Северный волк (СИ) - Булгакова Ольга Анатольевна. Страница 27

Это вряд ли, - разочаровал Эдвин. - Не в ближайшие десятьлет точно. Орден придумывает новые заклинания. Они работают, они эффективны. Но пока они получаются неживые, топорные. А заклинание должно быть не только стабильным, но и гибким. Это важно в бою, это отражается на действии, на продолжительности хранения артефакта без использования. Он говорил об особенностях плетения, сравнивал техники, указывал на слабые места заклинаний Ордена и эльфов. Я помогала готовить комнату к занятию и внимательно слушала. Не хватало наглядных примеров, и мы договорились вернуться к этой теме на следующий день, чтобы не расходовать резерв перед боем.

Тренировка прошла без досадных неожиданностей. Я не зря винила тревогу за Эдвина в нестабильности своей магии. Рядом с ним мне удавались все заклинания, а единственным признаком беременности стала искристость моего волшебства. Ее Эдвин, к счастью, не заметил. Момент для разговора о ребенке был исключительно неудачным.

За прошедшие две недели боевое мастерство Эдвина повысилось. В ответ на мои похвалы, он признался, что тренировался с наставниками Ордена.

Хмурый и сосредоточенный Эдвин отрабатывал боевые заклинания и просчитывал расход своего резерва. Почти не разговаривал, но хватило и нескольких фраз, чтобы понять его мысли. Лис, скорая вылазка к Золотому ручью в место нонраффиен, фантомное заклинание, ядовитые змеи Серпинара.

Мне тоже было о чем подумать. Подсмотренное воспоминание ранило сильней, чем я вначале считала. Сомнения в искренности Эдвина засели в сердце саднящей, глухой обидой, как ядовитая заноза. Хотелось вначале увериться в его любви и только потом говорить о беременности. Чтобы он не чувствовал себя как-то привязанным ко мне.

Во время обеда и до самого вечера занимались расчетами. Выяснили, сколько нам нужно усиливающих артефактов, сколько успеем сделать до назначенной ночи.

Следующий день, как и последовавшие два, посвятили созданию необходимых амулетов. Разговаривали мало. Он нервничал, старался этого не показывать, но его выдавал дар. В золотом сиянии промелькивали всполохи.

Меня от страха мутило, но я храбрилась, работала над артефактами, даже успешно обезвредила подряд три ловушки на время. Эдвина это успокоило. Не только на словах. Я видела это по глазам, по изменению дара. Его тепло и ласковое сияние ненадолго отогрели меня, но не утешили. На этом фоне напряженная отчужденность последних дней казалась особенно колкой и болезненной.

Ночь перед решающей вылазкой запомнилась пьянящей смесью страсти и нежности. Эдвин был бережен и ласков. Каждое его движение, каждое касание растворяли тревоги и сомнения. Стало так легко, что мне даже подумалось, он зачаровал меня, чтобы успокоить. Но никакой магией он не пользовался. В ту ночь я верила в его любовь. Целовала своего волка, целиком отдаваясь ощущениям, забывая о происходящем за пределами наших объятий.

— Не переживай, - укутывая мои плечи, Эдвин нежно поцеловал меня в висок. - Все обойдется.

К сожалению, он сам в это не верил. Голос звучал ободряюще, взгляд подчеркивал спокойствие улыбки. Я прижалась к Эдвину всем телом, спряталась от мира в уютных объятиях и, закрыв глаза, прислушивалась к его дару. Он, как и беспокойно частые глухие удары сердца, выдавал тревогу. Льдистые отблески, едва заметные искры завораживали. Они преображали ставший родным дар, и я любовалась его воинственной красотой. Не заметила, как заснула.

Встали рано. Перед ночной вылазкой хотели приготовить еще несколько артефактов, а потом отдохнуть. Если повезет, выспаться, чтобы восстановить резерв.

Завтрак прошел в молчании. Эдвин медленно, ложку за ложкой, ел овсяную кашу, но думал явно не о еде. Он сосредоточенно изучал карту и расчеты возможностей наших резервов, даже не смотрел в мою сторону. Я пыталась осилить кусок свежего хлеба с сыром. От волнения глотать было больно, еда казалась бумажной, пресной. Чай с имбирем, напротив, обладал раздражающе резким вкусом и запахом. Но это лекарство от тошноты я упрямо пила. Не могла позволить себе слабость.

