Отдам босса в хорошие руки (СИ) - Ручей Наталья. Страница 26

Захотелось тебе поиграть?

Ну давай, поиграем, большой непослушный котенок…

Прячу взгляд, прикасаюсь грудью к его, приноравливаясь к дыханию, дышу в унисон. Его сердце так громко стучит… Как мое… Интересно, мое он слышит?..

- Яр… - мои пальцы медленно спускаются от его уха вдоль шеи, ощущая как ускоряется пульс. – Помнишь, что я тебе говорила?

Прислоняется ртом к моим волосам на макушке, делает вдох, словно скучал, словно не виделись вечность, словно пытается вспомнить. Только вспомнить-то нужно другое…

- Яр, - обнимаю одной рукой, а второй глажу его от ключицы к ключице. – Помнишь, что я предупреждала тебя? Трижды. Помнишь?

Он целует мой лоб, он губами спускается к уху – это очень опасно, это больше того, что я смогу выдержать. Позволяю понежиться себе только секунду, дарю один стон сожаления о невозможном и… как папа меня на днях научил, нажимаю всего на одну точку, и едва успеваю подхватить тело Яра, чтобы кулем не грохнулся на пол.

- Полежи, - говорю ему, хотя он и не слышит сейчас, - и подумай над своим поведением.

Только успеваю подняться с колен, как из комнаты выбегают Егор и собака.

- Ой! – мальчик в шоке, обнаружив брата под своей дверью. – Это что вы, опробовали новый метод перемирья по типу «зацелую тебя до смерти»?

- Егор! – поражаюсь познаниям, а тот отмахивается, мол, да ладно, можно подумать, он не умеет включать телевизор и пользоваться интернетом.

Склоняется над Яром, пробует пульс, осознав, что с тем относительно все в порядке, сбегает на кухню в тщетных поисках вкусненького. Он так занят, что звонок в двери призывает только меня. Посомневавшись переступить или обойти неудачливого героя-любовника, крадусь возле стеночки, приоткрываю дверь, чтобы глянуть кто там не вовремя, и, конечно, - ну, даже сомнений не было, - вижу на пороге сначала огромную шляпу, а потом и свекровь. Бывшую – слава Богу.

Я едва не ляпаю, почему без предупреждения?! Но одумываюсь. Сказать нечто приветливое не могу, правду – тоже, поэтому молча смотрю на нее. Она тоже не спешит здороваться и уверять, что рада меня лицезреть. А потом замечает кое-что за моей спиной и, вскрикнув, тревожит уснувшую шляпу.

- Мой сын! О, Боже! Что ты с ним сделала?!

Так, понятно, думаю я, надо было перетащить Яра в зал, да кто же думал, что его мамаша снова заявится так не вовремя. Прямо и не знаю, какое из двух ее появлений хуже: первое, когда застала лежащими нас с Яром в постели; или второе, когда он один отдыхает без сознания в коридорчике на собачьем коврике?

Делать нечего, открываю ей двери, покаянно вздыхая.

Она делает шаг, и я вижу, как шляпа снова качается в шоке из стороны в сторону, а потом только перевожу взгляд на ее лицо: рот распахнут, хоть трамваи пускай по такому тоннелю, глаза как две гальки у моря – вроде одно и то же, а присмотришься, и размер разный, и цвет, и какая-то странная форма.

- О, Боже! – повторяет она. – А что ты сделала с Яром?!

То есть… получается, в первый раз она имела в виду Егора? А что с мальчиком, интересно, может случиться? Оборачиваюсь, и застаю занимательную картину: неподалеку от Яра на полу лежит горсть желто-белых хлопьев, которыми жадно похрустывает собака. Рядом сидит Егор и жует точно такие же хлопья. Никаких опознавательных знаков, что это мои диетические хлебцы, понятно же, нет. Именно это поразило ее поначалу, а потом она увидела лежащего рядом с собакой Яра и…

- Один с синяком в пол-лица и собачьим кормом, второй весь расцарапанный и не знаю, дышит ли вообще… Ты… их… О, Боже… Это ты их!

Выходит, что я. Но самое интересное, что помогать-то она ни одному, ни второму не рвется, только дышит, как рыба, брошенная об лед, и стоит в красивой позе ослепленной своим отражением медузы. Мол, любуйтесь мной, я так переживаю, я в ужасе, я безутешна!

Яр, простонав, дергает рефлекторно рукой, приоткрывает глаза и начинает осторожно, с помощью устойчивой стеночки, подниматься.

