Дар. Золото. Часть 2 (СИ) - Хмелевская Ольга. Страница 4

Если бы кто-нибудь раньше сказал, что мне уготовано сплавляться по грохочущей Арамзаре в качестве живого груза, я бы этому ясновидящему… как бы помягче… кое-чего оторвал. Язык в первую очередь. Чтобы не пророчествовал больше.

Когда лодка под моей спиной закачалась, а потом запрыгала, я раз и навсегда для себя решил, что конское седло, это самое удобное место для путешествий. Особенно, если связан ты таким хитрым способом, что развязаться не получится никак. Разве что попробовать перетереть ремни о что-нибудь острое.

К сожалению, ничего острого, кроме взглядов старика Жаена и близнеца по прозвищу Стам, в лодке не наблюдалось. Но и этим двоим, скоро стало не до нас, и коситься они перестали. Странными, узкими и не очень длинными, веслами они отмахивались от настырных бурунов, подбрасывавших нашу посудину, и ловко балансировали, стоя на носу и корме плоскодонки. Иногда отчетливо слышался возмущенный скрежет камня по деревянному днищу, но наши рулевые не обращали на него никакого внимания, как и на нас, прекрасно сознавая, что деваться нам теперь некуда и жить нам пока еще хочется.

Лодка неслась и подпрыгивала с такой скоростью, что поначалу захватывало дух. Сердце пыталось удрать в пятки, но хорошо подумав, решало задержаться на своем месте еще чуть-чуть. Берега проносились мимо, сливаясь в размытый силуэт из серых и рыжих скал, или вывалов глины вперемешку с травой, кустами и деревьями. Они оползнями срывались в реку или падали в нее из поросших лесом оврагов и мелких ручьев. Вода в таких местах становилась грязной, увлекала за собой корни и погибшие стволы, и тут же разбивала их в щепки, швыряя на прибрежные глыбы.

Примериться к непредсказуемому галопу нашего судна, особенно если не видишь, куда тебя несет, было трудно. Лодка уже не казалась мне такой большой и неповоротливой. Я еле сдерживался от непечатных выражений на особо веселых прыжках, и надеялся (почувствовать просто не мог!), что днище обито железом. Ну, хотя бы в самых ответственных местах.

Через полчаса, я мечтал, чтобы вся лодка была из железа. А лучше из зачарованной гномьей стали, которую никто не видел, но почему-то все знают, какой она должна быть. А еще через час мне окончательно надоело съеживаться от каждого толчка, и я начал следить за работой наших кормчих, стараясь заранее угадать, куда рванет лодка в очередной раз. Далеко впереди моталась от камня к камню первая плоскодонка, но и на ней двое с веслами вполне надежно правили по стремительной и непредсказуемой реке.

Стоит ли говорить, что связанных меня и Машку иногда мотало по плоскодонке как пустые корзины, от души прикладывало ко всему, что попадалось на пути и возило о мокрые доски, предварительно пересчитав ребра поперечинами. Но, как ни странно, мы были еще живы и относительно здоровы.

Зря я надеялся, что наши контрабандисты кроме реки ничего не замечают. Еще как замечают! Едва на стремнине выдалась более-менее спокойная волна, дедок положил у борта весло и подсел к кошаку.

- Плохо тебе, я гляжу?

Машкино лицо цветом напоминало нежный салатовый лист. Казалось бы, у всех кошачьих хорошо развит орган, который отвечает за положение тела в пространстве - не помню, как он называется - а вот, поди ж ты. Кто знал, что оборотня укачивает?!

Машка еле сдержал рвотный позыв, и дедок ласково улыбнулся.

- Этак я смотрю, ты мне всю лодку облюешь. Товар вонять будет. Блевотина, она хуже крови, честное слово.

Он задумчиво почесал затылок, глядя на полуобморочного парня.

- Слышь, болезный! У тебя есть редкая возможность растолковать мне, почему я не должен скидывать тебя за борт. Очень короткая возможность.

Машка дернулся на досках и просипел:

- Выкидывай! – и с такой яростной надеждой уставился в сомьи глазки Жаена, что тот недоверчиво мигнул и слегка отстранился.

- Мечтай, – буркнул он. Видимо, что-то такое он в Машке увидел. – В воду рыгай. Вывалишься, туда тебе и дорога.

