Дискрет (СИ) - Тулина Светлана. Страница 50
Керби смотрит в сторону, передёргивает плечами. Улыбка выжата одним усилием воли, как слишком тугой эспандер. Зачем? Самому бы знать…
— Так… интересно, — выдавливает наконец. — Подумал — а вдруг и ему… интересно будет?
Красотка смотрит с сомнением, тянет задумчиво:
— Ну, не знаю… может быть… но контракт точно был, ты это учти! Так что никаких претензий.
Но Керби уже удалось взять себя в руки, и улыбка выходит вполне естественной.
— Какие претензии, ну что ты?! Мне улетать скоро, вот и захотелось… подумал — а вдруг больше вообще никогда…
Красотка удовлетворённо кивает, сияя фарфоровой улыбкой. Похоже, сумбурные объяснения Керби её полностью успокоили.
— Тогда пошли! Тут недалеко.
Под ногами слегка пружинит тонкая лента моста, перила холодят ладонь. Внизу — площадь в переливах праздничных огней, далеко-далеко, шум сюда почти не доносится, даже феечки танцевали ниже. Красотка идёт впереди, легко, словно танцуя. Туника чуть светится в полумраке, руки не касаются перил. Да что там перила! Она и на сам-то мост вроде как не наступает, призрачным язычком пламени скользя над его чёрной лентой.
Странная она.
Хотя… Кто из людей может сказать, что является странным, а что нормой для урождённой суккубини?
Ру не любила бывать в винтажной ячейке, такое обилие немодных силуэтов огорчало её до слёз. Она бы ни за что сюда не пришла, если бы не Керби. Очаровательный… как же называют феечек активного пола у твёрдых? Ах, да — мальчик! Это, конечно, не совсем верно, Керби не феечка, но и не вылеток, а как называются куколки твёрдых — Ру не имела ни малейшего понятия. Так что пусть будет мальчик. Очаровательный мальчик.
Она уже не помнила, зачем ему надо было к винтажникам — у блондинок память короткая. Но так приятно доставить удовольствие такому приятному… ах, да — мальчику.
Счастья добавляло и то обстоятельство, что ячейка оказалась почти пуста — никаких тебе ужасных плеч и древних линий подбородка. Только скучающая Эллейевин, одна из опекунш-основательниц, добровольно взявшая на себя дежурство в праздник, когда все веселятся. Так что какое-то время Ру была счастлива.
Пока не заметила новый облик Эллейевин.
Модель манга, но — конечно же! — тридцати, а то и сорокасезонной давности! Теперь Ру тихо страдала, разглядывая новые подробности и всё более и более ужасаясь. Эти брови! Кошмар!!! Их уже сезонов двадцать никто-никто! А ногти! Какой жуткий старомодный оттенок! А волосы! Ужас-ужас-ужас…
— Тебе нужен такой же? — Эллейевин разглядывала древнее стерео с неподдельным интересом. — Насколько я помню наших инков-викингов, шестеро последнее время как раз придерживаются четырнадцатой модели, и двое из них почти немодифицированы. Сейчас ещё рано, но к вечеру кто-нибудь обязательно заглянет, и ты сам сможешь удостовериться…
Керби вовсе не выглядел довольным — настолько не выглядел, что это даже немного отвлекло Ру от переживаний по поводу формы губ Эллейевин — хотя они были ужасны! Трижды ужасны! С такими губами нельзя никому на глаза показываться!
— Вы не совсем поняли… Мне не нужен похожий. Мне нужен именно этот.
Какое-то время Эллейевин молча разглядывала Керби. Ру занервничала. И уже совсем было собиралась сказать, что они зря сюда пришли, и уходят. А если понадобится — то и силой утащить бедного мальчика от этой старомодной любительницы разглядывать чужое. Но тут Эллейевин наконец заговорила — нейтрально и вроде бы о постороннем.
— Это ведь старый снимок, так? Сезонов двенадцать?
— Пятнадцать.
— Пятнадцать сезонов назад викинг считался одним из самых популярных стабилей. Это сейчас он винтажен, а тогда вовсе нет. Твой инка — явный стильник, он не может быть нашим. И потому сейчас он кто угодно, но только не викинг, ведь викинг — больше не стильно, да вот хоть у своей подружки спроси! Зачем ты вообще пришёл именно к нам?
— Ру сказала, что такие есть только у вас.
