевна. Страница 5

Любезная портниха показывала мне в книгах разные платья, кружева, узоры, ткани, цвета. Помощница доставала готовую одежду. Шуршала ткань, блестели пуговицы, ласкали кожу атласные ленты, просились в руки яркие заколки. Я во всем этом многообразии потерялась. Плакать была готова от отчаяния, потому что портниха хотела угодить, хотела узнать мои предпочтения.

Она не понимала, что у меня их не было. Мне почти все нравилось, но я знала, что денег попросту не хватит. Любовалась платьями, но даже смутно не представляла, какие наряды носят в Ратави. А платить и платить дорого за одежду, которую потом не смогу носить, считала глупым.

Портниха решила, что мне ничего не приглянулось. И заметно волновалась. У нее дрожали руки, улыбка стала вымученной. Помощница тоже все чаще на господина Мирса поглядывала. Будущей Забирающей женщины не боялись, их куда больше пугало недовольство Посланника Императора. Я совсем растерялась, чувствовала себя очень глупо и, сцепив руки на коленях, молча смотрела на большую книгу с картинками. Было стыдно, что у меня нет денег на все эти наряды, совестно, что женщины так старались впустую. От неловкости щипало в глазах, но я старалась не расплакаться.

Портниха, до того сбивчиво рассказывающая об особенностях кроя, замолкла. Ее помощница давно уже перестала мельтешить и растеряно стояла рядом. Напряженную тишину прервал низкий бархатистый голос воина.

— Думаю, последние два десятка можно убрать. Они не подходят для путешествия.

Помощница отмерла и бросилась выполнять указание.

— А на первую дюжину стоит посмотреть еще раз, — продолжал невозмутимый Посланник.

Не знаю, догадался ли он, почему я молчала, но женщинами стал сам руководить. Выбрал четыре платья, распорядился пригласить башмачника из соседней лавки, принести белье и ленты для волос.

Даже половина часа не минула, а я стояла за ширмой во всем новом, глядела в огромное стеклянное зеркало.

И не узнавала себя.

Зеленое платье с коричневыми вставками, кожаный пояс с тиснением, холодящее тело шелковое белье, мягкие сафьяновые сапожки. Помощница переплела мне волосы, сделала прическу как у городских. У девушки в отражении была точеная шея, кажущаяся длинней из-за выпущенных из прически прядей. Овал лица мягкий, а прямые брови — в меру широкие, ровный нос, высокий лоб, взгляд больших глаз удивленный. Я робко улыбнулась, и на полных губах девушки появилась такая же улыбка.

Глянула на сиротливо лежащее в сторонке домотканое платье, на сапоги из грубой кожи, на белую рубаху, которую до этого дня считала тонкой, а не напоминающей кору.

Как за всем этим господин Мирс разглядел, что я красива? Ведь я сама поняла это только сейчас.

Нерешительно вышла из-за ширмы. Посланник подбодрил улыбкой. Похвалил новый наряд, сказал, что мне очень идет. Господин Мирс, как всегда, был правдив. Но я смутилась, до корней волос вспыхнула, поспешно скрылась за ширмой, чтобы выполнить его просьбу и примерить другое платье.

Когда с этим закончили, я осталась в последнем, золотистом с черным рисунком. Смотрелась в зеркало, осторожно расправляла складочки, ласково гладила удивительные ткани красивых нарядов. Не могла заставить себя переодеться в домотканое рубище. Любуясь этими вещами, от зеркала глаза с трудом отводила, так нравилось мне собственное отражение. И понимала, что всех моих сбережений едва ли хватит даже на один наряд.

Снова пожалела о том, что господин Мирс завел меня в эту лавку. Он помочь хотел, но на деле дразнил. И дразнил жестоко, даже не догадываясь о том.

Помощница ушла, я осталась за ширмами одна. Нужно было сделать выбор, но глаза разбегались. Чем дольше смотрела на платья, тем дальше от меня становилось решение. Выглянув из-за ширмы, поманила воина. Он удивился, подошел, спросил почтительно:

— Что угодно госпоже?

Это обращение так привычным и не стало. А тогда, учитывая мое безденежье, смутило еще больше. Щеки горели, голос дрожал, посмотреть на воина я не осмелилась. Стесняясь внимания портнихи, глядящей на меня, прошептала:

— У меня денег хватит только на одно платье. Какое выбрать?

