Страсть и ненависть (ЛП) - Уильямс Шанора. Страница 5

— Эй, пошел ты! — обрываю я.

— О-о... и такая смелая. Ты первая женщина из всех, кого я встречал здесь.

Беспокойство захватывает меня.

— Первая из всех? Сколько времени ты здесь находишься?

— Шесть месяцев.

— Шесть? — задыхаясь, переспрашиваю я.

— Ага.

— И они не пытались убить тебя или что-нибудь в этом роде?

— Если бы ты могла видеть меня, ты бы знала, что они сделали намного хуже. Убивать легко. А пытки есть пытки.

Мои глаза округляются. Я хотела бы узнать, кто этот загадочный человек.

— Ты связан?

— В этом нет необходимости, — отвечает он.

— Что ты имеешь в виду?

Он не отвечает.

— Как думаешь, ты мог бы снять с меня этот мешок? Я не могу дотянуться.

— Я мог бы... но не буду.

— Почему нет?

— Я не хочу тебя видеть. Когда выйду из этого места, мне не хочется вспоминать ни хрена. Хотя приятно поговорить с кем-то после столь долгого времени.

С трудом сглатываю, но слюна застревает у меня в горле. Во рту очень сухо, так же, как и в горле. Я облизываю губы.

— Тут есть вода?

— Ты не должна пить, — говорит он. — Потом захочешь помочиться… а тут нет горшка, чтобы пописать.

— Куда же ты ходишь?

Он не отвечает, и, честно говоря, я рада. Я так напугана. Хочется узнать ответ, но я фыркаю немного громче и улавливаю вонь мочи... и что-то еще неприятное.

— Боже, — стону я. — Я не хочу находиться здесь в течение шести месяцев. Я не сделала ничего плохого.

— Мы все так думаем.

— Но я не сделала. Клянусь.

— Иногда дело не в тебе, но ты связана с кем-то, кого они знают, или они нуждаются в информации. Думаю, ты здесь в качестве приманки или еще что-то в этом роде.

— Приманка? — Я качаю головой. — Нет. Они убили моего мужа прямо у мня на глазах, и мой папа умер, и я... — С волной эмоций в моем горле растет ком. Я опускаю голову, и еще больше слез течет по моим щекам. — Это, должно быть, просто страшный сон, — шепчу я.

— Черт, ты не могла бы остановить этот чертов плач?

Я продолжаю дрожать. Тело сильно трясет, и все, что я помню, это выстрелы и пролитая кровь. Люди смотрели и не помогли. И этот гребаный предатель Кевин.

— Черт, — стонет Роналдо. — Хорошо, давай заключим сделку. Прекрати себя жалеть, и я сниму твой мешок.

— Думала, ты сказал, что не станешь. — Я шмыгаю носом.

— Я не хотел... но сделаю, если это тебя заткнет.

Я быстро киваю. Мне нужно снять эту штуку. Я устала от чувства слепоты. Мне нужно знать, где я, выяснить, как выбраться из этого места.

— Хорошо, — шепчу я.

Слышу шорох напротив меня, а потом чувствую, что он рядом. Он близко к моей голове. Чувствую, как он сдвигает ткань, и та медленно соскальзывает с меня. Мешок падает на землю, и мужчина отходит и садится у стены.

И когда я его вижу, то почти не могу поверить своим глазам.

Он определенно американец. Его кожа бледная, как мел, глаза почти запали в окружении темных, болезненных кругов. Он без рубашки и у него шрамы по всему телу.

Его волосы сухие, ломкие и касаются плеч. Губы потрескавшиеся. Мужчина настолько тощий, что я вижу его ребра. Он без обуви, но на нем обрезанные брюки цвета хаки.

Но не это застает меня врасплох. Ничто из этого не может сравниться с тем, что действительно беспокоит меня.

У Роналдо нет рук. Они отрезаны выше локтей, остались только плечи. Это объясняет, почему он не хотел снимать с меня мешок.

Не думаю, что Роналдо не хотел видеть меня. Он не хотел, чтобы я видела то, что сделали с ним.

Не знаю, что сказать. Поэтому молчу и чувствую только сочувствие к этому грустному, сломленному человеку.

— Что они сделали с тобой? — шепчу я. Прищуриваюсь и разглядываю его целиком. Он избегает встречаться со мной взглядом, его ноздри расширяются. Они мучили этого парня в течение шести месяцев.

— Твое имя действительно Роналдо?

— На данный момент, да, — ухмыляется он.

