Ещё раз (СИ) - Дронт Николай. Страница 4

После завтрака всех больных погнали на трудотерапию. Очень для них полезно, в плане выздоровления, коробочки клеить. Не шучу, именно так нам сказали. Принесли большую коробку острых ножниц с перемотанными пластырем ручками и кучу картонных квадратиков с выдавленными полосками для сгиба. Технология проста — надо вырезать маленькие квадратики по углам, образовавшиеся пересечением выдавленных линий. Затем полоски сгибаются, обмазываются клеем и фиксируются узкой бумажкой, получается коробочка для лекарств. Крышку для неё тоже сделают в отделении, но не сегодня. Работа простая, однако кому-то её надо делать. Миша, взрослый мужик из моей палаты, первым схватил ножницы и начал резать сразу по нескольку листов. Я тогда понял, зачем нужен пластырь — иначе, при такой толщине картона, тонкие кольца ручек больно давят на пальцы.

Зачем с таким пылом бросаться в работу, узнал не сразу. Я резал по одной картонке, и то с непривычки пальцы заболели. А некоторые, вроде Миши, старались не хуже стахановцев. Я вслух удивился такому трудолюбию, сосед тогда нас и просветил. За коробочки инвалидам платят деньги. Пусть немного, но платят. В прошлый месяц он заработал сколько-то, получилась прибавка к пенсии. Пенсия в тридцать с небольшим лет? Оказалось, что Михаил "хроник", инвалид 2-ой группы. Живёт с матерью. Её пенсия по старости и его пенсия по инвалидности, её зарплата уборщицы и его сдельщина от "ёлочек" — вот им на жизнь и хватает. "Ёлочки" — это зелёные пластиковые ветки для искусственных новогодних ёлок. Работа простая. Всего-то надо нарезать куски проволоки определённого размера и втолкнуть их внутрь заготовок. Для крепости и чтобы потом было за что крепить ветку к стволу. За день он может отработать несколько сотен веток, но больше положенной нормы ему не привозят. Есть и другие инвалиды-надомники, те тоже заработать хотят.

Видимо, мужику никак не хватает пенсии. Решил помочь и стал подкладывать картонки в Мишину стопку. Рядом сидящие Лёша и Саша последовали примеру. Денег нам всё едино не положено, чай не на пенсии, а так хоть человека поддержим. Всеволод просто сидел и ничего не делал из принципа. Резать, даже по одной штуке, как мы — работа не для него. Когда закончились картонки, заготовки стали складывать по выдавленным полоскам, а вот клеить нам не доверили. Побоялись, что конечный продукт испачкаем. К отчётливой досаде желающих подработать, трудотерапия закончилась задолго до обеда. Ножницы унесли, а за больными записали количество сделанных изделий. Для расчёта, пояснил Миша. Нас троих включили к нему в бригаду и вывели общий итог. А Севе поставили ноль, что, впрочем, его не расстроило.

Кстати, зря. Михаил, как старожил, много полежавший по больницам, просветил — отказывающиеся работать считаются невписавшимися в коллектив, личностями с асоциальными наклонностями. Что для первичного анамнеза весьма погано. Проще говоря, диагноз будет тяжелее. Отказ от приёма лекарств проходит только у таких как мы, новичков, но лишь один раз, и то в целях диагностики, с постановкой жирного минуса в истории болезни.

С пенсией по инвалидности понятно. Моя бабушка-покойница, которая мне жильё оставила, жила на минимальную пенсию по старости — 45 рублей. Старушке не так много надо, ей хватало. Она иногда ещё могла сунуть рублишко мне "на кино". Когда я приезжал к ней, помогать по дому, к чаю обязательно была горстка конфет, причём среди прочих в вазочке лежали несколько шоколадных.

Помогать приходилось раз в пять недель. В коммуналке пять комнат, и жилец каждой комнаты дежурил по квартире неделю. Кроме бабушки там жили ещё три пенсионерки и молодая женщина с маленьким ребёнком. В своих комнатах жильцы наводили порядок сами. Дежурство заключалось в мытье пола в пятницу. Огромный коридор, застеленный когда-то дорогим дубовым паркетом, а затем почему-то покрашенный дешёвым суриком — основной объект приложения сил. Туалет и ванная застелены плиткой, и их надо было просто подмахнуть мокрой тряпкой. На моей памяти в ванной часто стирали и полоскали бельё, но никогда не мылись, предпочитая ходить в баню. Над раковиной, понятно, умывались и чистили зубы, но в саму ванну редко залезали. Унитаз был всегда идеально чист и благоухал хлоркой. У пенсионерки из первой комнаты был такой бзик — каждое утро она дезинфицировала унитаз.

