Сокровище для дракона (СИ) - Горенко Галина. Страница 35

Я любила и ненавидела пятницу одновременно. Любила я её за то, что это последний учебный день недели, так как суббота была отдана на саморазвитие и практику, которая приносила мне столько удовольствия, что я с радостью занималась бы практической медициной и в воскресенье. Ненавидела за две последние пары, что вёл женоненавистник Сааб. И отчего-то в последние пару демов, тот воспылал ко мне невероятной по силе ненавистью. Конечно, я не прятала глаза долу, и не краснела, если он позволял себе отвратительные высказывания, как другие девушки с курса, а вступала с ним в полемику, стараясь если не доказать, что он заблуждается, то хотя бы не уронить в своих глазах честь и достоинство, по которым своими сапожищами с удовольствием топтался преподаватель. И в этот раз я не стала молча глотать обиду, а доказала его неправоту в отношении проверенных статистических данных относительно затрачиваемых стерильных материалов во время боевых действий. Осознав, что я права, а в формулу, что он привел, закралась ошибка, Леремо брызжа слюной и потрясая начертанными графиками потребовал моего присутствия в кабинете после пары.

Написав записку где я, отправилась к преподавателю, прекрасно осознавая, что тот будет давить авторитетом и пытаться меня унизить уже не прилюдно, а в частном порядке, но, по правде говоря, мне просто необходимо было попасть в его кабинет, чтобы подтвердить свои опасения. Мои ожидания этот твердолобый мизогин и женофоб оправдал, заставив просидеть под его дверью почти целый леор, в результате, когда я попала в кабинет, все преподаватели из этого крыла покинули рабочие места отправившись на заседание кафедры, и я фактически осталась с ним один на один. Я немного его опасалась, но храбрилась, здраво пологая, что не на столько же он двинулся, чтобы рисковать своим местом.

Когда я вошла мне естественно не предложили сесть, да и вообще, пространный, плавающий взгляд и какая-то дерганность в движениях убедила меня в том, что данное хамство мною только приветствуется и я с удовольствием постою. Он лихорадочно перекладывал папки на большом столе и бормотал что-то себе под нос, словно не замечая моего присутствия. Вообще кабинет мне не понравился, тяжелая мебель, беспорядок, красивый, но слишком темный ковер, задернутые шторы, всё как будто не просто говорило, кричало о нелюдимости в тяжелом характере. Наконец его водянистые глаза немного навыкате уставились, не мигая на меня и вновь, как на паре, брызжа слюной, что совсем не помешало мне на уроке, а в столь тесном помещении было неприемлемо, начал издалека: — Ваше поведение, несса Бруно, — выплюнул, в буквальном смысле Сааб, — крайне вызывающе. Вы ставите себя выше преподавателя и альма-матер, в которой получаете столь необходимые знания. Возможно, вы считаете, что коль ваш родственник преподает в Академии, то вам всё позволено?

На свои вопросы преподаватель не требовал ответы, а оправдываться я не собиралась, так что в пустых разглагольствованиях он провел еще таймов пятнадцать, постепенно выдыхаясь и распаляясь вновь, как только ловил меня своим рассеянным взором. Когда я внутренне уже стала закипать, силясь не взорваться, в дверь постучали. Сааб подскочил, неловко смахнув сложенные кое-как папки и отворил дверь, это был секретарь ректора, выгонять меня ему перед ним было не удобно, и он сам вышел, неплотно прикрыв дверь. Что ж, только этого мне и надо было. Я бросилась лихорадочно обыскивать ящики массивного стола, тихо выдвигая один за другим, в третьем мне повезло — мои подозрения подтвердились, но шкатулка лежала вверх ногами, и чтобы, не быть голословной мне пришлось вытащить её и рассмотреть руническое тавро на крышке. Собственно, моя удача и в этот раз повела себя как обычно, а именно, показала мне жирный шиш. Именно за рассматриванием портальной шкатулки, идентичной останкам той, что герцогу удалось поместить в кратковременный стазис дабы изучить более детально и застал меня не просто ненавистный мной преподаватель, а еще и изобретатель, и продавец синей соли.

