Восстание ликанов - Кокс Грег. Страница 4

-    Подобных, - уточнил Виктор. - Люциан будет первым из новой породы. Первым из ликанов.

Соня растерянно кивнула, казалось бы, она была больше заинтересована в самом мальчике, чем в махинациях ее отца.

-    Люциан, - повторила она, пробуя имя на вкус. - Люциан...

В замке чистокровные вампирские дети были редки. Люциану было интересно, как она будет выглядеть, когда вырастет.

***

Люциан нервно присел в своем скромном укрытии, находящемся в разваливающихся темницах замка. Соломенная постель покоилась в углу камеры, но здесь для него не будет никакого покоя сегодня вечером. У Виктора на него были другие планы, планы, которые наполнили сердце мальчика трепетом. Его желудок несчастно урчал; по приказу старейшины его не кормили в течение несколько часов. Его глаза были устремлены на узкое окно, вырезанное высоко на покрытой плесенью каменной стене перед ним. Беззащитный, он с ужасом ждал того, что должно было произойти. Заглавная "V", что значило "Виктор", была заклеймена на его обнаженной правой руке.

Он почувствовал восходящую полную луну даже раньше, чем первый серебристый луч вторгнулся в его логово. Его карие глаза расширились, сужаясь до крошечных щелок. Кровь стучала в ушах, как волны, разбивающиеся о берег. Сердце бешено билось под его обнаженной грудью. Зубы и ногти с усилием вытягивались от их корней. Его кожа ощущалась горячей и лихорадочной. Внезапный пот пропитал тело.

"Нет, - подумал он так же, как он делал каждый месяц, когда луна прибывала полностью. - Не снова!"

Он хотел избежать лунного света, однако это будет противоречить недвусмысленному желанию Виктора. Железные прутья ограничивали его передвижение внутри клетки, делая отступление невозможным. Не существовало никакого спасения от восхода луны или от животного, которое она пробуждала в нем.

Его лицо исказила маска адской боли, когда внутренности скрутило внутри живота. Вздувшиеся вены пульсировали под кожей. Его глаза потускнели, становясь бесчувственными кобальтовыми шарами. Неровные клыки плотно сжаты, чтобы не закричать. Сотрясаясь, он рухнул на покрытый соломой пол и в кромешной тьме преодолел расстояние до задней части клетки, так далеко от открытого окна, насколько это возможно. Он в мучении свернулся калачиком на полу, молясь об избавлении.

"Почему я должен быть таким проклятым? Я никогда не просил этого!"

Но, не смотря на молитвы, лунный свет нашел его. Свет холодного белого луча полоснул его по руке, и стройные конечности стали темными и жилистыми.

Его кривые пальцы переросли в когти. Голая кожа утолщилась, становясь грубой и жесткой. Мышцы на спине пульсировали, поскольку его тело, казалось, поглощает массу и вещество из лунного света, вырастая все больше и внушительнее. Колючий черный мех прорезался сквозь лихорадящую кожу. Темные волосы рассыпались по всему телу, скрывая наготу под толстой черной шкурой. Костяные когти скребли влажные камни под соломой. Взгляд стал туманным, цвет исчезал из его поля зрения, подземелье вокруг него растворялось в нечетких оттенках серого. Уши с кисточками дернулись на макушке. Его ноздри задрожали, вдруг почувствовав бессчетное количество новых запахов. Он задохнулся от подавляющего зловония подземелья, и он подавил завывание, зарождавшееся в глубине горла.

"Нет! - Он боролся против почти непреодолимого желания подать голос зверя. Лицо вытянулось в собачью морду. Выступающие челюсти сжались. - Я не животное! Не внутри!"

Но снаружи была другая история. Мучительная боль исчезла, поскольку превращение достигло своего конца. Осталось мало следов от застенчивого молодого человека, вместо него из грязной соломы возник огромный черный оборотень, стоящий на задних лапах. Лунный свет купал огромного монстра, которым стал Люциан. Он с отвращением смотрел на собственные деформированные лапы.

"Это не я, - пытался он убедить самого себя. - Не настоящий".

Обычно худшие испытания Люциана теперь были бы закончены. В прошлом Виктор просто держал его надежно запертым в ночь полной луны. Но этой ночью будет по-другому. Люциан обнаружил, что разрывается между опасением и, странно, позорным волнением, в чем он едва ли был готов признаться даже самому себе.

