Три капли на стакан (СИ) - Орлова Анна. Страница 13

— Уна Мастерс. Не та ли это УМ? Может, подозревал, что она что-то у вас покупала? — Нет, — ответила я твердо, не пытаясь отстраниться. Пусть этот… нюхач убедится в моей искренности.

— Я не знаю никакую Уну Мастерс. Да и глупо — зачем бы ему понадобилось вот так записывать что-то о своей жене? Спорить Эллиот не стал.

— Идите, мисс Вудс. И… удачи. Я отрывисто кивнула. Откуда-то донесся раздраженный мужской голос, затем виноватое бормотание мистера Керка. И я сбежала к слугам, оставив Эллиота разбираться с хозяевами. На кухне меня встретили неласково.

— А, еще одна! — неприветливо пробормотала низкая кругленькая повариха, вытирая руки о фартук.

— Тоже шнырить будешь? На носу у нее сидели очки в черепаховой оправе, затеняя добрую половину лица.

— Извините, — я постаралась душевно улыбнуться.

— Я только осмотрюсь.

— Ходят и ходят, — не слушая, продолжила она.

— Еще и припасы мои им зачем-то понадобились! И с досадой взмахнула рукой, чуть не сбросив на пол лоток яиц. Я обернулась — и заморгала. Кухонные шкафы (могу поклясться, даже тут антиквариат!) крест-накрест пересекали ярко-желтые ленты с грозными надписями: «Стоп!» и «Не трогать!» — А мне как прикажете работать? — продолжала жаловаться повариха, воинственно уперев руки в едва заметную талию.

— Ничего себе, — пробормотала я.

— Неужели все продукты опечатали? — Все! — подтвердила она гневно. Кажется, повариху это задело куда больше, чем смерть хозяина. Хотя ее ярость я как раз понимала. Стоит лишь представить, что такое же могли сотворить с моей аптекой!.. Значит, со мной Эллиот обошелся еще гуманно.

— Сочувствую, — искренне сказала я, и насупленное лицо поварихи смягчилось.

— Не переживайте. Сейчас я тут все осмотрю и сниму это безобразие. Я кивнула на полицейские художества. Раз уж Эллиот не гнушается коньяк с конфетами… «уничтожать», то вряд ли и тут возразит.

— Спасибо! — выдохнула она прочувствованно. Я спрятала улыбку. Самый простой способ сделать человека счастливым — сначала отнять что-то нужное, а потом вернуть обратно.

— Кстати, а что было в тот день на ужин? — поинтересовалась я, сдирая липкие желтые ленты.

— Да известно что. Меня уж раз пять спрашивали! — повариха всплеснула руками, но перечислила заученно: — Чили со свининой, фахитас с курицей и фасолью, острые крылышки, кукурузный пирог с клубникой, ванилью и шоколадом. Я прониклась. При таком изобилии острого настойкой черноголовника можно блюда вместо соуса поливать — все равно никто не заметит.

— Ничего себе! Неужели вы это каждый день готовите? — Каждый день? — фыркнула повариха, возвращаясь к недовзбитым яйцам. Венчик в ее руках мелькал с такой скоростью, что куда там миксеру.

— Да нет, так-то я обычное готовлю. Пудинги, ростбифы, бифштексы. Но хозяйка всяким, — неопределенный жест, — увлекается. Национальным! Вот и требует, чтобы раз в неделю тематический ужин сготовили. Вчера вот был куперский день. «Куперами» в просторечье называли рыжих — еще один покоренный брюнетами народ. Впрочем, эти давным-давно ассимилировались, только и остались кое-какие суеверия да традиционная кухня.

— Понятно, — я оглядела ровные ряды баночек со специями и тяжко вздохнула. Работа мне предстояла каторжная.

— А рецепты вы откуда берете? Или готовое покупаете? — Вот еще! — оскорбилась она.

— Хозяйка мне книжку подарила, по ней и готовлю. Вот, полюбуйтесь! И любовно похлопала по обложке толстенный том. «Кухни народов мира» скромно гласила золоченая надпись. Я настежь открыла все дверцы шкафов, снова вздохнула, оценивая фронт работ… и начала.

На деле повариха, миссис Тиммонс, оказалась милейшей женщиной. Поворчать она любила, не без того. Зато когда у меня перед глазами от усталости уже мельтешили мушки, она от души напоила меня чаем, еще и толстенный кусок кекса отжалела. И какого кекса! Мягкого, пушистого, с кусочками сухофруктов, апельсинов и шоколада… М-м-м! — Вам можно уходить в шеф-повары любого ресторана! — похвалила я и, не удержавшись, облизала вилку. Повариха зарделась от удовольствия и положила на мою тарелку еще кусочек.