Я удивлена, увидев его ухмылку.

— Пришло время назвать себя. — Он приподнимает бровь и помещает свои культи позади себя, как будто хочет скрыть их. Понимаю, что пялюсь, и чувствую себя ужасно. Но не могу помочь ему. Края ран были зашиты ужасно, как будто сделали это нарочно. Они выглядят почти инфицированными.

Я с трудом сглатываю.

— Джианна. Но все зовут меня Джиа.

— Джианна. А фамилия?

— Джианна Риччи.

Риччи — это фамилия Антонио. Моя девичья фамилия Никотера.

— Риччи? Я слышал, это имя всплывало здесь.

Я хмурюсь.

— Слышал?

— Да. Только на прошлой неделе я слышал, как они говорили, что собираются испортить вашу свадьбу. Сказали, что он получит то, что заслуживает.

Я вздрагиваю.

— Они называли его имя? Кто «он»?

Роналдо щелкает языком, раздумывая.

— Кажется… Тито, Титан... черт, я не знаю. — Затем он вспоминает. — О... подожди. Тони. Точно. Тони Палач.

Мое сердце бьется сильнее. Во рту так сухо. Toни...

Я смотрю в сторону чашки в углу и карабкаюсь к ней. Она полна воды, и я удивляюсь, почему Роналдо ничего не пил из нее.

— Эта вода плохая? — спрашиваю я.

— Нет. Но я бы не пил.

— Почему нет? Меня мучает жажда.

— Они не позволят тебе сходить в уборную.

Я хмурюсь, но вода слишком заманчива. Я смотрю на него сверху, мои пальцы в бешенстве сжимаются. Сжимаю свои губы. Они настолько потрескались, что нуждаются во влаге. Подношу чашку к губам и с жадностью выпиваю все до капли.

К черту этих ублюдков. Я буду мочиться в чашку, если придется.

Роналдо качает головой, когда я удовлетворенно выдыхаю и опускаюсь на пол.

— Ты должна была послушать меня.

— Мне все равно. Я буду мочиться в чашку.

Опустив голову, он горько смеется.

— Вот тут ты ошибаешься. Я думал так же, пока они не пришли сюда, забрали чашку, и не приносили мне больше воды в течение нескольких дней. Отпустить меня в уборную они тоже отказались.

Я в ужасе распахиваю глаза.

— Они дают тебе достаточно, чтобы держаться. Достаточно, чтобы ты двигалась. Достаточно, чтобы удостовериться, что ты не умрешь… здесь, по крайней мере.

— Они… они кормят тебя?

— Помоями, на самом деле. Но я не могу вспомнить последний раз, когда ел. Прошло уже больше недели.

— Боже мой. — Я прислоняюсь спиной к стене, глядя на свое испачканное платье. — Я не могу поверить, что это происходит со мной.

— Поверь в это.

— Я не заслуживаю этого, — хнычу я.

— А кто заслуживает?

Я кручу запястья, пытаясь вытянуть, по крайней мере, одно из них на свободу. Это невозможно. Они так стянуты. Веревка даже не похожа на веревку, она ощущается подобно цепям.

— Ты знаешь, кто тут главный? — спрашиваю я.

Он впивается в меня взглядом, задерживаясь на несколько секунд.

— Его здесь нет. Не будет еще неделю, и ты должна быть рада, что его нет. Этот ублюдок — один из тех, кто сделал это со мной. — В глазах Роналдо отражается чистая ненависть, когда он говорит это.

Ненависть ослепляет его, как будто самой мысли о человеке, который ответственен за это, достаточно, чтобы убить меня.

Я отворачиваюсь.

— Мне жаль, что они сделали это с тобой.

Роналдо дышит ровно, но больше не говорит.

Я должна была послушать.

Почему, черт подери, я не послушала?!

Я стискиваю бедра вместе и сжимаю руки в кулаки, отчаянно пытаясь сильнее сосредоточиться на чем-то, кроме этого. Но совершенно бесполезно. Вода, которая плещется снаружи, не помогает. Я понятия не имею, из какого направления доносится звук, но в течение прошедших нескольких часов стало ясно наверняка, что мы около пляжа.

Роналдо сказал, что видел его однажды, когда они принесли его обратно. Он думает, что мы находимся в темнице, которая расположена не слишком далеко от дома того, кто главный.

Ну, это почти темница, и мне ненавистна мысль, что она прямо рядом с океаном. Я могу чувствовать запах соленого воздуха, смешанный с вонью мочи.