Генерал Империи (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич. Страница 29

Ни англичане, ни французы, ни тем более немцы не смогли это пропустить. Слишком явно и демонстративно готовился Максим. Слишком это выглядело очевидно и разумно. Ведь прорыв французских сил за Рейн и их объединение с русскими частями – победа. Окончательная и бесповоротная. И не только над армией, но и над флотом, так как Вильгельмсхафен отрезался бы от снабжения с «Большой земли» превращаясь в обидную, но от того не менее смертельную ловушку для германского флота. Поэтому все готовились к этой операции. И немцы, и французы, и англичане.

Перемирие уже давно было чистой формальностью. Прежде всего потом, что в Берлине прекрасно поняли – Керенский ничего не контролирует. С ним нет смысла договариваться. А Меншиков… он хочет воевать. Поэтому германский посол покинул Петроград также, как и прибыл – через Швецию, с трудом пропущенный моряками балтийцами. И все замерли в ожидании дальнейшего развития событий, тем более, что на русско-германском фронте возобновились перестрелки и мелкие стычки. Они и в дни перемирия бывали, но редко. Теперь же стали обыденностью…

С самого утра 19 сентября Максим начал имитировать вялотекущую артподготовку. Как и весной. Огнем дальнобойной артиллерии накрывались заранее выявленные позиции немцев на выбранном им участке фронта. С каждым часом интенсивность огня возрастала. Немцы, как потом выяснится, начали спешно перебрасывать резервы с южных направлений на север – северо-запад. Максим же, дождавшись вечера, сорвал с места свой корпус решительным маршем. Только не на север – север-запад к гамбургскому направлению. А на юг…

Ренненкампф, не привлекая особенного внимания, прошелся по двум дорогам, которыми Меншиков сейчас и провел свой корпус в Богемию. Прежде всего мосты. Ну как корпус? Формально – четыре лейб-гвардии полка с частями усиления. Так что по меркам начала войны – просто толстую… очень толстую дивизию. Однако и ей требовалось как-то протиснуться по узким дорожкам.

Вся дивизия была заранее построена в походные колонны. Люди, топливо и боеприпасы загружены. И все ждали только отмашки. Когда же ее получили – сорвались немедля и рванули на максимальной крейсерской скорости. Ведь на дорогу загодя были выдвинуты регулировщики с фонарями, которые обеспечивали гарантированный чистый коридор. Что, несмотря на ночь, позволяло идти быстро. Очень быстро.

Так что, утро 20 сентября взорвало Париж, Берлин и Лондон известиями о том, что лейб-гвардии механизированный корпус Меншикова в Праге. И что он опять всех обдурил, нависнув над совершенно беззащитным югом Германии. Ведь Генеральный штаб сам увел оттуда войска. Начался ажиотаж и лихорадочная переброска германских войск с севера на юг. Любой ценой! Все прочие перевозки встали. Немцы использовали все поезда для этих целей. И не только поезда, но и речной транспорт на Везере, Эльбе и прочих реках. Плюс автотранспорт и паровые тягачи, которые имелись в распоряжении Генерального штаба.

Артиллерия, расположенных здесь русских войск, незамедлительно открыла огонь на штутгардском направлении. Самом беззащитном. Максим же весь день имитировал бардак. То есть, проблемы с накоплением и развертыванием корпуса на новом месте. Мотался по дорогам. Ругался. Топал ножками и так далее. Под этот аккомпанемент грузовики заправлялись топливом и обслуживались. Все-таки четыреста километров, которые они проскочили за десять часов, это не фунт изюма для автотранспорта тех лет. И лишние проблемы нашему герою были не нужны.

Каково же было удивление все мировых экспертов, когда ранним утром 21 сентября на большой и просторный песчаный пляж у Шарбойца началась высадка десанта. А в прямой видимости с берега наблюдался практически весь русский тяжелый флот, прикрывавший эту операцию. То есть, все броненосцы и дредноуты, имевшиеся у адмирала фон Эссена на ходу. Так-то они, конечно, были не сильно нужны. Но присутствие их в районе категорически затрудняло противодействие русским легкими силами Кайзерсмарин. А тяжелый флот из Вильгельмсхафена немцы выводить после прорыва из Италии не стали. Да и не смогли бы. Там ремонт был в самом разгаре. Да и зачем? Этот рывок Меншикова в Богемию навел всех на мысль о том, что все эти приготовления в Кенигсберге просто отвлекающий маневр. И концентрация тяжелых сил флота. И транспортов. И загрузка туда войск. И даже подчеркнуто демонстративный выход в море…

Легкая морская пехота выгружалась на берег малыми десантными баржами, которых в нужном количестве наделали в Штормграде. Они упирались покатыми носами в песок пляжа и откидывали аппарели, откуда высыпала пехота сразу на берег. Выкатывая… велосипеды.

