Триумф - Веснина Елена. Страница 46

— Девочка моя, я всегда права. Вот скажи, что для тебя сейчас самое главное?

— Учиться, учиться, учиться… — отбарабанила Диана.

— Очень хорошо! Ребенок, оказывается, не только похорошел, но и поумнел. Теперь бы с мамой разобраться. Твоя мама, Диана, стала невозможной. Язвит, пребывает в постоянной депрессии, просто не знаю, что делать.

— Я знаю. Ее нужно поскорее выдать замуж.

— Дианка! — воскликнула Анна Вадимовна.

— Я уже сто лет Дианка. Мы тебе правду с Палной говорим. Подумаешь, наша Анна Вадимовна кое с кем не встретилась и уже в полной печали. Ерунда! Я сюда явилась с официальной миротворческой миссией. И моя интуиция мне подсказывает, что я ее выполню. Ладно. Вы тут поболтайте, а я загляну к моим любимым девчонкам. Как там Лёлька с Катюшкой? Выросли, небось, не узнаю? Ну все, пока, я побежала.

Петик притащил Ритке в палату телевизор.

— Привет, Ритка! Я рад тебя видеть. Меня прислал Борис Михайлович, но я и сам уже к тебе собирался.

— Что это? Зачем? — кивнула Ритка на телевизор.

— Борис Михайлович велел привезти и включить в определенное время. Скоро включим и узнаем. — Петик установил телевизор, опробовал, работает ли. — А это тебе от Лиды. Старалась, готовила. А это — от Анжелки, я специально к ней заехал. Все девчонки тебе привет передают. И вот — фрукты-овощи. Хочешь новость? Меня тут совесть замучила, что сижу, не делаю ничего… пока тебя нет. Я и подался к Амалии с заявлением об уходе. А она не подписала. Сказала, что я — твой выбор, и она его, то есть выбор, меня то есть, — уважает. Сказала: работай до выздоровления Маргариты.

— Амалия так сказала? — удивилась Ритка.

— Да, а что? Она тетка строгая, но справедливая. — Петик возился, раскладывал продукты в холодильник.

Ритка наблюдала за ним.

— Ты так суетишься…

— Ой, Ритка, я так рад, что могу тебе хоть чем-то помочь. Я теперь все время буду при тебе. В коридоре. Борис Михайлович договорился. Мне и кресло поставят у двери, чтобы ни одна муха с плохими мыслями не пролетела. А хочешь, я вон там пристроюсь. Ширму поставлю и буду рядом.

— Не нужно ширмы, — слабо возразила Ритка.

— И правильно. Ты знай, я из коридора ни ногой. Только позови, и я всегда прибегу. Я, Маргарита, теперь буду все время начеку. Все по правилам безопасности, никаких отступлений. А ты обещай меня слушаться. Я за тебя головой отвечаю. Ну, время. — Петик включил телевизор.

Шла запись программы. Ольга Алексеевна подошла к зрительской трибуне.

— А теперь настало время нашей традиционной рубрики «Вопросы из зала».

Несколько зрителей подняли руки. Ольга Алексеевна передала микрофон.

— Я вот хотел спросить у целителя Василия следующее. А как себя чувствуют ваши пациенты после завершения, так сказать, лечения?

Васька приосанился, готовясь ответить, но тут на трибуне начал тянуть руку один из бывших пьяниц, и оператор тут же развернул на него камеру:

— Я, я! Можно я сам отвечу?

Ольга Алексеевна закивала:

— А что, всем, пожалуй, будет интересно получить информацию из первых рук. Итак, каково ваше самочувствие в новой для вас ипостаси непьющего человека?

— Я как раз про самочувствие. Хочу передать привет теще. Как себя чувствуете, Эвелина Кондратьевна, и кто из нас выкусил? Кто соседкам говорил, что меня в телевизор не пустят хоть пьяного, хоть трезвого? А вот он я! — Зритель поднялся и победно развел руки.

Ольга Алексеевна предупредила:

— Дорогие зрители, убедительная просьба ко всем: не передавайте приветы — их все равно вырежут на монтаже. У нас серьезная аналитическая программа. Следующий вопрос, пожалуйста.

Ольга Алексеевна протянула микрофон тощему подростку в очках.

— Целитель Василий, скажите откровенно: вы используете в работе суггестивные методики и нейролингвистическое программирование?

Ведущая с неуверенной улыбкой повернулась к Василию:

— Просим уважаемого Василия ответить.