Он снова подхватил весло и, покачиваясь на полусогнутых ногах, пришел на помощь Стаму.

Далеко впереди я увидел бурлящую пену и услышал грозный гул, что даже для такого далекого от сплава человека как я, могло означать только одно, река приготовила нам подарочек. Пороги. Даже отсюда были видны острые камни, стоящие сплошной стеной и возможности обойти их посуху не было - в этом месте бушующий поток подпирали два утеса.

А первая лодка где?

Первой лодки не было. Либо она успела развалиться на порогах, либо… уже за камнями. Вытянув шею и стараясь рассмотреть, что там впереди, я не заметил в воде ни досок, ни даже щепок. И пока высматривал признаки предполагаемого лодкокрушения, каменные зубы, сплошь в белой пене, приблизились вдвое. Уже был отчетливо виден рисунок кварцевых жил в черном, полированном водой, граните, уже были заметны синие искры отдельных зёрен, и уши закладывало от грохота разбивающейся о камни воды.

Короче, пришла пора читать молитву.

А я так и не вспомнил ни одну!

А кому молиться-то?!!

А-а-а-а!!!

Неожиданно наши рулевые побросали весла на дно лодки, подсели к узкому носу, и дедок размашисто долбанул кулаком центральный брус.

Нас с Машкой с силой вдавило в днище.

Контрабандистов опрокинуло, они отлетели назад, покатились кубарем. Лодка на полном ходу задрав нос, птицей взлетела в воздух, противно шоркнула днищем о верхушки каменных глыб и, пролетев еще с десяток шагов, бухнулась вниз, уже за порогом. Мы все, с перекошенными лицами хряснулись на дно, наваливаясь друг на друга. Плоскодонку развернуло боком, но она продолжала стремительно двигаться вперед.

На еще одну, точно такую же, стену камней!

Жеан и Стам, преодолевая дикую пляску, пущенной в свободное плавание посудины, поскальзываясь и хрипя, похватали весла и кое-как выровняли ход. И опять присели. Лодка влетела в бушующую пену перед самым порогом. Снова удар по брусу, снова лодка взмыла вверх, перепрыгнула опасные камни и тяжело упала в бурлящий поток, подняв волну со всех сторон, обдавшую нас холодной водой.

Во второй раз промокшие и обессиленные, наши рулевые облегченно распластались на дне лодки рядом с нами, даже не пытаясь посмотреть, как и куда нас несет. Наверно, знали куда и, наверно чувствовали как. Да, в общем-то, нас никуда и не несло.

Мы оказались в одном из редких спокойных мест на Арамзаре, - широком и глубоком озере, где река устав от самой себя, почти останавливает свое течение, затихает, набираясь силы для следующих рывков по пути к соленым водам Срединного моря.

Озеро напоминало собой огромную соусницу из черного гранита, заполненную прозрачной водой. Низкие края «соусницы» время обгрызло со всех сторон, а дно терялось в опасной темнеющей глубине. Река, с восточного края, бурунами выплескивалась в озеро, сразу же затихала, застеснявшись собственной мощи, и исчезала в зеркальной глади, потихоньку двигаясь к узкому горлышку. Там она, при обильных дождях, выплескивалась из озера струей водопада.

Куда девалось огромное количество воды, приносимое рекой? Я почувствовал, что основное течение Арамзары уходило вниз, по длинной, узкой трещине в скале. Делая озеро глубокой воронкой, из которой вода фонтаном вырывалась на свободу из-под огромного каменного массива. С еще большей скоростью и размахом.

Над западным краем окружавших озеро низких скал, взгляду открывался весь речной дол. В синеющей туманной дали, среди серых пиков Хребта, маячило тонкой лазурной полосой Срединное море. Сине-белая лента Арамзары убегала, а затем и вовсе таяла в лесной зелени узкой долины, с обеих сторон подпираемой каменистыми сбросами. Справа, в ожерелье из белоснежных облаков, над северной оконечностью Хребта, царапал небо Танжагар.

Глава 4.

Причалив слегка побитую посудину к длинной и узкой ступени, будто вылизанной в черной скале шершавым языком, наши рулевые развязали нас и вытолкали из лодки. Бежать тут было некуда. Разве что кинуться на гранитную стенку, испещренную вертикальными трещинами, большими и маленькими, делавшими невысокую скалу похожей на ряд тесно прижавшихся друг к другу столбов.