О-Л 2 (СИ) - Лифантьева Евгения Ивановна "Йотун Скади". Страница 28

За разговорами я не заметил, что к вечеру мы отмахали хороший кусок пути, пропустив поворот в городок Гырбаш-князя. Мелькнула мысль заехать к матушке Апа-Шер, но после общения с Оракулом меня не покидало ощущение, что нужно торопиться.

Правда, тревога не мешала с интересом оглядывать медленно сменяющиеся пейзажи. После битвы в ущелье войско шло этой же дорогой, но я был слишком слаб, чтобы запоминать окрестности. Теперь стало ясно, почему земли на юг от владений Гырбаш-князя называют «кошмой».

Чем дальше мы продвигались, тем меньше становилось увалов и распадков. Исчезли скальные останцы. Во все стороны до самого горизонта расстилалась ровная, словно биллиардный стол, желтовато-серая степь с редкими зелеными пятнами кустарников. Бурая лента дороги, прямая, словно ее начертили по линейке, пересекала равнину и терялась в солнечном мареве у горизонта. Солнце лениво ползло по блекло-голубому небу, такому же пустому, как земля.

К полудню Убуш-ага успокоился и нырнул в Дом духов. Маня неспешно трусил, думая о чем-то своем — до меня изредка долетали отголоски его мыслей, которые трудно выразить словами. Волк думал о ветре и запахах, о птицах в траве и кросликах в норах, о следах какой-то волчицы, пробегавшей по дороге пару ночей тому назад…

Я тоже пытался думать, но у меня ничего не получалось. Пробовал разобраться в рисунке текущих вокруг линий Сил, но с тем же нулевым результатом. Лишь становилось сильнее ощущение правильности и незыблемости мира. На меня в который уже раз накатило ощущение единства с этой скудной, выжженной безжалостными лучами светила, но такой прекрасной землей.

В таком состоянии не замечаешь времени. Солнце проплыло над лентой дороги и так же неспешно, как поднималось в зенит, сползало к горизонту. Наша тень, болтавшаяся где-то сзади, вытянулась и забежала вперед.

Я стал крутить головой, прикидывая, в каких кустах можно остановиться. В принципе, ночевать можно где угодно, но приятнее, если рядом будет какой-нибудь бочажок. Здесь, на «кошме», нет ни рек, ни ручьев. Изредка попадаются широкие промоины, по которым в дождливый сезон по ним мчится поток мутной воды. Но сейчас они пересохли, и лишь там, где есть ключи, сохранились мелкие лужи. Вода выходит из земли и сразу же впитывается в нее, но вокруг источника — зеленые, не выгоревшие заросли. Если выкопать под корнями ямку и выстлать ее тканью, что можно нацедить пару стаканов чистой воды. А если еще водяные «служки» помогут, то вообще все просто.

Однако обращаться к духам не пришлось.

Кочевье было заметно издали: у обочины, возле полосы кустов — несколько юрт и большая отара. Три всадника на черных волках сгоняли овец в кучу — готовились к ночевке.

«Давненько я не ел жареной баранины», — намекнул Маня.

Впрочем, понять волка можно было и без слов.

Ветер дул со стороны кочевья. Учуяв запах дыма, Маня сделал стойку, ловя ноздрями воздушные струи, и сразу же прибавил шаг.

Кочевье было невелико. Издалека мне показалось, что у дороги стоит три юрты, но стоило подъехать поближе, стало ясно: один из шатров никакого отношения к пастухам не имеет. Да и не юрта это вовсе — возле самых кустов возвышался круглый купол. В него никто не входил и не выходил. Орчанки то и дело ныряли в юрты то за мисками, то за полотенцами, а к этому странному сооружению старались лишний раз и не приближаться.

Я попытался посмотреть на строение «особым» зрением. Так и есть — вокруг него — кокон чистой энергии. Впрочем, с этой странной штукой, не похожей ни на что, встречавшееся в степи, можно разобраться потом. А сейчас главное — передохнуть и поесть.

Ни один орк не прогонит путника от своего костра. Таков закон Дороги.

Мы подъехали, когда пастухи уже закончили дневные дела. Над костром в большом котле варилось мясо, орчанки суетились, накрывая к ужину. На расстеленной возле одной из юрт циновке стояли плетеные тарелки с лепешками, мисочки с кисло-сладким ягодным соусом, кувшины с узваром.