Раньше в квартире было шесть комнат. Задолго до вселения моей бабушки, одна освободилась и её превратили во вторую кухню, более просторную и светлую, чем первая. Туда поставили кухонные столы первых трёх комнат и газовую плиту. Старая кухня осталась во владении последних двух комнат. Дежурный кухни никогда не мыл.

Кстати, пока была жива тётя Поля, за рубль она могла вымыть полы вместо другого жильца.

До обеда нам троим выдали по кругленькой кисленькой витаминке "С". А Севе вкололи какую-то гадость, он сразу стал совсем спокойным и только с помощью санитара добрался до койки.

Затем нас по очереди вызывали в кабинет. Там с нами беседовали сразу три врача. У меня ничего такого не спрашивали, единственно поинтересовались — в какой род войск хочу идти? Сказал — в десант. В прошлой жизни меня никуда не взяли, думаю, и сейчас не возьмут.

После обеда, вместо тихого часа, желающих повели на прогулку. В раздевалке висят колючие безразмерные бушлаты, суконные ушанки и огромные боты. Их положено надевать, когда гуляешь по улице. Бродили по принадлежащему нашему отделению, огороженному сетчатым забором, маленькому участку с несколькими лавочками и чахлыми деревцами, зато с видом, через высокий кирпичный забор с колючей проволокой, на зарешеченные тюремные окна.

На соседнем участке гуляли старушки в таких же бушлатах и укутанные в платки. На нас они внимания не обращали.

Несколько других участков стояли пустыми. Но один, через два от нашего, привлекал пристальное внимание прогуливающихся.

— Туда женское отделение часто ходит, — пояснили старожилы. — Нормальные, не психические, такие же, как мы. Они с нами перекрикиваются. Игорь, который наркоман, с одной на свиданку забился. Как из больницы выпустят, понятно.

Игорёк, польщённый вниманием, в самых красочных подробностях стал рассказывать что, как и в каких позах, он будет делать с женщиной при встрече.

— Ты же нарик! — ревниво выступил зачуханный мужичишка. — С марьиванны на марки перепрыгнул, потому сюда и попал. У тебя от кислоты уже не стоит.

— Это у меня-то не стоит?! — разъярился оскорблённый в лучших чувствах человек и схватил клеветника за грудки.

Смотрящая за нами нянечка нажала на кнопку. Раздался громкий "Дзынь!" и спорщики резво отпрыгнули друг от друга.

На обратном пути в отделение медработница суровым голосом им посулила:

— В другой раз не стану выключать звонок. Прибегут санитары, и пусть врач вас переводит к буйным.

— Да мы что? Мы ничего! Чуток погорячились, потому и разговор громкий начали. Прощения просим.

— Смотрите мне!

Видать, угроза была не шуточная. Когда пришли в палату, Миша пояснил:

— Повезло дуракам. Матрёна — баба невредная и ленивая. Отписываться не захотела, потому спустила на тормозах. Здесь не то, что драться, здесь громко говорить не стоит. Ты, Серёга, парень хороший, а здесь всякие лежат, могут специально завести, чтобы вспылил и надолго тут остался.

— Зачем им заводить меня?

— Вроде и незачем, однако не так обидно. Он, может, здесь месяцами парится, а ты чуть полежал и уходишь. Так что осторожнее будь. Не поддавайся на провокации.

До ужина половина палаты легла покемарить. Я взял тетрадку, шариковую ручку и карандаш, захваченные из дома вместе с учебником, на случай, если вдруг захочется задачки порешать. Сейчас они пригодились. Я про клады много знаю, читал специальные издания, запоминал места и приметы, изучал в жёлтой прессе статейки про старые уголовные дела, при расследовании которых изымали заныканные ценности.

Знаю, например, что три кладовые в разных городах Союза ждут, когда их найдут. Я мог бы легко открыть, например, ленинградскую. Но скажите на милость, как мне вытащить две тонны серебра, куда спрятать и, главное, что с ними делать? Координаты десяти мест кораблекрушений и пиратских захоронок. Градусы, минуты, секунды. Широта и долгота. Долго зубрил пары групп по шесть цифр, но таки запомнил. Но вот вы подскажите, как нырнуть на глубину в сотню метров? Причём в тропическом море? Ладно "нырнуть", как мне туда просто попасть?! Или самый большой клад в мире. Индийский храм. Двери, которые не открывались столетия. И тут прихожу я такой: "Тук-тук! Сезам откройся!" А мне жрецы: "Пока нас грабить будете, вам мешочек подержать?" Так что, ну их на фиг! Эти огромные клады трудов не стоят.