Повторение прошлого (СИ) - Терновский Юрий. Страница 37

Разговор происходил сразу за дверью, и поэтому больная все слышала, не глухая все же. У нее отшибло память, но не слух. Понимала через слово, но и этого было вполне достаточно, чтобы сделать вполне напрашивающийся вывод, что с ней не все, мягко говоря, в порядке. Как можно «пропадать в сестрах»? В основном же она понимала, о чем шла речь, хотя язык, на котором они беседовали, и был очень корявым. Не поняла только, каких это она дел натворила? «Запуталась в шнурках…», вот уж действительно. Женщина открыла глаза и огляделась. И первое, на что она обратила внимание — был шикарный букет бордовых роз, стоявший в красивой хрустальной вазе на тумбочке возле ее кровати. Про телевизор на кронштейне уже упоминалось, чтобы еще раз этой мелочью не утомлять читателя, а окно украшали вертикальные белые жалюзи, которые были открыты, пропуская в палату солнечный свет, делая и без того светлую комнату еще светлее. Палата была одноместной и довольно уютной, если можно, конечно, применить подобное высказывание к стерильному больничному комфорту. Хоть не в коме, мелькнула в ее голове вполне здравая мысль. Было бы еще хуже, чем тому Шу… махеру. А кто это такой? Больная попыталась вспомнить, но так и не смогла, сколько не пыталась. Представлялся такой негр с черной головой, которому отбили мозги на боксерском ринге, но это и все. Сегодня она не вспомнила даже свою родную маму, если бы даже очень захотела. Вляпалась! Появилась снова Ивановна и, увидев, что больная открыла глаза, тут же поспешила за доктором. Дверь осталась открытой. Не прошло и минуты, как появилось двое в белых халатах. Один потрогал у больной лоб и заглянул в глаза, что-то пробурчал себе под нос, не обращаясь ни к кому, и принялся листать историю болезни. Время от времени он делал по ходу дела какие-то замечания, используя специальную терминологию, обращаясь к напарнику, так что больная даже при всем своем огромном желании все равно его не понимала. Потом он пододвинул к кровати табуретку, присел на нее своим упитанным задом и принялся за вопросы. Больная не отвечала, хотя и предприняла попытку улыбнуться, чтобы дать понять этим двоим, что все прекрасно слышит и даже почти понимает, о чем те ведут речь. Почти…

— Девять часов без сознания, — прояснил ситуацию помощник, стоящий рядом с главным, дежуривший в эту ночь, — Очень даже прогрессивный выход из комы, Шумахер бы позавидовал. Сильный ожог лица, при этом тело почти не пострадало, досталось ногам, но только потому, что были в капроне.

И чего они носятся с этим Шумахером, думала в это время больная, кто такой этот Шумахер? Лежит в соседней палате такой же обгоревшей головешкой, как и она?

— Еще какая информация о больной, — спросил доктор, — откуда она к нам прибыла?

— Прибыла с улицы без документов с ожогами… степени. Сделали все, что могли, Владимир Иванович, жить будет. И если тело еще ничего, можно спрятать под одежду, то лицо требует пластики.

— Вы же как раз по этой части у нас, Станислав Сергеевич, — вот и займитесь.

— Бесплатно? — вскинул тот брови. — У тела даже страховки нет.

— Зачем же бесплатно, придет в себя и заплатит.

— А может быть она со сгоревшего самолета, почему нет? — подала мысль Ивановна, без которой нигде и никуда. — Мне знакомая, в аэропорте работает, говорила, что много люду погорело, больше чем в Одессе, а в новостях молчок. Может, только она одна и спаслась, а? Инопланетяне спасли…

— Выйдите! — приказал нервно главврач.

— Что?

— Пойдите вон, я сказал, — взревел доктор, — пока я тебя саму не отправил к инопланетянам. Займитесь своими прямыми обязанностями, смените белье у больной, совсем нюх потеряли, не чувствуете запаха?

Конечно же, Ивановна обиделась, да только что с начальства взять, анализы и те плохие, хоть и доктор. Так реветь на пожилую женщину, столько лет верой и правдой… Может, и в самом деле надо было в следователи идти? Спиной она выскользнула в коридор, где и перекрестилась. От греха подальше! Не чувствует она запаха, как же… У ней нос еще не заложило. Просто не успела еще убраться. Сам бы и поменял простынь под этой бесчувственной, раз такой чуткий, почему ей всегда самая трудная работа? А диагноз, что больная с ожогами, так с ее опытом и без всякого медицинского образования с одного взгляду можно определить, что подсмолилась бедняжечка прилично.

— Вы ничего нам не скажете, — обратился к больной второй врач, — ваше полное имя, место жительства, гражданство и прочее? Чтобы мы смогли разыскать ваших родных и сообщить им о вас, наверняка ведь волнуются, вы должны это вспомнить.