Он долго молчал. Я не торопила, понимала, что и ему, наверное, сложно советовать.

— Госпожа Лаисса.

Посланник заговорил шепотом, но что-то в его голосе заставило меня глаза поднять на собеседника. Он разглядывал меня даже не с удивлением. Он был поражен до глубины души. Будто слова мои, пусть и укладывались во фразу, оставались для него бессмысленными. А еще господин Мирс искренне сочувствовал мне. Даже на мгновение возникло ощущение, что он подавляет порыв обнять меня.

Странно было видеть в другом человеке душевное тепло, обращенное на меня…

— Вы — будущая Забирающая столицы. Вы — драгоценность, подарок великой Маар. Все, что только пожелает ваше сердце, светлейший Император почтет за честь преподнести вам.

В который раз меня поразил ответ господина Мирса, высокого красивого воина, обращавшегося ко мне с неизменным и, как мне тогда казалось, незаслуженным почтением. Он в который раз говорил слишком невероятную правду.

Посланник знал, что слова о почестях меня смущают, улыбнулся. Ласково, ободряюще:

— Теперь у вас начинается другая жизнь. У вас будет все, что только захотите. И, разумеется, я от имени и по поручению светлейшего Императора покупаю для вас все приглянувшиеся вещи.

Я сбивчиво бормотала благодарности, а господин Мирс только недоуменно качал головой. Он все еще не мог привыкнуть к тому, насколько отличалось отношение к жрицам в разных уголках Империи.

По совету воина я оставила в лавке свое домотканое платье. А ту служанку, которой поручили мои новые вещи на постоялый двор отнести, попросила сумку со старыми выбросить. Увидев в зеркале иную себя, наконец, поняла, что у меня начиналась другая жизнь. И в ней нет места проклятой Кареглазой из Сосновки.

Мы с господином Мирсом весь день гуляли по городу. Обедали в центре, бродили по чудесному саду, а ближе к вечеру Посланник нанял куббат и отвез меня в квартал торговцев жемчугом.

Я о жемчужинах читала, но никак их себе не представляла. Потому что сравнивать не с чем было. В тот вечер узнала, что жемчуг бывает белым и розовым, черным и лиловым, круглым и продолговатым, гладким и корявым, будто сморщенная горошина. Не меньше трех десятков лавок. В каждой сотни драгоценностей, таинственный блеск перламутра и металлов. Тогда я решила, что куплю себе украшение. На свои деньги, сама. Сделаю себе подарок в честь начала новой жизни.

Кулонов, сережек, колец, ожерелий там было великое множество. Но все они казались мне холодными и чужими. Господину Мирсу повезло больше. Он выбрал длинные серьги, два разных браслета и нитку золотистого жемчуга.

— Нельзя вернуться домой после долгой поездки без подарков, — чуть извиняющимся тоном пояснил воин. Наверное, мое любопытство заметил.

Он впервые упомянул семью, и я от вопроса не удержалась.

— А кому они?

Посланник немного смутился, а в голосе слышалось тепло, когда он о своих родных заговорил.

— Для жены и дочери, для матери, для матери жены. Своему отцу и отцу жены приготовил резные пряжки из кости. У нас таких не делают, предпочитают металлы. Осталось только найти подарок сыну.

— У вас большая семья, — улыбнулась я.

— Большая, — согласился воин. Подал мне руку, чтобы помочь с пары ступенек спуститься. Жест приятный и ставший за две недели пути почти привычным.

— Родственники жены, моих двое братьев, у каждого своя семья, дети. У старшего брата даже внук есть. На празднование годовщины его рождения полсотни человек собралось, — он говорил с усмешкой, и не было в ней сочувствия ко мне. К сироте без родни, без корней. Воин уже обмолвился как-то, что все тарийцы станут мне семьей. Он верил в это искренне, чем очень удивлял.

В следующей лавке я тоже не нашла себе украшение, зато неожиданно помогла господину Мирсу с подарком для сына. Заметила тяжелую серебряную шишку на ремне. Сама шишка была инкрустирована перламутром, а ремень расшит серебром. Назначения этого предмета я не знала, но была уверена, что воину нужно его купить. Хотя объяснить, почему так решила, не могла. Просто знала.