Договор на золе (ЛП) - Миллер Скарлетт. Страница 33

*** *** ***

Я пыталась затеряться в толпе, но все равно торчала на виду, словно больной палец. Я не вписывалась в сливки общества, которые собрались здесь, но мне было все равно. Я пришла не для того, чтобы знакомиться и общаться, а для того, чтобы скрытно понаблюдать за Чейзом.

Окружавшие меня дамы, прохаживаясь по залу, задерживались у большой фотографии. На ней была изображена улыбающаяся блондинка, выглядевшая так, словно держат весь мир в своих ладонях. Она выглядела слишком красивой и слишком молодой, чтобы умереть.

— Не могу поверить, что он набрался наглости, чтобы появиться здесь… — Услышав гневный шепот проходившей мимо пожилой женщины, я отвела взгляд от фотографии. — Он должен сидеть в тюрьме!

В толпе появился просвет, и я, наконец, увидела его.

Чейз сидел отдельно от всех, он молчал и не двигался, словно обратился в камень. Он не смотрел на Стейси, которая напоказ рыдала в окружении женщин, и казался полностью потерянным, несмотря на то, что вокруг было море людей.

*** *** ***

Прячась за людьми, я продвигалась к выходу из небольшого павильона в парке, где проходил мемориал памяти, как вдруг кто-то схватил меня за руку. Оборачиваясь, я ожидала увидеть Чейза, но вместо него наткнулась на Таню.

Сузив сверкающие гневом глаза, она смотрела на меня с нескрываемым презрением.

— Идем.

Дернув за руку, она потащила меня сквозь толпу в небольшой коридор, в конце которого находилась небольшая комната.

— Я знаю, что тебя сюда никто не приглашал, поэтому потрудись объяснить, что ты здесь вынюхиваешь? — холодно спросила Таня, когда мы вошли в комнату.

— Я… мне… мне нужно было узнать, — промямлила я.

— Что узнать? — тем же ледяным тоном уточнила Таня.

— Мне нужно было узнать кое-что о Чейзе, понятно?! — Я злилась на себя за то, что оказалась в такой глупой ситуации и выместила это на Тане.

Ее взгляд немного смягчился.

— Мне нужно знать, что разрывает его изнутри, но Чейз мне об этом не расскажет. Это выходит за пределы наших договоренностей, но я не могу… — Я замолчала, прежде чем произнесла слова, о которых даже думать боялась.

— Не можешь что? — снова подтолкнула Таня.

— Я не могу спокойно смотреть на его боль. Я не могу равнодушно наблюдать за тем, как он буквально сгорает заживо, поэтому мне необходимо знать причину из-за чего это происходит, — ответила я чуть спокойнее. Гнев, достигнув пика, стих, ослабляя защитный инстинкт и позволяя признать, что я беспокоюсь о мужчине, чье благополучие не должно меня волновать.

— У тебя есть чувства к моему брату? — тихо, без прежней холодности спросила меня Таня.

Я старалась не думать о том, что если отвечу: «Да», то потеряю те крохи контроля над ситуацией, которые имею. Если признаюсь, что испытываю чувства к Чейзу, то это изменит все — меня, его, нас. И превратит наш договор о сексе без эмоций в нечто другое — нечто большее, реальное. А я не была готова к чему-то настоящему.

«Как я могу любить кого-то, если не люблю саму себя? Я не влюблена в Чейза. Нет!»

Но глядя в зеленые глаза Тани, так похожие на глаза мужчины, наполнявшего мои мечты, я прошептала:

— Да.

Таня внимательно смотрела на меня, пытаясь понять, говорю ли я правду.

— Чейз не знает, что я здесь, верно? — Я вздрогнула при мысли, что ему известно о моем появлении.

— Нет, — ответила Таня с усталым вздохом.

Было очевидно — она исчерпана драмой, которая заполняла большой зал паркового павильона.

— Зачем все это?

Мне нужно было знать, почему спустя пять лет после смерти люди все еще справляют такие своеобразные поминки. Мне нужно было знать, почему Чейз сидит в полном одиночестве, и почему некоторые обвиняют его в смерти жены.

— Виктория Мур Мейсен была любимицей местного общества и по совместительству чем-то наподобие любимой комнатной собачки моей сестры. Больше всего в жизни она хотела стать одной из Мейсен. Хотела имя и все, что оно дает. Виктория никогда не любила Чейза, но при этом шла на все, чтобы его удержать. И даже сейчас, после смерти, она все еще не отпускает его! — резко сказала Таня.