- А вы помочь не хотите? – интересуюсь у свекрови.

Нет, не хочет. Вместо этого поправляет шляпу и сумочку.

- Что это было? - тряхнув головой и, уверена, пожалев об этом, спрашивает меня Яр.

- Забыл? – огорчаюсь. – Пока Егор был в комнате, мы ловили друг друга по коридору. И, кажется, кто-то попался.

Взгляд Яра, наконец, проясняется, и вообще он быстро приходит в себя. А заметив охающую мать, почти неуловимо примеряет маску хозяина жизни, мол, так все и было задумано. С минуту они рассматривают друг друга, но нет ни приветствий, ни объятий, как в нашей семье.

- Ты снова пришла без предупреждения, - наконец, говорит Яр.

- Прости! Я уже поняла, что попала в разгар ваших игр!

Яр в два шага приближается ко мне, опутывая руками и нежным касанием пальца к шее. Я прижимаюсь к нему спиной, случайно наступив на ногу, но его это не расстраивает. Он просто расставляет ноги, взяв в плен мои, а палец и губы при этом никуда с моей шеи не исчезают.

- Может, хватит уже этих нежностей? – справедливо возмущается свекровь.

И я бы поддакнула ей, если бы не старалась сыграть в семью ради Егора. Я бы с таким удовольствием заехала кое-кому в прижимающийся пах, но… А это жарко в комнате или только мне?

Свекровь, кажется, подсчитывает количество ударов моего сердца – так внимательно присматривается, склонив голову на бок, и очень сосредоточенно вслушивается. Нет, это не я дышу как загнанный конь! Не я! Но по взгляду свекрови вижу: вряд ли поверит. А когда я подозреваю, что свекровь доходит до точки кипения, чтобы высказать мне, что думает, без реверансов, выручает Егор, как раз дожевавший хлопья.

- Привет, мам! – говорит он, и поучает своего друга-псину: – Поздоровайся с моей мамой. Ну?

Псина, косо посмотрев на шляпу, потом на женщину, играет в игру-молчанку, а мальчишка, поглаживая ее, уговаривает:

- Ну, пожалуйста. Что тебе, сложно? Может, она увидит какой ты хороший и возьмет тебя с нами в Нидерланды. Мама приехала за мной, а я без тебя никуда не поеду. Ну, давай, гав-гав! Попробуй! Гав-гав!

- Это ты! – палец свекрови пытается проткнуть насквозь разделяющее нас пространство. – Ты научила моего сына гавкать и использовать дешевый шантаж!

И пока я придумываю, как мягче послать, слышу как сзади, по-прежнему удерживая меня, чтобы не вырвалась и никому не навредила, Яр подливает масла в огонь.

- Мур-мур, - говорит он, лизнув мою шею, - мур-мур.

А мурлыканье и правда на кошачье похоже, даже невольно желание мелькнуло, обернуться и дернуть за хвост.

- Ну, теперь, по крайне мере, понятно откуда у Ярослава эти царапины, - дама в шляпе облегченно вздыхает. – Но почему у Егора синяк?

- Да подрался! Мы к Злате домой ездили, меня ее бабуля отпустила с мальчишками во дворе поиграть, вот я с ними и познакомился! – честно палит контору Егор, а потом, будто этих признаний мало, добавляет: - А я решил в школу пойти с новой четверти, в обычную, для всех. Хочу быть поближе к народу!

Свекровь поразительно долго держится после новостей и увиденного на высоченных каблуках, и даже пытается усвоить новую информацию.

- А это у вас кто? – тычет острым когтем в задумавшуюся собаку. – Как зовут?

У меня почему-то крутится в голове песенка «… За звезду полжизни… За Луну свободу…», и я после недоуменных переглядываний, выдаю:

- Звезда!

Мурлыкающий кот позади меня пораженно застывает. Егор распахивает рот, забыв, что сегодня день сострадания даже к мухам. Свекровь с протяжным стоном снимает шляпу. А Звезда, как говорится, в шоке.

Глава 13

Утром просыпаюсь от того, что кто-то старательно лижет мне пятки. На счет утра у меня, кстати, большие сомнения, потому что в комнате темновато – насколько могу судить одним проснувшимся глазом. Приподняв голову, делаю почти героические усилия, открываю второй глаз и оглядываюсь. На ковролине за диваном удобно примостилась Звезда и, причмокивая, пожевывает мои пальцы.