Слушаю и повинуюсь (СИ) - Калинин Алексей. Страница 17

О! А ведь это идея!

Надо предложить моему господину сладкую витаминку славы. А что? Мику Джаггеру это пришлось по вкусу. Помню-помню этого английского извращенца, который так любил петь, что однажды даже откусил кончик собственного языка, пытаясь эффектно закончить песню. Правда, это тоже оказались проделки Масуда, но тем не менее, это только пошло на пользу Мику…

— Достаточно было просто толкнуть в плечо, — пробурчал Артем, когда встал и потер лицо руками.

— Я хотела наверняка, — пожала я плечами. — О бриллиант моих мыслей, скажи, тебе приготовить турецкий кофе, черный, как самая темная багдадская ночь, и крепкий, как дух шаха Бахтияра, который никогда не отступал от своих слов и всегда делал только то, что хотел? Я умею варить этот благословенный напиток сорок одним способом и только один из них может разбудить даже мертвого.

— О, это было бы неплохо… А чем так вкусно пахнет? — принюхался Артем и его взгляд упал на тарелку с круассанами.

— Только-только вынули из печи. Всё для тебя, о отрада моих помыслов, — промурлыкала я и оттолкнула его протянутую руку. — Сначала надо умыться, почистить зубы и слегка побриться, а то двухдневная жидкая щетина редко красит мужчину.

Артем ибн Петр провел рукой по лицу, хмыкнул и кивнул. Потом на секунду замер:

— А это… утреннее кофе не будет считаться желанием?

— Нет, о визирь моих устремлений, это мой подарок для тебя. Я рада услужить тебе. А теперь бегом в душ и если там увидишь крысу, то дай ей хорошего пинка. Не стесняйся, этот сын шакала пытался всевозможными способами разбудить тебя, но я не дала ему этого сделать. Так что проучи мерзавца и пусть будут твои помыслы чисты, а рука тверда.

Артем кивнул, зашел в ванную, а через пять секунд дверь распахнулась и наружу вылетел Масуд, белый от зубной пасты и стирального порошка. Я услужливо открыла окно и его вынесло наружу. Снова раздался знакомый крик:

— Джеронимо-о-о!

Я лишь хмыкнула и заперла окно. Против Масуда это не подействует, но зато снизит шум от проезжающих машин.

— Да как такое может быть? — раздался из ванной огорченный голос Артема.

Глава 20

У меня нет ложной скромности, поэтому я тут же полетела в ванную. В царстве пожелтевшей эмали и треснутого фаянса опечаленно стоял Артем ибн Петр в леопардовой шкуре. Лишь спустя секунду я поняла, что это вовсе не шкура, а пятна на коже господина.

— Гу-гуля, что это? — жалобно спросил Артём.

Я пригляделась к коричневым пятнам на розовой коже. Что-то знакомое, где-то далеко в памяти таилась информация об этой странной болезни. Осталось лишь зарыться и найти. Или пойти более простым путём, чтобы не терять времени. Я решила отдать предпочтение более лёгкому варианту.

— Ма-а-асу-у-уд!!!

Вредный крыс не отозвался на зов. Я позвала ещё раз. Ещё. Результат был прежним. Что же, придётся прибегнуть к обычному способу вызова хвостатого проныры, да будет тревожен его сон. Я поцеловала Артема ибн Петра, пока он растерянно рассматривал себя в зеркале.

О, поцелуй господина-а-а… Такой сладкий и ласковый… Губы мягкие, почти девичьи, язык не болтается поленом, а легонько касается моего языка. Получился такой нежный поцелуй, словно жених впервые слился в чарующей ласке с невестой.

Волшебство начало заполнять мою грудь, чуть потрескивая и щекоча изнутри… Я почти задохнулась от нежности и почувствовала, как руки Артема обняли мою талию…

— Чо надо? — послышался недовольный голос Масуда. — Какого хрена звала?

Проклятие, заставляющее его смотреть на то, как я заряжаюсь волшебством, не подвело и в этот раз. Крыс сидел на полочке, возле тюбика мятной зубной пасты, и хмуро просматривал на нас.

— Что ты сделал с господином? — я тоже нахмурилась.

Крыс покатал лапой зубочистку, шмыгнул, и только потом ответил:

— Леопардовая ветрянка. Старинная болезнь, но очень красивая. А чо? Пусть знает, что нельзя из-за бабы отказываться от богатства. Я вон только начал привыкать к роскоши, а он…

— Как это лечится?

