В огне революции(Мария Спиридонова, Лариса Рейснер) - Майорова Елена Ивановна. Страница 46

Неуправляемые и разношерстные революционные массы, не брезгуя убийствами и грабежами, погрузили город в хаос. 27 февраля солдаты заняли Таврический дворец. Петроград оказался полностью во власти восставших.

Настоящая трагедия разыгралась в Кронштадте, который захлестнула волна самосуда, вылившаяся в убийство более ста офицеров Балтийского флота, элиты российских вооруженных сил. Началось с того, что матросов-анархистов выгнали из захваченного ими особняка. Большевики решили заступиться за «обиженных» и устроили в центре Кронштадта многолюдную демонстрацию, куда Раскольников привел 10 тысяч матросов с оружием. Но сторонников правительства оказалось больше: после беспорядочной стрельбы демонстранты разошлись, а на другой день начались аресты. Ф. Раскольников вспоминал, как ночью 28 февраля 1917 года «воинские части одна за другой с оркестрами музыки стали выходить на улицу. Герой русско-японской войны адмирал Н.Р. Вирен был растерзан толпой. В тот же день погибли контр-адмирал А.Г. Бутаков и еще 35 офицеров. Избежавших расправы офицеров арестовали». Раскольников упоминает об издевательствах над ними: «В арестном помещении полуэкипажа находилось в заключении несколько офицеров, которых командир трудолюбиво обучал пению «Интернационала», похоронного марша и других революционных песен».

Зинаида Гиппиус записала в дневнике: «В Кронштадте и Гельсингфорсе убито до 200 офицеров… Командующий Балтийским флотом адм. Непенин телеграфировал: "Балтийский флот, как боевая единица, не существует. Пришлите комиссаров Временного правительства. Поехали депутаты. Когда они выходили с вокзала, а Непенин шел к ним навстречу, — ему всадили в спину нож, [17]… прямо на глазах у депутатов правительства».

Но судьба отвернулась от революционеров. В июле 1917 года Федора вместе с его закадычным другом Семеном Рошалем посадили в «Кресты», где одновременно оказался и Троцкий. Оба молодых революционера стали его горячими поклонниками, что позже стоило Раскольникову карьеры, а в конечном счете, и жизни.

С 1905 года Россия последовательно шла по пути превращения в буржуазную республику. Происходило это при формальном сохранении монархии, но та становилась все более декоративной. М. Родзянко написал в Москву письмо Николаю II о положении в стране. 10 (23) февраля 1917 года он был принят императором на высочайшей аудиенции, которая прошла чрезвычайно холодно со стороны Императора. Родзянко Николай не доверял и, вероятно, считал, что тот нарочно сгущает краски. Но о том же телеграфировали из мятежного Петрограда брат Михаил и премьер, князь Голицын. Между тем, Родзянко считал необходимым сохранить монархию.

2 марта император Николай II вынужден был отречься от престола. Власть перешла к Временному правительству. Царская семья содержалась под домашним арестом в Царском селе. Петроградский Совет потребовал суда над бывшим царем и 8 марта даже принял постановление о заключении его в Петропавловскую крепость, но Временное правительство отказалось его выполнить.

На фронте начались знаменитые братания с неприятелем. Благодаря амнистии, объявленной Временным правительством, большевики вышли из подполья. Из ссылки и политического изгнания вернулись десятки революционеров, которые уже вынашивали планы нового государственного переворота. В воинских частях принялись избирать солдатские комитеты, которые стали зачастую отменять приказы командиров.

Назначенный в марте 1917 года военным министром Александр Керенский объезжал войска на фронте и выступал с пламенными речами. На июнь 1917 года было намечено широкомасштабное наступление.

Однако главный политический вопрос о власти оставался нерешенным. В стране образовалось двоевластие, которое еще больше раскололо российское общество. За Февральским последовал Октябрьский переворот под лозунгом «Вся власть советам!»

И Февральскую революцию, и большевистский переворот семья Рейснер приняла восторженно. Так же приветствовал ее кумир Ларисы Леонид Андреев. Однако в отличие от экзальтированных Рейснеров его эйфория убывала по мере того, как большевики укрепляли свои позиции. Уже в сентябре 1917 года он писал, что «завоеватель Ленин» ступает «по лужам крови». Противник любого насилия, он не смог смириться и с большевистской диктатурой. В октябре 1917 года писатель снова уехал в Финляндию, что стало фактически началом эмиграции.

Имя Федора Раскольникова давно ушло в тень его знаменитых соратников. Но в годы, когда решалась судьба новой власти, он был на острие главных событий. Раскольников прославился как один из организаторов неудавшегося большевистского мятежа 3–5 июля 1917 года. Для партии большевиков провал июльского выступления закончился репрессиями и запрещением; для Раскольникова — тюрьмой, в которой условия пребывания позволяли читать, писать и общаться с другими заключенными. Затем, сразу после октябрьского переворота в Петрограде он усмирял антибольшевистское восстание в Москве. Это по его приказу подчиненные ему красноармейцы палили из пушек по Кремлю, в упор расстреляли сдавшийся гарнизон. Это его бойцы еще несколько дней отлавливали и расстреливали на месте мальчишек-юнкеров по всей первопрестольной. Раскольников несет личную ответственность за расстрел множества офицеров царского флота, отказавшихся изменить присяге.

Такие «подвиги» не прошли мимо внимания вождей революции и способствовали его возвышению.

Параллельно революционным преобразованиям продолжалась жизнь богемы. Георгий Иванов, «Жорж опасный», самобытный поэт «Серебряного века», по словам А. Блока — «один из самых талантливых среди молодых стихотворцев», в котором «было что-то особенное, не поддающееся определению, почти таинственное», не мог равнодушно пройти мимо такого яркого явления, как блистательная Лариса: «Была барышня Лариса Рейснер, писала стихи про маркизов. За барышней ухаживали, над стихами смеялись», — вспоминал Иванов. «Стихи ее мне чрезвычайно не нравятся, манера держаться — тоже. Она держится «по-московски»: в одно и то же время и «декаденткой», и синим чулком, и «товарищем», и потрясательницей сердец. На мой «петербургский» взгляд, все это достаточно безвкусно». Но и он пленен, покорен, очарован юной красотой девушки.

Во время учебы в Психоневрологическом институте у Бехтерева и занятий в литературном кружке Лариса познакомилась с незаурядным человеком, чья любовь к ней сохранилась на всю жизнь, — Вивианом Итиным. Его романтические устремления были выше революционных; политические амбиции отсутствовали. Он призывал Ларису, «принцессу революции»: «Будем выше…» Он писал стихи, на которых сказывалось косвенное влияние кумира культурного общества Николая Гумилева:

Его намерения были предельно честны и благородны (и поэтому несколько скучны) — жениться на любимой девушке и посвятить жизнь любви к друг другу.

Он был среднего роста, тонкий, стройный, тщательно выбритый и гладко причесанный на английский манер. Тонкое, умное, всегда сосредоточенное лицо. Итин редко улыбался, но и во время улыбки лицо его оставалось задумчиво-грустным… Впоследствии Лидия Сейфулина прозвала его «Спящим царевичем».

Цену жизни и смерти он потом узнал, пройдя в гражданскую войну всю Сибирь в составе Пятой армии Тухачевского.