— Скажете еще! — польщенно заулыбалась она. Идиллию прервало появление всклокоченного лейтенанта. Он там домочадцами Мастерса пыль вытирал, что ли? Под его взглядом я чуть не подавилась чаем.

— Мисс Вудс? Что-то нашли? — отрывисто спросил он.

— Нет, — честно призналась я, отправляя в рот еще кусочек божественной выпечки.

— Здесь все чисто.

— Понятно, — нахмурился он.

— Тогда займитесь хозяйской спальней.

— И добавил ядовито: — Уж будьте так любезны! Можно подумать, я — его отлынивающий от работы подчиненный! — Конечно, — согласилась я безмятежно. Сладкое настроило меня на мирный лад.

— Сейчас, только доем. И повернулась к насупившейся поварихе.

— Миссис Тиммонс, а можно еще кусочек кекса и чашку чая? — Да можно, конечно.

— Она тщательно вытерла руки.

— Только вы-то еще это не доели, мисс! — Так это не для меня, — легкомысленно отозвалась я.

— Вон начальство лютует. Потому что голодное! В глазах поварихи вспыхнул огонь, и лейтенант вмиг оказался за выскобленным добела кухонным столом.

— Ешьте! — сурово велела она, расставляя перед Эллиотом тарелки… После еды суровый лейтенант смягчился и разомлел. Глядя на его аппетит, миссис Тиммонс даже простила полицейскому посягательство на свои припасы. Пока Эллиот уничтожал очередную порцию вкусностей, внимая болтовне поварихи, я отправилась осматривать комнаты Мастерса. Спальня и кабинет покойного были опечатаны, так что я сняла ленту и пробралась внутрь. Все-таки вкус у него был. В личных покоях хозяина царила та же неброская сдержанная роскошь, что и в остальном доме. Приглушенные оттенки и самые ценные материалы: красное дерево, бархат, дубовый паркет и слоновая кость. Я прошлась по кабинету, изучила немногочисленные (но очень дорогие!) напитки в баре. Затем обследовала ванную. Никаких признаков яда. Зато в супружеской спальне мне улыбнулась удача.

— Лейтенант! — позвала я, выглянув в коридор.

— Идите сюда! Он словно материализовался рядом. Выдохнул резко: — Что? А я подавила неуместную улыбку. В углу рта Эллиота прилипла предательская крошка кекса.

— Идите сюда, — я потянула его за собой к туалетному столику, уставленному хрустальными флаконами. И бесцеремонно ткнула пальцем в маленький стеклянный фиал.

— Вот что я нашла! Об острый взгляд лейтенанта можно было порезаться.

— Яд? — коротко спросил он.

— В определенном смысле, — отозвалась я загадочно.

— Только не черноголовник. Глаза Эллиота сверкнули, и я пояснила торопливо: — Это абортивное средство. Понятное дело, запрещенное. Любое прерывание беременности у нас незаконно. Лейтенант подобрался.

— До десяти лет каторги. Так-так… Я промолчала. А Эллиот прошелся вдоль трюмо, разглядывая батареи склянок, а затем вдруг цепко взял меня за локоть. Я поморщилась — что за манера хватать за руки? — А скажите, мисс Вудс, — он пристально всматривался в мое лицо.

— Вы это так легко определили? На глаз? Я пожала плечами, а он продолжил тихо, но от ледяного тона мурашки пробирали: — Вы сами такие зелья варите, не так ли? — Это сварила не я! — ответила я резко. А он криво улыбнулся и шагнул в сторону.

— Вы удивительно точны в формулировках… Подозрительно, мисс Вудс! Я постаралась безмятежно улыбнуться.

— Что поделать, лейтенант? Точность — вежливость аптекарей. Улыбка Эллиота стала шире. Он медленно кивнул — и вышел в коридор. Поколебавшись, я направилась следом. Он аккуратно, костяшками пальцев, постучал в соседнюю дверь.

— Миссис Мастерс, откройте, — и негромко добавил: — Или я официально оформлю изъятие того самого флакона. Угроза подействовала блестяще.

— Что вам нужно? — резко распахнув дверь, поинтересовалась дама в халате. Больной она не выглядела, разве что на взводе.

— Я не понимаю, что за угрозы?! Я… Лицо Эллиота мгновенно стало отстраненным.