Волки и вепри (СИ) - Альварсон Хаген. Страница 43

Тут вскочил Хельги Убийца Епископа и гневно воскликнул:

— Замолчи, племянник ярла! Не смей позорить нас перед союзником, не смей сомневаться в доблести хлордов. Если тебе, Белый Змей, важно свернуться кольцом над грудой сокровищ, так и ползи себе в пещеру, но тут ещё остались волки да вепри!

— Поглядим, как ты станешь рычать и фыркать, когда дойдёт до дела, — прохладно усмехнулся Орм, — и тогда ты увидишь, юный герой, ярость драконов.

— Всяко досадно мне уходить, не переведавшись парой ударов с достойным врагом, — сказал Эрлюг сын Хроальда. — Мало потехи было грабить монастыри да церкви!

— А тебе, я гляжу, мало было по морде получить в Блумвике от сидов, — заметил Хакон.

— Дивлюсь я на твои слова, дядька! — поднялся Рэфкель Лосось, сын Рорика Неудачливого. — Раньше такого не бывало, чтобы ты предлагал бежать с поля битвы!

— А что я? — возмутился Хакон. — Я ничего такого не предлагал, но надо же прикинуть нос к ветру. Ты, Рэфкель, весь в своего отца, даром что четвёртый десяток разменял. Одно дело — доблесть, а вовсе иное — безрассудство.

— Безрассудно было напасть на Эрвингард, — вставил Бьёлан Тёмный, — но мы совершили тот набег, и ни разу о том не пожалели. Думается мне, что не исчерпан запас удачи Арнульфа Седого, и нам не прибавится чести, коли мы не попытаемся это проверить.

— Если всё как следует обмозговать и подойти к делу с умом, — осторожно проговорил Альм Вещий, — то выйдет толк. Однако мне всё же сдаётся, что наш морской король знает нечто такое, что нам невдомёк. Не так ли, Седой?

…Сотни глаз. Взгляды — настороженные, холодные, — грозовые тучи над северным морем. Застыло небо, застыли волны, только ветер ерошит пенные холки на равнине вод. Не обратится ли ветер — гибельным смерчем? Ещё миг — и вскипит пучина, вздымая валы до небес, и небеса откликнутся громом да пляской молний, рёвом неистового Тэора… Выстоит ли Седой, Длиннобородый, Податель Побед, Отец Ратей, Владыка Дружин, Высокий, Повелитель Мёртвых и Всеотец? Выстоит ли отец — против сына?

Нет.

Старший брат — против младшего.

Орёл — против змеев и беркутов, волков и вепрей.

Старый глупый орёл, который сам себя загнал на край небес. Однако ещё способный поднять бурю взмахами могучих крыл. И кровь быстрее бежала по венам, разогревая старческие кости, а взор наполнялся цветом, светом и смехом. «Вы думаете, братья, будто у меня есть тайны от вас? — усмехался старый орёл. — Это правда, и некоторые из них я раскрою прямо сейчас. Но последнюю тайну, последний урок вы усвоите в самом конце. Кто до него доживёт!»…

— Найси, сын Тэгирнаха конунга из Глен Мор, гонит на нас оленье стадо, добычу королей! — воскликнул Арнульф, и голос его звучал на диво звонко, как в юности, когда сына Ивара Хромого ещё не звали Седым. — Всё, что нам остаётся, это занять Поле Курои и держаться, пока не подойдут гленморцы.

— Мы станем наковальней, по которой будет лупить кувалдой Тэгирнах конунг? — уточнил Франмар Беркут.

Арнульф кивнул и добавил:

— Думается, ничего сложного в том нет. Если мы построимся «курганом» и будем крепко стоять, не наступая, союзнички обломают клыки и умоются кровью. К нашей славе.

— А как быть с их конницей? — спросил Альм Вещий. — Сколько рыцарей ведёт этот Робер Аррауд, маркграф де Лотен? И сколько прочих конников у неприятеля? Выстоим ли?

— Много рыцарей, — подтвердил Арнульф, — почти сотня, и ещё несколько сот легкоконных бойцов. Придётся туго, но тем большей будет цена нашей славы!

— Цена славы форнских рейтеров также велика, — проронил Орм, — и она ведома всем…

Его перебило скромное, но настойчивое покашливание Хагена. Орм бросил короткий неприязненный взгляд и развёл руками — мол, и так всё ясно.

— Если будет позволено мне сказать слово, — рассудительно произнёс юноша, — я хотел бы напомнить, что здесь полно высоких и тонких сосен.