Его уши поднялись, услышав звук многочисленных медленных и тяжелых шагов, направляющихся к его камере. Он облизал свои челюсти в нервном ожидании, пока его пылающие кобальтовые глаза всматривались через прутья клетки. Слюна капала с челюстей.

Через несколько минут мрачная процессия появилась в поле зрения. Мерцающий свет факела показывал ряд человеческих рабов, которых толкали к клетке одетые в броню Вестники Смерти. Железные кандалы сковывали их руки и ноги. Грязные лохмотья едва прикрывали недокормленные тела, многие из которых носили отметины от кнутов вампиров. Вши паразитировали в их растрепанных волосах и бородах. Головы были покорно склонены, более дюжины мужчин и мальчиков шли толпой подобно скоту через зловонные недра темницы. Их босые ноги устало тащились по неровным камням. Захваченные на войне или проданные в рабство своими феодалами, они понятия не имели о том, что ждало их... пока не увидели страшного оборотня, с жадностью ждущего в своей клетке.

У заключенных вырвались крики, угрожая перерасти в панику. Плеть ударила по коже смертного, отдирая плоть от костей, поскольку вампиры жестоко восстанавливали порядок и продолжали давить на несчастных смертных, идущих к Люциану. Беспомощные рабы хныкали и просили о пощаде, но к их неистовым мольбам остались глухи. Слезы струились из их глаз, и рыдающие отцы прижимали к себе своих детей, когда лидер Вестников Смерти отпер клетку Люциана. Закрытые двери распахнулись.

Люциана соблазняло наплевать на все, воспользоваться преимуществом своей волчьей силы и скорости, чтобы сбежать, но он знал, что Вестники Смерти свалят его, если он сделает малейшее движение в сторону выхода своей камеры. Или это просто предлог, чтобы оставаться там, где он был?

Так же сильно, как он ненавидел признавать это, часть его не хотела идти куда-либо, не сейчас. Запах свежего человеческого мяса дразнил его ноздри. Рот наполнился слюной при виде вкусного смертного.

Капитан Вестников Смерти, темноволосый вампир по имени Шандор, хрипло рассмеялся.

- Время кормления, дворняга!

Неотесанного крестьянина вытолкнули из процессии и впихнули в клетку Люциана. Визжащий в истерике человек дрался с тюремщиками каждый дюйм пути, но его смертные мускулы были ничем по сравнению с превосходящей силой Вестников Смерти, которые тихо посмеивались, швыряя его к его судьбе. Дрожащий раб оказался зажатым между безжалостными вампирами позади и надвигающимся ужасным оборотнем впереди. Убежденный, что конец близок, он горячо молился святым, заламывая руки в отчаянии. Он зажмурился, не желая смотреть на свою гибель. Его покрытое шрамами тело тряслось, словно лист. Он потерял контроль над мочевым пузырем. Его кишечник опорожнился.

- Матерь Божья, смилуйся над моей бедной душой...

Явный страх человека всколыхнул жалость Люциана, но избавить незнакомца от участи было не в его силах.

Виктор повелевал судьбами их всех, и воля Старейшины должна была сейчас исполниться. Люциан хотел бы предложить страдающему крестьянину слова утешения, однако его новая ужасная форма отвергала богатство человеческой речи. Рык, вылетевший из его пасти, ничего не сделал, кроме того, что осужденный заключенный вздрогнул даже сильнее. Люциан осознал единственную милосердную вещь, которую он мог оказать: сделать все быстро...

Он сделал выпад вперед и погрузил свои клыки в плечо крестьянина. Кровь хлынула из челюстей оборотня. Заключенный закричал в агонии.

Опьяняющий вкус кровавого мяса заполнил рот Люциана так, будто он пробовал человеческую плоть впервые. Его сердце забилось в ликовании. Разум затуманился.

Потребовалось все его самообладание, чтобы не разорвать человека на куски...

Виктор следил за вызывающим ужас зрелищем, как заключенных в кандалах одного за другим вели вперед, чтобы получить укус оборотня. Он пристально смотрел вниз, на процесс, через металлическую решетку, покрывающую верхушку клетки Люциана. Вестники Смерти оттащили раненых рабов прочь от оборотня, когда они были укушены. Металлические ошейники особой конструкции были зажаты вокруг шей жертв. Серебряные шипы, каждый более дюйма длиной, торчали из внутренней подкладки воротников, так что кончики шипов почти кололи кожу заключенных.