Его глаза вспыхнули такой жгучей, невероятной по силе ненавистью, что я задумалась, не могли ли пересечься где-нибудь еще наши пути? В его руке начал формироваться синий пульсар, и я могла точно сказать, что точно такие же я видела у отступников. Не ярко жёлтые, что маг вычленяет из собственной энергии и усиливает собственной силой, а бледно-льдистые, что украдены у жертвы и подкреплены их жизнью, отданной ради силы других. Я не придумала ничего лучше, чем бросить в негодяя шкатулкой, что все еще была в моих руках, я как раз смогла угодить ему прямо в голову, спасибо за навык шутливым боям подушками с Соней, впрочем, и Раф иногда к нам присоединялся. Пульсар в его руке пшикнул и потух, а тонкая струйка крови стекла из уголка глаза торговца ядом. Он, дико вопя бросился в мою сторону, но мне удалось обогнуть стол и перепрыгивая беспорядок устремиться к спасительной двери, в спину мне что-то ударило, не больно, скорее тепло, я со всей силы распахнула дверь и повалилась в объятия ректора. Тот, получив мою записку был готов, и просто ожидал подходящего момента или моей отмашки, как и служба безопасности кампуса, кто ж мог подумать, что этим самым сигналом станет разъяренный вопль Сааба. Того на удивление быстро скрутили, видимо мой побег совсем деморализовал противника, правда он требовал адвоката и отрицал вообще все, путался в показаниях и даже плакал, а потом у него началась самый обыденный абстинентный синдром****.

Тем же вечером Ката приставала ко мне с распросами, как мне удалось догадаться преступник он.

— Мне однажды пришлось столкнуться с наркоманом, и, к сожалению, удалось проследить практически весь путь деградации, от самых поверхностных признаков до более глубоких. Сааб пах наркотиком, сладковатый, навязчивый запах, преследовал его, когда тот чертил схемы или расхаживал по аудитории. Мне было сложно сидеть на первой парте, ведь я знала, что так пахнет. К тому же было сильно заметно, что он пристрастился, его швыряло из одного настроения в другое за доли квази. А еще его все время мучила жажда, — поделилась я с подругой своими впечатлениями.

Мы полвечера обсуждали всё произошедшее, мне пришла короткая записка от Рэйджа, где он ругал меня, за то, что рисковала собой не дождавшись помощи, и просил лично составить ему эпитафию на надгробие, потому как когда Себастьян узнает про всё произошедшее, то не просто открутит ему голову, а еще и сделает из нее пепельницу. Но ректор Дирт справился на столько хорошо, что ему впору было менять работу и устраиваться в МагКонтроль. Проболтав полночи с Катой, я уснула и проспала без сновидений до утра. Но открыв глаза я смогла лицезреть Его Величество Себастьяна, который сверлил меня огненными углями глаз и хмурился. Затем притянул меня, еще сонную к себе и нежно поцеловал.

*В переносном смысле — нависшая над кем-либо постоянная угроза при видимом благополучии.

**Разор — разрушение, опустошение.

*** Райдо — R - развитие, движение, прогресс. Нанесенная магом-портальщиком на телепортационную шкатулку способствует большей скорости передачи и увеличению объема принимаемой корреспонденции.

**** Абстинентный синдром — ломка.

Глава 22. Без тебя сегодняшние чувства были бы лишь обрывками вчерашних

Поцелуй длился всего мгновение, а я уже растеклась как мягкая ириска липкой лужицей у его ног. Жаркие воспоминания о единственной проведённой ночи нахлынули на меня словно внезапное цунами на морской берег. В груди защемило, лоно вновь предвкушающее запульсировало, голова закружилась словно я на карусели — меня подводит собственное тело. О предательский соблазн!..

— Что ты делаешь в моей постели? — возбужденно просипела я. Себастьян приподнял жесткими пальцами мой подбородок и поймав мой взгляд сказал:

— Я устал поддерживать иллюзию, что у тебя все еще есть выбор, Теана. У тебя его нет. И не было с самого начала. Я люблю тебя. Ты — моя. И нет ничего, и никого, что могло бы встать меж нами, — произнося это, он взял мою подрагивающую от волнения левую руку и на безымянный палец надел тонкое ажурное колечко.