Больная молчала, рассматривая врача пустым взглядом. Какие родные?

— Дело дрянь, — сделал он вывод. — Она нас слышит, но, похоже, что совсем не понимает. Как бы оказалась не иностранкой на нашу голову эта дамочка. Засудит же потом, если что не так сделали.

— Давай пока не будем делать скоропалительных выводов, — заметил главврач, тяжело поднимаясь с табуретки, — а подождем до завтра или хотя бы до сегодняшнего вечера, — он ободряюще улыбнулся больной. — Правда, милая? Кстати, а откуда здесь цветы? — уставился он на шикарный букет, как будто только что его увидел.

— Не знаю, — пожал плечами коллега.

— Странно, — задумался врач. — Мы здесь ломаем голову, откуда эта птичка к нам залетела, а кто-то оказывается, очень даже хорошо об этом знает. Вот что, дорогие мои коллеги, — произнес он задумчиво, разглядывая больную, которая только делала вид, что снова спала, отгородившись прикрытыми веками от происходящего, — свяжитесь-ка с полицией.

— Я поставила сегодня утром, — заявила Ивановна, просунув в приоткрытую дверь свою все слышащую голову в белом медицинском колпаке. — Цветы из моего сада, чистые, я их помыла, мусора никакого. Убрать?

— Пусть стоят. Мы должны поставить в известность органы об этой немой пациентке. Для ее же пользы… Нам не нужны неприятности. Кто его знает, может она в розыске?

— Не приведи Господи, — перекрестилась в коридоре три раза кряду опытная медсестра Ивановна. — Нам только уголовного розыска в клинике и не хватало. Свят-свят! Придут в масках, всех опечатают лицами в пол, клинику закроют, главного посадят, а меня уволят. Принесла же нелегкая, могла бы и в другую больницу попроситься, все равно ничего не помнит.

Помощник тут же сообщил, что уже с органами связались. Полиция скоро должна быть. Еще он сообщил время поступления больной вчерашней ночью и что больная, скорее всего, после автомобильной катастрофы, хотя и не факт. Привезший ее ничего толком не объяснил. Его машину остановили на трассе, загрузили бесчувственное тело на заднее сиденье и велели отвезти в ближайшую лечебницу, пригрозив по ходу дела, что если несчастная представится по дороге, то и ему тоже останется недолго крутить баранку. Так сюда и попала. Правда, этого она уже не слышала, провалившись снова в свою пустоту. И снова ей снилась чернота, ослепляющий свет, автострада и зловещая улыбка незнакомца, загружающего ее пылающее тело в автомобиль. Прошел день, потом еще… Приходила Ивановна, другая дежурная по отделению, приходили и уходили доктора, иногда появлялся главврач, день сменялся ночью, ночь приходила на смену дню, и только в ее больной жизни почти ничего не менялось. Шумахеру же еще хуже, успокаивала она себя. Этот бедняга даже прийти в себя не может. Все в мире относительно.

Относительно чего? Относительно себя и всего остального, что ее окружало сейчас, окружало вчера, и будет окружать еще завтра. Ни одной позитивной мысли на всю больную голову. И даже при всем при этом молодость все же начинала брать уже свое, она начинала уже поправляться, и даже гораздо раньше, чем предполагали врачи. С кровати она еще не вставала, но уже хотя бы пыталась сидеть, да и приступы головной боли случались уже не так часто как раньше. Но самое главное, что в ее памяти начали вырисовываться хоть какие-то картинки, достойные ее внимания. Слабые и размытые, но уже хоть что-то… И со временем она стала понимать медсестру все лучше и лучше. А последний визит врача и вовсе ее «порадовал», тот так мило ей улыбался и пытался ей втолковать на своем тарабарском какую-то медицинскую истину относительно ее здоровья, что когда он наконец ушел, больная вдруг точно поняла, что скоро обязательно умрет. Доктора только безнадежным больным так мило и улыбаются, чтобы те не очень расстраивались по своим бренным телам после того, как их покинут души. Так и вышло, что дневное улучшение ее здоровья закончилось полным ухудшением ее состояния ночью. Проснувшись около двух часов ночи от приступа головной боли, она так с открытыми глазами до самого утра и пролежала, не в силах даже пошевелить рукой. Дежурная медсестра дала ей таблетку и даже сделала укол в мягкое место, но заснуть все равно так и не получилось. Только она закрывала глаза, как тут же появлялась освещенная светом слепящих фар дорога, стремительно уносящаяся под колеса автомобиля. Мерцание красных габаритных огней от передних машин. Голова начинала бешено кружиться, и больная с ужасом садилась в постели, сжимая виски ладонями. Заснуть сидя тоже не получалось, она снов ложилась и через некоторое время все повторялось сначала. И только вторая доза снотворного уложила ее в постель под самое утро.