Слушаю и повинуюсь (СИ) - Калинин Алексей. Страница 15

Артем покраснел так, что я испугалась за его состояние здоровья. Нельзя же так сразу выкладывать всю информацию — можно же и сердечный приступ схватить. А пять человек смотрели на него с непониманием — ведь он сам из их стаи, ведь он такой же как и они. Чего же с ним не так?

— Милый, наверное, у тебя снова сдвиг после аварии. Ну какая благотворительность? В этом году мы всё закрыли, теперь ждем следующего года, чтобы внести обязательные платежи в фонд помощи вымирающим попрыгунчикам Забайкалья. А после очередной благотворительной встречи ты обещал мне бриллиантовое колье…

— Знаете что? — спросил Артем. — Похоже, что не вы помогаете уродливым и больным, а сами являетесь больными уродами… Я не знаю, какими мы были друзьями, но сейчас… Сейчас я не хочу вас видеть. Никого!

— Артемий, ты потом будешь горько сожалеть об этих словах. Но я добрый и отходчивый человек! — поднялся Ромуальдо с видом оскорбленного достоинства. — Я готов подождать ещё столько времени, сколько нужно, чтобы ты осознал свою неправоту. В конце концов, друзья на то и нужны, чтобы прощать друг другу маленькие слабости.

— А мы не воспринимаем это на свой счет! — в один голос воскликнула семейная пара. — Мы знаем, что у тебя совсем другие мысли, а эти слова всего лишь результат травмы. Мы не обижаемся…

— А я считаю, что Артемий прав! — гаркнул Максимилиан. Он подошел и приобнял Артема. — Вы действительно все зажрались и думаете только о своём кармане. А надо подумать о детях! Мы им можем реально помочь. Артемий, дай мне два миллиона, я вот прямо сейчас поеду и раздам их по детским домам и домам престарелых! И мне не жалко потраченного времени — я горд сознавать то, что могу быть полезен обществу! Где деньги, Артемий? Я боюсь, что могу не успеть во все места… Ведь скоро вечер.

Я кинула взгляд на панорамное окно — за ним вовсю радовалось солнцу летнее утро. На больших и дико дорогих орхидеях совершали ритуальные танцы специально завезенные китайские пчелы, которые отличаются большей работоспособностью. Они пролетали над деревьями-бонсай и относили пыльцу в позолоченные ульи. До вечера ещё было далеко.

Артем движением плеч сбросил руку Максимилиана. Мой господин смотрел на четверку с видом андалузского быка, который вот-вот кинется на тореадора для более близкого знакомства.

— Вон… — прошептал Артемий. — Все вон…

Четверка замялась, неуверенно заулыбалась, словно ожидали, что сейчас Артем рассмеется и сообщит о розыгрыше. Увы, краснолицый хозяин дома не спешил так говорить. Он смотрел на «друзей», а его сжатые кулаки подрагивали.

— Друзья, это очередное обострение, — вмешалась Катя и подскочила к Артему. — С ним такое иногда бывает. Вы нас извините, пожалуйста, а завтра он сам принесет все извинения. Сейчас же вам лучше покинуть нас… Артему пора принимать лекарства.

«Друзья» вяло попрощались и сочувственно посмотрели на Артема. Максимилиан пообещал принести мандарины. Артем прошипел сквозь зубы, куда тот может их себе засунуть. Максимилиан сделал вид, что ничего не слышал. Тогда Артем повторил погромче.

Когда за последним оскорбленным закрылась дверь, то Катя повернулась к Артему разъяренной кошкой.

— Нельзя так себя вести! Это наши друзья и…

— Это моральные уроды и вообще, я не хочу, чтобы они заходили в мой дом! — ответил Артем.

— Ах так… Ах так… Тогда я… Прямо сейчас… — Катя обернулась по сторонам, пытаясь взглядом зацепиться за какую-нибудь вещь, которая поможет придумать более изощренную месть. — Тогда я прямо сейчас ухожу от тебя! В хамам! И не смей ко мне подходить, пока не поправишь мозги на место!

Она развернулась и гордо вышла из гостиной. Артем подскочил к камину, схватил вазу, стоявшую по левую руку от меня и швырнул её что есть мочи во входную дверь. Древняя ваза издала печальный дзиньк и разлетелась на осколки.