— Радости тебе, Щитоносец! — приветствовал меня самый представительный из мужиков — широкоплечий крепыш с длинными желтыми клыками.

Я спрыгнул с Мани и ответил, как положено:

— И тебе радости, старший над родней!

Пастух кивнул на расстеленную циновку:

— Сегодня мы будем радоваться не только вкусной еде, но и мудрым речам. Отпусти зверя. Сегодня его стаей будут наши волки. А тебя, Щитоносец, ждет место рядом с полной чашкой.

Освобожденный от седла Маня встряхнулся и радостно поскакал за юрту, откуда доносилось довольное чавканье и изредка — предупреждающий рык.

Мальхон — густой бульон с травами. Варево разливают по мискам, а вынутую из котла баранью ногу кладут на большую доску. Каждый отрезает от куска столько, сколько нужно, потом мясо кидают в котел — довариваться. И так — раз за разом, пока не останется ничего, кроме голой кости. Просяные лепешки макают в соус из курдючного жира, меда и ягод и заедают ими мясо.

Когда мосол вытащили из котла в третий раз, желтозубый пастух сыто рыгнул и откинулся, опершись спиной о лежащее сзади седло.

Пришло время разговоров:

— Как дела в стойбищах Белогривых?

Я пожал плечами:

— Я не был дома. Иду с востока, прошел по берегу Асана и теперь спешу в Карод.

— Берега Асана? Там, где была битва с тварями Хаоса? Как там сейчас?

— Земля оживает, но появилось много странных трав. Я — лекарь, собирал то, что появилось после Хаоса. Странные травы хотят видеть и маги из Карода.

Пастух покачал головой:

— Не зря говорят, что Щитоносцев не понять. Ну что ж, старик, твоя дорога — это твоя дорога. Мы почитаем Того, Кто Скачет на Белом Льве. Наши шаманы приносят ему положенные жертвы. С тех пор, как возвели Жилище Птицы, — желтозубый махнул рукой в сторону глиняного купола, — болезни реже тревожат всадников.

«Ага, значит, это — капище. Интересно», — сообразил я.

— Пусть Илват расскажет, — подал голос один из молчавших до этого пастухов.

— Пусть, — кивнул желтозубый.

Илват — худенький парнишка, которому вряд ли минуло больше пятнадцати лет, засмущался:

— Ну что ты, дядька Прых! Разве ж я умею красиво говорить?

Но старший подбодрил пацана:

— Только ты видел дочь Белогривых и ее Птиц. Только ты у нас видящий, хотя шаман и не хочет брать тебя в учебу.

— Так это он из-за Малинки не хочет, — еще сильнее засмущался парень.

— Не о девке речь, Илват! Говори про великую лекарку и про то, как наш источник Птицы выбрали!

— Да я чо? Я ничо… — заныл орчонок, но все же принялся рассказывать.

Правда, начал издалека:

— Когда на севере били тварей Хаоса, на помощь Гырбаш-князю и Эртек-князю, и еще Лепер-князю, и Маргарату из Синеглазых, и братьям Бару и Тару пришли великие герои. Да, это правда. Все так говорят. Говорят, старые герои, как минет сорок сороков дождей, возвращаются, чтобы совершить новые подвиги. Давно-давно на севере жили человеки, и ими правил Валис-князь. Славный это был воин! О нем до сих пор поют песни, и не только человеки, но и гномы, и орки. Славный и великодушный. Всегда защищал тех, кто достоин защиты. А еще когда-то на берегу Неры жил великий шаман Ылек. Нет, он, конечно, не все время жил там. Он жил там, когда был маленьким. А потом его судьбой стала Дорога. Ылек покорил многих сильных духов и заставил служить себе. На пятое небо он поднимался на белом звере, похожем на дикую кошку, только с гривой. Ылек говорил, что зверя зовут Лев, и встретил он его на пустошах севера, далеко-далеко за горами, там, где зимой совсем нет света, зато много-много дней на земле лежит снег. Да, Ылек и в таких далеких краях бывал, это правда! Все так говорят. Ведь Ылек служил Дороге, и его пути простирались далеко от наших пастбищ — и на север, и на юг, и на восток, а на западе он доходил до большого моря…