История одной любви "Любить волка. Быть волком" (СИ) - Мигаро Лилия. Страница 8

Часть 4. …Я тебя ждал. Только тебя жаждал. Я тебя ждал. Сходство искал в каждой. Так и страдал… (А. Иванов)

Часть 4…Я тебя ждал. Только тебя жаждал.

Я тебя ждал. Сходство искал в каждой.

Так и страдал… (А. Иванов)

— Ты пришла… — Он сказал это на выдохе, голос полу шепчущий. И глаза, сейчас они были ближе к золоту, чем карие.

— Серый, уйди с порога и впусти Лену, а то сбежит.

Она говорила улыбаясь, я бы, наверное, на ее месте тоже, наверное, улыбалась бы. А вот на своем, я растерялась. Этот качок, этот несносный… он действительно рад мне, искренне рад. Он схватил меня за руки подтянул к пуфику и усадил. Разул и опять потянув за руки подвел к дивану и усадил.

— Устала, да? Скоро ужин, потерпи. — И так он это говорил, с такой заботой и нежностью, что дыхание перехватило.

— Я же говорила, дядя Сережа влюбился. — Вставила хихикающая Лизонька. — Теперь он не как Петька, а как папа с мамой.

Это немного отрезвило и помогло прийти в себя. Я прочистила горло не громким кашлем и, почему-то осипшим голосом попросила свой телефон, как-то тихо и совсем не уверенно.

— Я не на долго. Я только за телефоном. Там меня ждут, там такси. А мне нужен телефон, очень.

Сергей насупился, словно ребенок с отобранной конфетой. Громко выдохнул. Молча встал и развернулся. Ушел на кухню. На пол пути остановился. Развернулся и посмотрел на меня. Открыл рот набирая воздуха и желая что-то сказать. Закрыл молча тяжело выдыхая. Нахмурился. И поменял направление, он ушел на улицу, нет он вылетел на улицу громко хлопнув дверью. Вернулся вприпрыжку и широко улыбаясь.

— Такси я отпустил. Ты остаешься на ужин. Поешь, а потом я отвезу тебя сам куда скажешь. И не спорь. Мама обидеться если уйдешь не поужинавши. — И с какой-то детской обидой в голосе добавил. — Ее-то ты обидеть не хочешь.

Обидеть? Серьезно? Я его обидела? Этот качок недоразвитый напугал меня до чертиков. Да я от страха чуть не умерла на месте. Сны ужастики мне вернул, я теперь даже спать боюсь из-за его шуточек не полноценных. А он, он… гад! Я взорвалась. Вся робость и смятение, которые совсем недавно наполнили меня из-за его детской радости мне, так же исчезли, как и возникли — внезапно.

— Слушай, ты, качок. — И озвучила это я как ругательство. — Это я тебя обидела? Ты на это намекаешь? Ты два метра в высь и полтора в ширь, с мозгом только в кости, намекаешь, что я, как там ты говорил? Мелкая? Обидела тебя? Вот уж не знаю, чем именно. Просвети, а? Тем что не умерла от страха вчера в лесу в полумраке на тропинке встретившись с тобой и твоими дружками? Или тем, что теперь по ночам спать не могу без страха перед детскими кошмарами, которые вернулись от встречи с грудой мышц, управляемых инстинктами без мозгов? Нет, наверное, тем, что до сих пор не оторвала тебе загребущие перекаченные ручонки, отобравшие мой телефон и забывшие вернуть? На что я разрешения, так, между прочим, не давала. А это кража, согласно УК РФ! Нет, знаю, я тебя обидела своим присутствием здесь. Это же надо, вместо того, чтобы отдыхать дома, трачу деньги и время на то, чтобы вернуть себе свое же имущество! И вот теперь, на ночь глядя торчу тут, вместо своей постели? Или тем, что я через всю Москву сюда приехала, а ты еще и такси, мое между прочим такси, без спроса отпускаешь? Так чем, чем именно я тебя обидела?

Я говорила строго, но громко, словно отчитывала его как строгая учительница, с голосом спокойного удава доедающего кролика. Я взрывалась внутри готовая рвать и метать, а снаружи была само спокойствие и непоколебимость. Наверное, это было забавно наблюдать со стороны. Метр с кепкой, тычет пальцем где-то между грудью и пупком, выше я могла достать только если в прыжке. При его то росте около двух метров. И этот метр с кепкой в моем хрупком теле, отчитывает эту груду мышц. Особенно то, что это качок, при каждой моей фразе, с каждым моим тычком сжимался все больше и сильнее. Он вжимал в плечи голову. Сами плечи обвисали и сжимались. Спина скрючивалась. А на лице отображалась вселенского масштаба печаль, вина и… боль. И мне было бы, наверное, жалко его, я даже, наверное, была бы замучена совестью. Если бы не одно, но, силы моей злости добавлял смех, девчонки вокруг нас просто заливались хохотом. Татьяна утирала слезы смеясь. А Света тыкала пальцем одной руки в нас, а ладошкой другой руки хлопала себя по коленки смеясь то сгибаясь, то разгибаясь. А малышка хихикала пряча свое личико в ладошки.