Ложка с характерным звуком проехала по фарфору. Эдвин вздрогнул и глянул в почти пустую тарелку.

Я задумался. Прости.

Чуть виноватый взгляд, легкая полуулыбка, жар его ладони, когда он коснулся моей руки, теплое и мягкое сияние дара. Мой волк в этот моменты был прекрасен. Близкий, родной, задумчивый, но решительный.

Ничего. Я тоже думаю о сегодняшнем вечере. Волнуюсь, -тихо призналась я.

Все обойдется, - сказал он уверенно, сжал мою ладонь всвоей.

Эти слова произносились так часто, будто мы надеялись через повторение наделить их особой силой, сделать защитным заклинанием. Кивнула, попробовала улыбнуться в ответ, чуть онемевшие от переживаний губы слушались плохо.

Я тут поразмыслил, - осторожно начал он, пряча глаза. Янасторожилась, подалась вперед, с замиранием сердца ожидая продолжения. - Если придется бежать оттуда в темноте, нам понадобятся ориентиры. Чтобы найти дорогу. Медленно выдохнула. С удивлением поняла, что до последнего дня боялась его решения отказаться от моей помощи, боялась проснуться рядом с запиской с извинениями. - Согласна, - стараясь совладать с голосом, я говорила медленно. - Почему ты думаешь, что нам придется убегать в темноте?

Опасаюсь западни, - после недолгой паузы честнопризнался Эдвин. Смотрел исподлобья, закусив нижнюю губу, словно не знал, какой реакции ожидать.

Я тоже, - даже мой шепот прозвучал сдавленно, прерывисто.

Я тоже. С самого начала. Все это время.

И все равно идешь? - его брови удивленно поползли вверх, амежду ними залегли неглубокие морщинки недоверия.

Я только кивнула. Горло перехватило, и выдавить из себя хоть слово не получилось бы при всем желании. - Почему? - его голос чуть охрип, дар искрил, выдавая волнение.

Ответить словами, объяснить, описать свои эмоции я бы не смогла. И не стала даже пытаться. Потянула Эдвина за руку, вынуждая приблизиться. Он наклонился, недоуменно хмурясь. Я робко, неуверенно улыбнулась, сморгнула выступившие от страха слезы и поцеловала своего волка.

Он обнимал меня, отвечал с такой нежностью и страстностью, будто от того, насколько полно ему удастся проявить чувства, зависела его судьба. Хотя, возможно, дело было во мне. Тогда я жаждала его ласки, его любви так сильно, что желание затмевало действительность.

Опомнилась на подоконнике в столовой, обнимая Эдвина, вдыхая аромат его чуть терпких прохладных духов, прижимаясь к любимому, вбирая жар его обнаженного тела. Не помнила, как мы разделись, как восхитительное помешательство переплело нас, соединило, связало дары. Помню наслаждение, игольчатые огненные цветы восторга на вершине, нежные и уверенные прикосновения Эдвина, отзывающиеся сладостной истомой.

Я люблю тебя, - выдохнула я, когда мы оба преодолели пикнаслаждения.

Люблю, - шепотом повторила Эдвину на ухо.

Я тебя тоже, - признался он, крепче обнимая меня.

Я хотела верить.

Гнала воспоминания о черноволосой девушке в его руках, о ее триумфальной улыбке, о его ярком признании. Мне хотелось надеяться, что его чувства ко мне были, по крайней мере, столь же глубоки.

Изящное кружево восстанавливающего резерв заклинания медленно впиталось в основу. Я как раз закончила работу над третьим артефактом и любовалась остаточным сиянием магии.

Оно всегда меня завораживало своей незамутненной чистотой. Посмотрев на Эдвина, убедилась, что он все еще с головой погружен в расчеты. Заклинание было новым, ориентированным только на него и на меня. Даже название волшебства отражало это. Эсфион должен был осветить золотом дорогу домой. Чертеж, над которым работал Эдвин, напоминал растение. По опоре, символизирующей направление, вились плети с крупными цветами. Черпающая силу из природы прекрасная эльфийская магия.