Смеялась Эллейевин тоже отвратительно — раскатисто, взахлёб, с какими-то взлаиваниями и подвизгиваниями. Ру даже не представляла, когда такой вот смех мог бы быть популярен.
— Она тебе что — ничего не объяснила? Ру, детка, эта модель не доведёт тебя до добра! Смени стабиль и растолкуй ребёнку…
— Рру, не пугай рребенка. Смотрри, у него глаза квадрратные. Хочешь, я ррасскажу? Или Кррошка, ему прроще…
— Сгинь! Он мой, ясно?! Мой! Сама! И не суйтесь!
— Хоррошо, хоррошо, я прросто …
Они сидели на качелях — в Верхнем саду нет простых лавочек, только подвесные. Очень спокойный Керби и глубоко несчастная Ру.
— Мы непостоянны, ты же должен был знать! Всегда разные. Такие, как надо, понимаешь? Вы же нас за это и любите! Я бы тебе помогла! Я же твоя золотая рыбка! Но я не знаю, как…
— То есть сейчас он может быть каким угодно…
— Ну да… не все же придерживаются традиций, стили меняются. Появилась куча новых моделей… Слушай! А может, ты его имя знаешь?!
Одним из основных качеств Ру было мгновенное переключение настроений, вот и сейчас переход от полного отчаяния к восторженной надежде свершился за долю секунды.
— Имя — это куда круче, чем модель! Имя важнее! Даже если неполное, оно укажет на клан, а там уже будет проще!
— Лэнни.
— Лэнни — что?
— Мама его так называла. Этого хватит, чтобы узнать клан?
— Нет.
Надежда умерла так же быстро.
— Лэнни — это вообще не имя. Детское прозвище, что-то вроде «малыш». Большую часть инков так называют.
Почему-то к отчаянию примешивалась лёгкая паника. Ру отмахнулась от неё, как всегда отмахивалась от непонятного. Пусть другие тревожатся и обдумывают причины, а у неё и своих огорчений полно. Вот, например, как объяснить Керби, что сменить можно не только внешность, и что тот викинг, который когда-то замутил контракт с его мамой, сегодня может быть не только каким угодно, но и кем угодно…
— А ещё он подарил маме вот это.
Маленький переливчатый ромбик на кожаном шнурке. Не цепочка, на цепочку нельзя — вирруулэн не переносит металла.
Паника.
Перламутровый ромбик — чешуйка детского кокона. Крестик на карте, птичка курсора, чёткое указание — найди меня. Такое дарят не всем, с кем заключают контракты. Далеко не всем. Такое вообще почти не дарят.
Они индивидуальны, эти чешуйки, и каждый, только увидев, уже знает — чьё, и как зовут разорвавшего кокон, потому что имя тоже рождается в коконе, феечки не только безмозглы, но и безымянны…
Вирруулэн из рода Эль.
Паника.
Паника, паника, паника…
— Нет! Нет, нет, нет, не хочу!
Она затрясла головой так отчаянно, что качели мотнуло в сторону, а хлынувшие слёзы разлетелись веером. Схватилась за голову, застонала, выгнувшись.
— Не хочу! Прости, прости, я не справилась! Я не могу! Прости… и — не пугайся, ладно?!
Здесь всё было не так!
Он пересмотрел кучу реалити про Куббсвилль и думал, что хорошо подготовился.
И в первую же секунду, ещё на портальной площадке понял, насколько ошибся.
Запах.
Свет.
Звук.
Всё как будто чуть мерцающее, совсем иное, непривычное — и в то же время словно бы как раз такое, каким оно и должно было быть всегда.
Одно слово — Куббсвилль.
Рай, за однодневную визу в который пришлось выложить целое состояние.
И гнусный старик, который смотрел на всё это странное великолепие так, будто не в рай попал, а в грязную вонючую лужу, и теперь боится запачкаться. Раньше Керби даже и представить не мог, что в Куббсвиль можно прийти и вот с таким выражением лица. Оказывается — можно. В странном искрящемся городе есть место всем.
Странным тут было всё. Дома, местами совсем как у людей, а рядом смотришь — и не понимаешь, жилище ли это, растение или же произведение искусства? Абстрактные скульптуры, перетекающие в стены, и стены, оканчивающиеся подвесными мостами. Каменная паутина, внезапно оказывающаяся живым садом — во всяком случае, если он верно понял слова этой странной блондинки. Сама блондинка, так внезапно потерявшая лицо — и не только…