— Ну и что, что тут полно сосен? — пожал плечами Франмар Беркут. — Ты, Лемминг, предлагаешь нам залезть на них, снять штаны и насмерть засыпать рейтеров дерьмом?

— Это была бы печальная и вонючая смерть, — кивнул Хаген сквозь общий невесёлый смех, — но я имел в виду вовсе не то. Пусть Унферт Алмарец расскажет, как берны одержали победу над рыцарской конницей Остарланда при Демвальде!

Орм метнул короткий предостерегающий взгляд на своего советника, но Алмарец столь же коротко передёрнул плечами:

— Это никакая не тайна. Бернские ополченцы построились прямоугольником и отражали конные атаки лесом кольев, заточенных из сосен. Длина кольев позволила не подпустить рыцарей на расстояние удара копьём и уж тем более мечом. Сосна — ломкое дерево, но дешёвое.

— А там была не сотня, а две тысячи рейтеров, — добавил Хаген с самой невинной улыбкой.

— И где ж нам взять столько кольев, когда уже надо выступать? — насмешливо вскинул бровь Раудульф Эоринг. — Или твои родичи-белки зубами выстрогают?

— Зачем зубами? — Хаген кивнул на Диармайда, ослепительно улыбаясь. — Вождь достойного рода Ан-Кумалов подтвердит: уже всё готово! Нет так ли, ри-на-Фион-туатх?

— Наши плотники постарались, — горделиво заявил Диармайд, — видели пеньки по берегу Эделины? Может, и немного у нас воинов, но кольев хватит на всю королевскую рать!

— И жерди те достаточно длинны, — со смехом добавил Хаген, — чтобы насаждать на них конные туши вместе со всадниками, как на вертела. Заодно и попируем!

Эта шутка показалась викингам несколько мрачной, однако все рассмеялись. Ну не плакать же, в конце концов! А Хаген подумал, что знакомство с Хравеном, чьи предпочтения в еде были всем известны, явно не прошло для него даром.

Орм же Белый побелел ещё сильнее. В его глазах леденела ненависть, достойная дракона.

— Не будет нам удачи, коли повернёмся к нему спиной в битве, — прошептал Хаген.

— Ничего, — шепнул Хродгар в ответ, — настанет день — сойдёмся лицом к лицу.

Здесь рассказано о том, как случилась битва на Маг Курои.

Корабли и добычу викинги оставили в Фион Лиа. Справедливо рассудив, что в случае победы всегда можно вернуться и спросить с горожан за недочёт, а в случае поражения ни в добыче, ни в ладьях не будет особой нужды. Там же, в Фион Лиа, осталась Ниала О'Байрэ, возлюбленная ведьма Хродгара. Сперва напрашивалась взять её с собой — мол, я вам пригожусь, мало ли там будет раненых! — но вождь был непреклонен. Ниала поупиралась, но сдвинуть с места твердолобого Тура хрупкой деве было не под силу. Сам же Хродгар позже сказал Хагену:

— Будет у меня к тебе поручение. Коли случится мне пасть в этой битве, вернись за Ньялой и возьми её на Север. Хочу, чтобы ты о ней позаботился.

— А она того хочет? — уточнил Хаген.

— Это меня не волнует, — отрезал Хродгар, пряча, однако, взор. — Умри, но сделай.

— А если — действительно умру? Я ж не заговорённый, не берсерк и не Сигурд Вёльсунг [48]!

— Ты мелкий да прыткий, — отмахнулся бритоголовый великан, — всяко вывернешься. Ухитрился же ты выстоять в бою с Рагнвальдом, а он стоил дюжины эридов!

— На пиру ярости Эрлинга все равны, — возразил Хаген.

По дороге заболел Раудульф Эоринг. Боком вышла попойка с купцами из Керима. Пожилой конунг блевал прямо с лошади, часто останавливался и бегал в кусты. Вспотел и побледнел, как сыворотка. Очень кислая сыворотка. Толкового знахаря среди его людей не оказалось, прислали Форни Гадюку. Тот, хоть и был лекарем, не остался присматривать за больными рабами, не считал возможным тратиться на презренных. Осмотрев конунга, сказал так:

— Ну что, Эоринг, подстриги ногти: тебе скоро на тот свет. Лошадь Хель идёт за тобой, и не думаю, что ты припас ей овса, чтобы выкупить свою жизнь. Что ж ты молчал? Сказал бы вовремя, не корчил бы из себя героя, была бы надежда, а так…

— Убей меня, Форни, — попросил Раудульф, — или позову кого-нибудь из моих. Хочу умереть от оружия, тогда меня пустят в Вельхалль, пусть и в обосранных штанах.