— И не смей строить из себя побитого бездомного пса. Это меня угрожали убить или побить, и угрожал между прочим ты. И это я почти бездомная, и вот я уже думаю не ты ли виноват и в этом. Да ты просто беда ходячая, моя, персональная беда.

Гад перекаченный перебил меня и как-то вновь приосанившись заговорил, чересчур заботливо.

— Почему бездомная? Как это бездомная?

И тон такой возмущенно обеспокоенный, заботливый. И глазенки свои карие с позолотой прямо в глаза мне уставились, как будто высматривая что-то. Я даже сглотнула, не от страха, нет. Голос меня подвел, и сама от себя не ожидая такого, продолжила я уже полушепотом, не то возмущаясь, не то жалуясь.

— Не твое дело. Телефон верни.

Телефон мне вернули. Усадили на диван, ноги предиком укрыли и телефон вернули. Словом, эта груда мышц вдруг стала само очарование и забота. В какой-то момент я даже расслабилась и задремала. Разбудил меня разговор, не громкий, но близкий.

— Может пусть лучше поспит? Устала же.

— Слушай, Серый, я все понимаю, сам через это прошел. Но тебя реально клинит. А так ты можешь только оттолкнуть девочку. И сам же будешь мучиться. И буди уже ее. Поверь, голодная женщина — злая женщина. А такие и покусать могут. Поверь.

Говорил Сергей с братом, видно пока я спала он вернулся с работы. А потом я почувствовала теплое дыхание, очень близко со своим лицом. Он убрал прядки волос с лица. Провел большим пальцем по щеке и буквально продышал мне в лицо:

— Моя злобная и кусачая женщина, идем ужинать.

Глаза я приоткрыла. И ласку приняла не зная, как реагировать на нее. Вот серьезно, не правильный он какой-то. С ним как на качелях, настроение скачет то вверх, то вниз. Ели молча. Лишь за чаем тетя Катя завела беседу.

— Ну Леночка, рассказывай. Как так случилось и почему ты вдруг стала бездомной?

— Да так. Неожиданно и не вовремя для меня. Сын хозяйки квартиры ушел от жены и с понедельника въезжает в мою, уже бывшую мою квартиру со своей новой пассией. Вот и надо съехать, крайний срок в воскресенье. Узнала я об этом сегодня, альтернативы нет. Телефона нет. Я даже вещи перевезти не могу, договориться не смогла без телефона.

— Ясно. Не переживай. С переездом тебе поможет Сергей. И не спорь. Ему полезно будет руки занять, может глупые мысли выветрятся заодно. Можешь его эксплуатировать по полной, в отместку за все. Так скажем, пусть грубой мужской силой искупает свою вину. Сегодня оставайся здесь. А завтра Толик решит вопрос с квартирой. Толик, у нас же есть в Москве среди имущественных вложений жилой фонд? — Толик утвердительно кивнул. — Тогда подбери Леночке из удобных свободный вариант.

— Только не дорогой. Я несколько ограничена в деньгах.

— Хорошо. Займусь сутра. Лена не переживай, пусть это будет аванс за вашу работу.

— Нет. Так не пойдет. У Николая Федоровича я назначенный судьей государственный защитник. И если вопрос стоит так, то справляться с этой проблемой я буду сама.

— Не выдумывай. И не злись. — Тетя Катя говорила спокойно, но безапелляционно. Спорить просто не хотелось, вот вообще. — Считай это служебной необходимостью. Служебное жилье на время суда. А потом если устроит цена — останешься. Нет, то к концу разбирательства найдешь другой вариант. Договорились? Не отказывайся, уважь уж меня, старую и разбитую женщину.

Соглашаться не хотелось, вот от слова совсем. Но и обижать Екатерину Степановну, которая так хорошо, по-доброму ко мне относится не хотелось сильнее. И в итоге с мыслью по принципу: «бьют — беги, дают — бери», я согласилась. Спать меня разместили в той же комнате, что и прошлой ночью. И ночью, как и в прошлой ко мне во сне пришел все тот же кошмар. Только в этот раз я увидела все, как в детстве, сон не отпускал до конца удерживая меня в своем кошмаре.