Солёный ветер (СИ) - "_YamYam_". Страница 35

Они договариваются о встрече в весьма памятном для них обоих месте. Инён не знает даже примерного адреса, однако отвечает резким отказом, едва он предлагает заехать за ней самостоятельно. Это больно бьёт по чему-то внутри, но Чонгук только проглатывает обиду и называет нужный километр, надеясь на то, что водитель такси поймёт всё верно, и девушке не придётся тащиться вдоль трассы, выискивая его на длинном по протяжённости пляже.

Со Инён появляется на месте позже его буквально на считанные минуты, кутается в громоздкое бежевое пальто и утопает в холодном песке коротенькими ботиночками. Чонгук невольно обращает внимание на её голые щиколотки, выглядывающие из-под укороченных джинсов, и недовольно поджимает губы. А потом ловит себя на мысли, что, кажется, заботится о ней даже по поводу такой ерунды. Значит, любит? Или любит, и поэтому заботится? Он путается в очередной раз, мотает головой, отгоняя посторонние и неуместные мысли, и сглатывает, едва Инён останавливается в полуметре от него.

— Привет, — выдыхает она вместе с облаком пара и вся как-то сжимается, становясь ещё меньше.

— Привет, — улыбается он в ответ, оставаясь неподвижным, хотя очень хочет ступить вперёд и сгрести её в свои объятия.

— Как ты?

Им однозначно неловко в присутствии друг друга, а не сделанное и не высказанное пуще прежнего начинает давить на плечи. Поэтому Чонгук решается упростить жизнь им обоим и выпаливает едва ли не на одном дыхании:

— Зачем ты здесь?

Инён пугается, отшатывается от подобной его прямоты. Но едва только парень собирается извиниться и забрать свои слова обратно, она вдруг прыскает и, закусив губу, поднимает на него взгляд — без капли страха и смущения.

— Тётушка Хеми, — тянет Инён, — сказала мне кое-что в тот день, когда я… ну… когда я уезжала. Она сказала, что ты не выгоняешь меня и не разрываешь ничего из того, что нас связывало, а просто даёшь мне время подумать.

— И ты решила? — нетерпеливо срывается с его языка.

Чонгук облизывает губы, боясь услышать то, что Инён, кажется, собирается ему сказать. И хотя логически он понимает, что, будь это суровое и категорическое «нет», она бы тут не стояла, но волноваться от этого меньше не начинает. Чонгук вспоминает неожиданно, что говорила ему мать, едва только Инён уехала, вновь не оставив после себя ничего, кроме воспоминаний. Говорила, будто бы отношения — всегда встреча двух треугольников, что сталкиваются, к сожалению, не гранями, а углами. И если эти треугольники будут напирать друг на друга, то в конце концов лишь разорвут и себя, и другого. Но если начнут потихоньку спиливать острые углы, идти друг другу навстречу, то обязательно превратятся в единую красивую фигуру. Чонгук спросил тогда, в какую же, однако Чон Хеми лишь пожала легкомысленно плечами и призналась: «Никогда не была сильна в геометрии». Он усмехается, припоминая этот разговор, а потом едва успевает прикрыть Инён ладонью рот, прежде чем она отвечает на его вопрос. Девушка смотрит на него широко открытыми глазами, явно не понимая, что на Чонгука нашло, а он лишь удивляется собственной прыти.

— Подожди, — просит он, слегка ослабляя давление, но не убирая руку, ведь касаться Инён даже так слишком приятно, — сначала я скажу тебе кое-что.

Чонгук решает, что они должны понять друг друга. Понять и принять. И если для Инён любовь — это забота, то для него — это доверие. И свою любовь он доказать готов.

— Да, я занимаюсь тем, что считается незаконным, — признается Чонгук, всё же убирая ладонь с её губ. — Я не распространяю наркотики и не берусь за заказные убийства. Моя семья известна в развлекательном бизнесе — казино, бордели, аукционы. Я не занимаюсь продажей оружия, как Юнги-хён, не занимаюсь махинациями в сфере страхования и недвижимости, как семья Чимин-хёна, и даже не раздаю под проценты деньги, как Кимы. Только одни сплошные развлечения.

— Почему не наркотики? — спрашивает неожиданно Инён. — Это ведь наверняка более прибыльно.

— Тебе честно или красиво?

— Раз уж взялся, то отвечай честно, — слабо усмехается она.

