Муж мой - враг мой (СИ) - Ясная Яна. Страница 14

Над полигоном медленно собирались тучки, обещая нешуточную грозу.

Возможно, из нее в итоге ударит молния, и поразит-таки мишень своей создательницы. Но это не точно.

Матушка Рискин покатала слова на языке, подбирая те, что лучше всего разъяснят мне суть.

—  Магия — стабильна. Она дастся каждому, кого боги наделили силой, старательностью и каплей таланта. Именно в такой очереди. А ведьмовство… оно капризно и переменчиво. И преуспеет ли в нем ведьма, зависит всецело от того, сколько ей боги отмерили таланта и старательности —  сдобрив это самой малой каплей силы.

Из ее слов выходило, что магия —  это наука, а ведьмовство — искусство.

—  Это у магов всё всегда одинаково, и зависит только от личной силы да количества зазубренных заклинаний, —  продолжала между тем болотная ведьма. — А у любой ведьмы всегда — свой путь, и он иной, чем у ее товарок.

Рискин покачала головой:

—  Вот если десяти магам повелеть зажечь на расстоянии магический фонарь, они сделают это одним-единственным способом.

В моем воображении все десять магов, стоя красивой шеренгой, дружно сосредоточились и щелкнули пальцами, и десять фонарей налились мягким молочным сиянием под довольное кряканье командира.

—  А если же повелеть то же самое десяти ведьмам…

—  Тэйрим, не надо, молю вас! —  запаниковал воображаемый седоусый.

—  То они сделают это десятью разными способами, при том у половины опять не получится, или же получится не то —  не терпит ведьмовство принуждения. Опыт и волю ведьме надо иметь, чтобы по приказу колдовать.

На воображаемом полигоне мрачно моросил дождь,  хмурые ведьмы сгрудились в кучу и поглядывали на меня недобро. Одна снова рыдала.

Я потрясла головой, отгоняя безумное видение.

А Рискин, не ведая, что творится в головушке у ее подопечной, продолжила:

—  А еще ведьмы сварливы, влюбчивы, мстительны. Сила их в чувствах, и оттого чувствуют они ярко. И от этой яркости, бывает, делают то, чего не сделали бы, живи они разумом. И не так чтоб редко бывает… —  она нахмурилась каким-то своим мыслям. — Ведьм не любят за это. За то, что может чуть что —  полыхнуть, что твоё сухое сено, и такого наворотить, что сама потом сама восплачет. А может, и не восплачет…

Покривишись лицом, Рискин признала:

—  Наша сестра тоже разная бывает. Одна в сердцах почесуй нажелает, потом стыдом мается, другая черным мором проклянет, и совесть не шелохнется.

И что-то такое было в ее голосе, что мне показалось —  видела она таких. Тех, кто способен без раскаяния моровое поветрие поднять.

—  Но есть у ведьмовского дара и плюсы перед магическим: мага обнаружить может любой, ведьму —  только другая ведьма, да и то, иные умелицы и от сестер по дару прятаться умудряются. Мага можно определить по колдовству, ведьму только по последствиям. Когда маги колдуют, всегда есть какие-то признаки, и они заметны даже тем, кто не наделен даром. Свет, звук, тепло или холод… А дрожь самой силы легко почувствует любой одаренный, если пожелает. У ведьмы это всё может быть, может не быть, а может, как сама пожелает, коли ловкая да умелая. И пусть в силе нашей сестре обычно с магами не тягаться, но иной раз ведьма может и такое совершить, что ни одному магу не повторить —  таким уж даром нас Пройдоха наделил, что порой мы и сами не знаем, чего от себя ждать.

Она улыбнулась мне, и продолжила:

—  Все мы, ведьмы, разные. По силе, по умению, по норову. К нам идут те, у кого на магов серебра не наберется, или тогда, когда маги помочь не сумели. За помощью —  идут, но стоит где чему подозрительному стрястись… — помолчала, и совсем уж грустно завершила, — Если рядом с селением обживется ведьма, то со всеми бедами — к ней, но и все беды —  от неё.

Рискин перебралась в замок Лунь в тот год, когда родилась я, единственная дочь и последний ребенок —  после того злосчастного проклятия герцог принял меры, и детей больше не заводил. А до того матушка Рискин обретала на болотах, а еще до того успела побродить по королевству —  и быть может, не только нашему, — пока не обзавелась дочерью и не вернулась в родные края с ней на руках.