— Да через неделю само пройдет. Главное — не чесаться, а то такие рубцы останутся, что потом сам себя не узнаешь.

Крыс почесал ухо задней лапой.

Артем ибн Петр растерянно смотрел на меня.

— Господин, если хочешь, то я могу излечить тебя в один момент. Только скажи…

— Нет, я и так пару желаний потратил вхолостую, теперь хочу подумать, прежде чем заказывать. Главное, что на лице не видно, а под одеждой никто не разглядит. Этак вы у меня все желания выманите — один будет болезни насылать, а другая лечить. Нет уж, фигушки, не на таковского напали!

— Но, господин… Я вовсе не хотела…

Артем только отмахнулся, включил воду и начал намыливать щеки. Он делал вид, что нет ничего важнее в данный момент, чем бритье щек. Мне даже стало немного обидно — я тут ни при чем, а он куксится на меня. Прямо-таки захотелось сделать небольшой ураган в ванной, чтобы выплеснуть эмоции и чувства…

Артем словно почувствовал моё настроение и повернулся:

— Может, пока сообразишь завтрак? Всё одно ты тут ничего хорошего сделать не сможешь.

— Я… — начала было я оправдываться, но Артем прервал мои оправдания.

— Надеюсь, обычный завтрак не входит в число желаний? Заодно и этого хвостатого гопника заберешь, пока он тут блох на зубную щетку не набросал…

Масуд фыркнул, показал средний палец на лапке и пролетел сквозь стену. Я кивнула и тоже устремилась за ним.

Что я сейчас могла сказать господину? Что это вовсе не я виновата в его неудачах с Катей? Или свалить всё на Масуда? Нет, надо сделать ему завтрак, а потом, когда Артем ибн Петр чуточку подобреет, подкину ему мысль про славу. Пусть хотя бы немного позабавится.

На завтрак я расщедрилась. Какая-то струнка в груди ныла, просила искупить вину за проделки Масуда, поэтому я вызвала на стол жареное филе самого молодого ягненка, свежайшие фрукты из Турции, Испании, горячие лепешки из тандыра дяди Ашота с соседней улицы и вино из лучшего погреба Италии.

Всё это едва уместилось на столе в небольшой кухоньке и вряд ли бы Артем ибн Петр съел весь завтрак, но я не могла иначе. Я скромненько уселась на пошарпанный стул и замерла в ожидании моего господина, который вскоре должен появиться во всей красе своей пятнистой личности.

— Масуд, а ну брось виноградину! За свои грехи ты вообще должен услаждать наш слух музыкой и… Нет, пищать не надо, достаточно просто музыки.

— Да пошла ты, — откликнулся крыс.

Я потемнела лицом, пустила из ушей пару струек дыма и зажгла на пальце зеленый огонек.

— Ты повторишь свои слова? — спросила я вкрадчивым голосом.

— Ладно-ладно, чего сразу так-то? — мигом подобрел крыс и извлек из воздуха тыр.

Артем зашёл на кухню и обомлел, как Али-Баба при попадании в пещеру разбойников. Господин сглотнул при виде такого изобилия, а его желудок проурчал весёлый марш.

— Господин, да будут светлы твои мысли и добры помыслы. Пусть твой живот насладится лучшей едой, собранной со всего мира. Если хочешь, то принесу гондурасских жареных тараканов или тайландских запеченных скорпионов? А если французских лягушек захочешь, то только скажи…

Артем чуть позеленел и чуть крепче сжал губы.

— Нет, кулинарных изысков нам не надо. И так много всего. Вот вина тоже бы не хотелось — мне ещё на работу идти.

Артем вздохнул и присел на стул. Он осмотрел стол и оторвал кусок дымящейся лепешки.

Я тоже взяла виноградину и, под мелодичную музыку тыра, составила компанию своему господину. Он поглядывал на часы, торопясь попробовать как можно больше, и мне в голову пришла идея! Славой он может воспользоваться и позже, а если…

— О, драгоценный камень моих внутренних органов, а если тебе не торопиться на работу? Что ты скажешь, если станешь самым главным на своей работе? Наш царь никогда никуда не торопился, потому что если дела не могут подождать, то такие дела недостойны царя…

Артем задумался, потом его лицо посветлело, словно на лоб шлепнулся солнечный зайчик.