На пляж было выброшено всего две роты морской пехоты. Но уже через час после начала операции – они обе оказались в восьми километрах от места высадки – в городке Нойштадт-ин-Хольштайн. Просто потому что там был порт. Не очень большой. Но он позволял начать выгрузку войск более привычным образом. Его, правда, прикрывали батареи. Но именно их и должны были захватить эти две роты морской пехоты, вооруженные самозарядными винтовками, ручными пулеметами и гранатами. Тем более, что с берега эти позиции были практически беззащитны, да и численность гарнизона выглядела совсем не выдающейся.

Конечно, достаточно слабая береговая батарея не представляла какой-либо угрозы для тяжелых кораблей Балтийского флота. Броненосцы и дредноуты могли подойти и без всяких затей расстрелять ее из орудий главного калибра. Но зачем? Это же дорогие снаряды. Это износ очень дорогих стволов. Да и вероятность промаха и начала паники с пожарами в городе была очень высока. А ведь сюда должны были выгружаться войска. В пожар? В кипящей от паники город? Вот при планировании операции и решили сыграть с другой карты. В конце концов такого поступка от них никто не ждал, а значит не готовился к его отражению.

Лейб-гвардии механизированный корпус ушел на юг, уводя за собой всю свору германских войск и оголяя северный фланг. Чем и надлежало воспользоваться фон Эссену и Ренненкампфу. Маленький десант на пляж. Захват порта с причалами, дающий возможность высадить много людей и тяжелые вооружения. А это уже серьезно. Очень серьезно. Так как давало Российской Императорской армии возможность для проведения наступления на севере малой кровью. Ну и добавляла головной боли германскому Генеральному штабу. Шутка ли? Первый день всех в одну сторону. Второй – в другую. А третий день куда? Так и паралич дорожной системы можно словить, которая от столь резких и дерзких маневров может встать колом. И главное – а где на самом деле будет наступление? И будет ли оно вообще? Или все это отвлекающие маневры для чего-то большего?

Гальдер стоял у окна. Вдумчиво курил с глубокими затягами. И наблюдал за вороной, что расхаживала по черепице соседнего дома. Деловито так. Словно дело какое там имело.

– Ну что за нелепица… – тихо произнес он, – ее подслушивать отправили, а она подглядывает.

– Что вы говорите? – Спросил фон Бек, просыпаясь и поднимая голову со стола.

– Может быть пройдете в соседний кабинет? Там диван есть. Сколько вы уже на ногах?

– Нет, – ответил Людвиг, потирая лицо. – Давайте продолжим.

– А что продолжим? Опять все как обычно с этим мерзавцем.

– Почему же? Мы знаем, что он собирается совершить рейд.

– Хорошая шутка, – сухо и совершенно бесцветно заметил Франц. – В предыдущие два раза Генеральный штаб был также загодя уведомлен об этом. Или вы забыли об этом?

– Сейчас все иначе.

– Да? Интересно. Чем же?

– Мы понимаем его цели.

– О да… – чуть ли не простонал Гальдер. – Я устал уже от всего этого безумия. Просто устал. Я его не понимаю… и понять не могу.

– Но цели…

– Мы не знаем его целей! – С нажимом произнес Франц, перебив собеседника. – Мы их сами себе придумываем, чтобы объяснить хоть как-то происходящее. Я попытался взглянуть на нас со стороны и ужаснулся. Это какой-то кошмар! Носимся с безумными идеями… Понимаете, Людвиг, мы пытаемся парировать нападение призрака… миража… Мы даже не знаем эльф ли он или это просто плод нашего воображения. Больного, прошу отметить, воображения. Он ведь нигде ни разу не сказал об этом прямо. Мы сами ухватились за расхожую болтовню этого мерзавца и придумали себе то, что нам было удобно.