Васька приосанился и уставился в камеру:

— Прежде всего… я хочу передать привет… моей подруге Ритке. В смысле Маргарите. Ритка, держись, посудные ряды с тобой. И я с тобой!

— Утешила тебя Дианка?

— Не очень, — покачала головой Анна Вадимовна.

— Верь ей. Если бы там была какая-то грязь, Диана не стала бы вмешиваться, — заметила Виктория Павловна.

— Я боюсь ей верить, Пална. Ну как мы посмотрим в глаза друг другу после всего, что произошло?

— Как говорит сегодняшняя молодежь — молча. Глаза все и скажут. А сердце отличит правду от вранья.

Неожиданно зазвонил телефон, и Виктория подняла трубку.

— Виктория Павловна, здравствуйте, это Никитина.

— Добрый день, очень хорошо, что вы позвонили. У меня есть новости. Я навела справки: ни по каким уголовным делам Наташка Косарева не проходила. По крайней мере, в нашем Радужном.

— Спасибо, меня это радует, но сейчас я беспокою вас по другому поводу. Не знаю, как сказать… — Доминика замялась. — Виктория Павловна, вы не волнуйтесь, но отнеситесь, пожалуйста, серьезно к моим словам. У меня есть некоторые основания считать, что ваш благотворитель Пашаев… действует с не совсем чистыми намерениями…

Он может быть заодно с Косаревой… И может быть причастен к покушению на Ритку. Если появится новая информация, я вам перезвоню. Извините, мне надо идти.

Виктория Павловна схватилась за сердце.

— Что с тобой? — кинулась к ней подруга.

— Сердце… — только и смогла выговорить Виктория Павловна.

Анна Вадимовна быстро накапала в стакан с водой сердечных капель.

— Вот. Не глотай сразу, а немного подержи. Тогда лекарство лучше усваивается слизистой рта. А теперь рассказывай, кто звонил и что тебе сказал?

— Звонила Доминика Никитина. Сказала, что подозревает Самвела… Михайловича… — Виктория Павловна снова схватилась за сердце. — Что он может быть причастен к покушению… предупредила, чтобы я была осторожна.

— Этого еще не хватало. Вот ты, Пална, только что меня жить учила. Теперь, вижу, пришла моя очередь. Ничего не принимай на веру. Случиться может всякое. Ты говорила, что в первую очередь нужно верить сердцу — вот и послушай, что оно тебе подсказывает.

— Сердце — не знаю. А Самвел сам говорил, что у него были нелады с законом. Правда, в молодости… Говорил, что он с тех пор понял жизнь и переменился… Но ведь были же, Аня? Что же мне делать?! — воскликнула Виктория Павловна.

— Прежде всего — не паниковать. Он же сам тебе все рассказал о своих проблемах, — напомнила Анна Вадимовна. — Стал бы он признаваться, если б в мыслях имел недоброе.

— А что, если все это — маскировка? Втереться в доверие? А я его и в детдом впустила как своего!

— Пална, ты сколько лет на своем посту? Кому как не тебе разбираться в человеческих слабостях и хитростях. Подумай: настораживало тебя что-либо в отношениях с ним? Ты чувствовала неискренность? — спросила подруга.

Виктория Павловна покачала головой:

— Вроде нет. Но ты ведь тоже не чувствовала подвоха, когда за своего Шевчука замуж соглашалась? А все равно поверила, что он с другой… А может, и не с одной.

Анна Вадимовна вздохнула:

— Да, тут не поспоришь. Потому в народе и говорят: чужую беду руками разведу. Но ты всегда была умнее меня. И интуиция у тебя лучше работала.

Виктория Павловна вскочила:

— Решено — я поеду к Самвелу в город. Самвел мне не безразличен. Знаю, что и он ко мне испытывает некоторые чувства.

А потому я просто хочу посмотреть ему в глаза. И прямо спросить, порвал он с прошлым или нет. Я почувствую, где правда, а где увертки. Я так с трудными детьми практиковала. И ни один еще не смог меня обмануть.

Анна Вадимовна забеспокоилась:

— При чем здесь дети, ты сама не понимаешь, что говоришь. Не делай этого, Виктория! Он может быть опасен. А ты раскроешь карты… что подозреваешь его. Пална, я за тебя боюсь.

— Я должна все прояснить. И я не понимаю, почему ты меня не хочешь отпустить.