Эх, если бы когда-нибудь так разлетелась моя лампа…

После казни древней вазы Артем постоял пять минут у зеркала, пытаясь высмотреть в нем что-нибудь хорошее. Пока он любовался собой, в комнату сквозь стену влетел радосто ощерившийся Масуд. На его морде было такое огромное количество счастья, что морду невольно клонило вниз.

— Что ты ещё натворил? — прошипела я.

— С песчаными кикиморами не разговариваю, — поднял нос Масуд и скрестил на груди лапки.

Я только покачала головой. А он завис в нескольких метрах от меня и молчал, наблюдая за тем, как Артем отлип от зеркала и прошел к входной двери.

Конечно же мы не могли оставить его одного, поэтому устремились следом. Артем же зашел за угол своего четырехэтажного дворца и остановился возле орхидей. Пчелы приветливо помахали ему крылышками, но он не обратил на них внимания. Артем сорвал несколько дорогущих цветков, отряхнул их от земли и прошел обратно в дом.

Идя коридорами, он что-то бубнил себе под нос. Я разобрала только «прости», «не прав», «обещаю». Похоже, что он готовил речь для извинений. Каково же было его удивление, когда он распахнул дверь во влажное нутро хамама…

Глава 18

В жарком полумраке горячего пара скользили и терлись друг о друга два тела. Синеватый свет сотен мелких лампочек играл на округлых грудях Кати и исчезал, когда возбужденные соски касались волосатой мужской груди.

Но не только свет появлялся и исчезал в этом помещении…

Диего сидел на большом круглом камне, растопырив мускулистые ноги, и придерживал Катю за влажно поблескивающие ягодицы. Его могучий член вторгался в яшмовые врата жены Артема и выходил почти полностью.

Сам Артем застыл в дверях так, как будто увидел довольную улыбку Медузы Горгоны. Он окаменел, наблюдая за тем, как ему наставляют рога. Совокупляющаяся пара не заметила вошедшего Артема, хотя тот был всего в нескольких метрах.

— Йуху-у-у! — пропищал Масуд, проносясь мимо меня и шлепаясь с размаха в небольшой бассейн при выходе.

Не сомневаюсь, что это он отвел глаза любовникам, поэтому они и не замечали моего остолбеневшего господина…

Руки Диего отпустили Катю, почти полностью насадив девушку на гигантский член, и вцепились в сосцы. Смуглые пальцы начали пощипывать и чуть подкручивать алые бусины наслаждения. Жена Артема прогнулась в спине, принимая ласки слуги. Её тело содрогалось от волн наслаждения, на лице блуждала счастливая улыбка. Издав глухой стон, она едва не встала на мостик, а её распущенные волосы коснулись плиток пола.

Соитие двух разгоряченных тел было в самом разгаре. Вместе с горячим паром помещение наполняли стоны страсти, хлопки соприкасающихся тел и урчание сладострастия.

Катя оторвала одну руку Диего от своей груди и засунула большой палец себе в рот, посасывая его, как самую вкусную на свете карамель. Её глаза даже среди пара блестели как две утренние звезды на ещё темном небосклоне.

Диего чуть усмехнулся, вытащил палец изо рта Кати и поднял её на руки. Член при этом вышел полностью и застыл, по длине сравнимый с янычарским ятаганом. Потом Диего усадил Катю на камень и приблизил головку к её лицу:

— Мисси, это вкуснее, чем палец…

— Я знаю, — ответила Катя и поцеловала багровую шишечку на конце длинного ствола. — Я знаю и мне это очень нравится…

Её ладонь ласково погладила два свисающих кожаных мешочка. Теперь пришла очередь Диего прогибаться в спине от пробежавшей судороги.

И почему не этот красавец стал моим новым господином? Прости, Артем ибн Петр, но я тоже женщина и не могу устоять перед разгоряченным самцом, полным огня и страсти.

Он стоял перед Катей весь влажный от горячего пара или от любовного соития. Его мускулистая фигура была словно создана для того, чтобы красоваться на обложках журналов для женщин. Кубики пресса могли свести с ума любую девушку. Как раз к этим кубикам и устремилась Катя, пытаясь вобрать в себя как можно больше каменной плоти.

Она застыла всего в нескольких сантиметрах от цели. Диего взял её голову в ладони и попытался проникнуть ещё глубже, но Катя легонько забила его по ногам, давая понять, что задыхается. Диего медленно вынимал своего витязя изо рта хозяйки: по сантиметру выходил перевитый венами ствол, гладкий, блестящий, такой лакомый, что я невольно тоже ощутила возбуждение внизу живота.