Она много повидала, и хоть и дорожила безопасностью и сытостью нынешнего своего места, всё равно оставалась истинной ведьмой.

Герцог не желал, чтобы его дочь учили чему-то помимо самоконтроля, и строго следил за этим. Матушка Рискин, хоть и не смела перечить воле благодетеля, умудрялась её обойти. Не переча.

К слову, именно так я и поняла одну нехитрую истину: если ты нанимаешь мага, он делает, что повелишь, а если нанимаешь ведьму —  она делает, что пожелает.

Хвала богам, что я все же не совсем такая, как настоящие ведьмы. Я, все же, живу скорее разумом, чем эмоциями.

Найдя взглядом часы, я вздохнула и потянулась к висящему на удобном расстоянии между креслом и зеркалом шнурку звонка.

Пора было собираться к ужину.

Глава 5

В столовую меня сопроводили под конвоем. Нет, конечно, я понимаю, что откуда бы мне знать, как туда пройти, так что сопровождение было необходимо. Но не всех же трех горничных разом! Я чувствовала себя на редкость глупо, пока одна указывала дорогу, а две другие вышагивали позади на почтительном расстоянии. Это в замке Страж порядки такие или ко мне особое отношение?

— Ее сиятельство, герцогиня Вейлеронская, — сочно провозгласил дворецкий, и конвой, почтительно присев отстал.

Оказалось, я явилась последней, хотя за временем следила и была уверена, что не опоздала ни на минуту. Под перекрестными взглядами вражеского семейства было зябко и неуютно – лишняя, нежеланная гостья. И доброжелательные маски этого не скрывали.

Впрочем, были и равнодушные. И даже заинтересованные.

В очередной раз коснувшись губами моих пальцев – еще немножко и я, пожалуй, начну привыкать, мурашки будут носиться не хаотично, а организованным строем! – герцог без лишних слов проводил меня на мое место во главе длинного стола, а сам отправился на свое – напротив, далеко-далеко, через стройные ряды серебряных блюд.

Все прочие заняли места согласно положению и заслугам. И из «всех прочих» положение только трех человек всерьез меня волновало.

Вдовствующая герцогиня сидела посередине между мной и сыном. Отец характеризовал ее как даму слегка вздорную, но предприимчивую, и советовал найти общий язык. Не то, чтобы она имела на сына такое уж сильное влияние, но была хозяйкой Вейлеронских земель на протяжении уже нескольких десятилетий и об этом забывать нельзя. Кроме того, королевская свадьба у тэи Керолайн восторга не вызвала – она давно и прочно решила женить сына на своей дальней родственнице и даже почти женила, по донесениям разведки помолвку собирались объявить весной.

Эта самая родственница – тэйрим Сириль, дочь графа Вайрона, воспитанница и компаньонка герцогини, занимала место по левую руку от меня, и оставался открытым вопрос, зачем нужно было усаживать рядом состоявшуюся жену и несостоявшуюся невесту. Она была из близкого Вейлеронам рода, она была сильным магом, и она была белокурой красавицей. Или все, что вам нужно знать о той, чье место вы заняли.

Тэйрим Сириль улыбалась крайне любезно и приветливо, а мне до чесотки хотелось демонстративно проверить бокал на наличие яда.

Третья из интересующих меня дам сидела почти что напротив герцогини. Чуть ближе к герцогу, чуть дальше от меня.

Эсса Мириам Клэвлин, молодая вдова почтенного эссея Клэвлина, еще одна компаньонка вдовствующей герцогини.

И нынешняя любовница его сиятельства моего дорогого супруга.

Мне было не очень хорошо ее видно за широкими плечами троюродного герцогского брата, но по иллюзорному портрету я прекрасно помнила яркую брюнетку с пронзительно-голубыми глазами. Она была старше нас с Сириль на пять лет, но вряд ли это как-то играло в нашу пользу, скорее даже – наоборот.

Не то, чтобы мне было какое-то дело до женщин тэйра Алиссандра, всего лишь временно исполняющего обязанности моего супруга. Но папенька утверждал, что женщины – создания непредсказуемые и внезапные, и совершенно нельзя предугадать, как они поведут себя при появлении на игровом поле новой фигуры под названием «жена», а потому мне стоит быть осторожной и очень внимательной, и не выпускать этих трех из виду. А когда я, все еще не до конца понимая, осведомилась, к чему же мне надо быть готовой, его сиятельство герцог мрачно и торжественно отозвался: «Ко всему!».