— Это сложно, — пожимает Чонгук плечами, — у меня пока нет настолько серьёзных и влиятельных связей, чтобы я без особого риска мог позволить себе подобное.

— Пока?

— Я работаю над этим, — кивает он. — Что ещё ты хочешь знать? Я отвечу на каждый твой вопрос.

Инён поджимает губы и убирает с лица волосы, которые неожиданный порыв ветра — наверняка её любимого, солёного, — заставляет прилипнуть к нему. Она сомневается, и Чонгук не может этого не заметить. А ещё ей холодно, но парень знает так же, что она обязательно откажется, предложи он ей разговор продолжить в его машине.

— Всего два, — решается всё же она. — Первый — ты убивал?

Чонгук усмехается, почему-то к нему готовый и уточняет:

— Лично? — а потом тут же меняет решение и, покачав головой, продолжает: — Не имеет значения. Да. Я отдавал подобные приказы и распоряжения. С моих слов убивали, но я затрудняюсь ответить, сколько их было. Но я знаю, скольких убил лично.

— Скольких?

У Инён голос совсем тихий, но неожиданно твёрдый и наполняющий уверенностью его самого.

— Четверых. Первым был тот, кто убил отца. Вторым — тот, который приказал его убить. Третьим — тот, кто хотел убить моего друга. Четвёртым… — Чонгук сглатывает, вдруг почувствовав себя неловко, и признаётся: — Четвёртым был Чхве Сыльмин.

Инён удивляет снова — потому что сама удивлённой не кажется. Она лишь смотрит на него, вглядывается внимательно в лицо, но не говорит ровным счётом ничего.

— Даже не спросишь, почему я так поступил? — усмехается Чонгук, не выдерживая молчания.

— Не хочу мучить тебя расспросами о причинах, — пожимает она плечами и даже пытается улыбнуться дрожащими уголками губ. — Я помню, что ты всегда поступаешь так, как считаешь нужным и верным. Лучше ответь на второй вопрос.

— Какой?

— Ты сказал однажды, что солгал мне лишь дважды: когда сказал, что куришь только после секса и… Каким был второй раз?

Чонгук усмехается, не ожидая подобного совсем, и прячет руки в карманы куртки, сокращая разделяющее их двоих расстояние. Инён не отступает и не отводит взгляд, что не радовать просто не может.

— Это было, когда я сказал, что назвал тебя своей женщиной, чтобы вернуть «Сапфир», — хмыкает он, с удовольствием наблюдая за тем, как вытягивается в удивлении лицо Инён. — На самом деле эти вещи никогда не имели ничего общего, и это совсем бы мне не помогло. Я просто хотел, чтобы ты была моей. Считай это маленьким капризом.

У неё просто потрясающее выражение лица. Инён снова премило краснеет и часто моргает, словно бы силится понять, не пытается ли он её обмануть. Да вот только Чонгук предельно честен и собирается оставаться таковым и далее.

— А теперь скажи кое-что и ты, — наклоняется он ниже к девушке, заставляя её глаза забегать в панике по его лицу. — Что же ты решила, Инён?

========== Epilogue ==========

Возвращаться в Корею из Штатов кажется Инён таким странным. Сеул на Нью-Йорк не похож совсем — другая архитектура, другая история, другой образ жизни, другие люди, другое всё. И несмотря на то, что в Америке она чувствует себя действительно комфортно и уютно, не ощущает той самой гнетущей разницы культур, о которой все неустанно повторяют, всё же всем сердцем и душой любит именно Сеул с его маленькими улочками вдали от центра, потрясающими открытыми рынкам под самим небом и людьми, вечно куда-то спешащими, но такими не стеснёнными в эмоциях, что сердце сжимается в накрывающей его нежности. Инён на самом деле не особо многое замечает, выглядывая из окна машины, водитель которой наверняка нарушает скоростной режим, попадая на свободные полосы движения, но всё равно не может отказать себе в удовольствии смотреть на Сеул широко открытыми глазами. Она действительно успела соскучиться.

В кармане джинсовки вдруг звонит телефон, и Инён улыбается, прежде чем ответить на звонок.

— Ну и когда ты собиралась сказать, что приехала? — Ёнджи такая по-милому недовольная, что Инён давится смешком, не сдерживаясь. — Мне надо поблагодарить догадливость Риан, которая сказала, что ты телефон выключаешь только в самолёте. Не боишься, что твои сюрпризы доведут кого-нибудь до белого каления однажды?