Я потеряла дар речи, пытаясь уместить все это в голове, и тут неожиданно раздался стук в дверь.

— Таня, Чейз ищет тебя, — произнес женский голос по ту сторону закрытой двери.

Таня заметно побледнела, а затем сделала глубокий вдох и посмотрела на меня.

— Я попрошу Кейт незаметно вывести тебя отсюда, пока отвлекаю брата, — произнесла она, нервно сжимая и разжимая ладони.

— Но… — Мне хотелось знать больше, хотелось узнать, почему люди обвиняют его и что значит «она не отпускает его»? Чем она его держит?

— Я прослежу, чтобы сегодня вечером Чейз пришел к тебе, — прерывая меня, сказала Таня и вышла из комнаты.

Глава 23

Эмма

Вернувшись домой, я попыталась отвлечься, чтобы не думать, не чувствовать, не вспоминать. Но мыслями то и дело возвращалась к Чейзу, к его пустому взгляду и людям, которые шарахались от него будто от прокаженного.

Стать свидетелем его тоски по умершей жене было ужасно. Ужасно потому, что увидев его таким, мне захотелось узнать еще больше. Узнать, почему Чейз продолжает терпеть это безумие, устроенное его сестрой. Почему Стейси Мейсен-Эванз настаивала на проведении мемориала памяти, хотя даже для меня было очевидно, что Чейз помнил о Виктории каждый день. Мне хотелось знать больше о женщине, которая сумела внушить окружающим такую любовь, что, даже спустя пять лет после ее смерти, они собирались, чтобы почтить ее память.

Наконец любопытство взяло верх над здравым смыслом, и я села за ноутбук. Потребовалось от силы десять секунд, чтобы найти некролог Виктории Элизабет Мур Мейсен. За такую короткую жизнь у нее оказалось немало достижений, и в статье со всей тщательностью перечислялось каждое. Начиная с того как Виктория выиграла детский конкурс красоты и заканчивая тем, что стала королевой встречи выпускников. Так же в статье упоминался ее любящий муж Чейз, и лучшая подруга Стейси, но ни слова о ребенке, о котором мне рассказывала Ванесса.

*** *** ***

Надеясь, что душ поможет очистить голову от бесконечных вопросов, я пошла в ванную. Стоя под горячими струями, я очень старалась ни о чем не думать, и вдруг заметила за матовыми стеклами душевой кабины чей-то силуэт.

Раздвинув дверцы, я увидела на пороге ванной Чейза и поманила его к себе. Он подошел медленно, словно через силу, его руки дрожали, когда он снимал с себя одежду. Наконец, он разделся и шагнул в кабину.

Я притянула его к себе так близко, как только могла.

— Ты словно ледышка, — пробормотала я.

— Я был на улице. — Он уткнулся носом в мои мокрые волосы и наконец-то крепко обнял в ответ.

— Но теперь ты здесь. — Я плотнее прижалась к Чейзу, позволяя горячей воде и теплу своего тела согреть его.

*** *** ***

Полночи Чейз вертелся и метался в кровати, и только под утро, мучившие его дурные сны, отступили. Он проснулся и посмотрел на меня усталыми и сонными глазами.

Кошмары ушли, но, как мне показалось, Чейз еще не пришел в себя. В том, как он раздевал меня, желая как можно быстрее добраться до обнаженной кожи, чувствовалось отчаяние, и мое сердце сжалось от боли. Чейз мог быть требовательным, но доведенным до отчаяния — никогда. Поэтому я позволила делать ему все, в чем он нуждался.

Когда Чейз заполнил меня с хриплым стоном, в котором слышалось больше боли, чем удовольствия, я ощутила панику в его прикосновениях. Я крепко держала его, охотно отдавая себя. Тянула за волосы, притягивая ближе, и встречала каждый его толчок, пока он, наконец, не рухнул на меня задыхающийся и насыщенный эмоциями, отличающимися от тех, что панически заставили его искать моих прикосновений.

Пробормотав что-то нечленораздельное, Чейз уткнулся носом в мою шею, пока я, скрестив ноги на его талии, удерживала его на месте. Спустя несколько минут он снова уснул, но теперь более мирно. И мне хотелось верить, что это произошло благодаря частичке спокойствия, которую он обрел во мне.