Муж мой - враг мой (СИ) - Ясная Яна. Страница 38

—  Но и не запрещал, —  заключил шорк. — Один раз —  смогу. Потом запретит.

Проводил взглядом статуэтки, плавно воспаряющие с каминной полки, и, задумчиво почесав другое ухо, добавил:

—  Пока не запретит —  много раз смогу! — и, смерив меня суровым красным взглядом, суровым шоркинским голосом вопросил, —  Ты, хозяйка, чего сырость развела?

Говорить шорку, что я планирую предать его хозяина, за что он меня, конечно, выгонит, и я расстраиваюсь, что от этого у него будут водиться любовницы, я не стала:  умом я, конечно, не блещу, но не настолько же.

Во-первых, даже я сама понимаю, что рыдать из-за того, что сама и придумала —  редкостная дикость. Во-вторых, шоршенька Вейлерона любит, шоршенька предательнице за такие придумки быстро падение с лестницы через неустановленное препятствие устроит.

Вместо ответа я сползла с кровати, и принялась уничтожать следы недавнего буйства. Потому что я ведь нынче герцогиня. Нехорошо, когда целую герцогиню собственная камеристка отчитывает, как дитя…

Еще никому из Алассов не удавалось повергнуть замок Страж в дрожь и трепет. Я стала первой.

Из оружия у меня были ревизия и эсса Линед, куда там пушкам и боевым магам.

Эта добрая, деятельная женщина считала, что большая ревизия —  прекрасный повод для большой уборки, и раз уж мы все равно влезли в кладовые и подвалы, чтобы пересчитать, то следует сразу перетряхнуть, проветрить, почистить… а заодно —  вымыть до блеска сами кладовки, и только тогда уже складывать обратно вытряхнутое, проветренное и почищенное.

Разделяли ли ее мнение слуги, не известно, главное —  подчинялись беспрекословно.

Уже неделю мы методично обследовали Страж крыло за крылом, этаж за этажом, вооруженные списками, окруженные слугами, и сличали, сверяли, считали… И всё это время замок трясло и лихорадило, и можно с уверенностью сказать, что я одна нанесла ущерба ему больше, чем все мои предки за годы противостояния.

Нашли много интересного —  недостачу постельного белья из тонкого флоберского полотна, и гарнитура из двенадцати стульев, и еще кучу мелочей. Но именно мелочей —  тэя Керолайн, а под ее руководством и эсса Линед, замковое хозяйство содержало в строгом порядке.

Зато обнаружилась коллекция фарфоровых статуэток, не внесенная ни в одну книгу учета, зато имеющаяся в наличии —  я, в общем-то, предполагала, откуда она могла взяться, но выбросить фарфор на помойку не приказала, лишь распорядилась связаться с эссой Мириам и уточнить, куда ей вернуть ее имущество.

Всплыло собрание курительных трубок прадеда Алиссандра, потерянное при предыдущей ревизии —  почему-то, в одной из детских комнат, ныне пустых, и потому запертых.

На скотном дворе выявили излишек поросят полосатых поросят—  плутоватый скотник утаил часть приплода, намереваясь потом удачно продать их на весенней ярмарке.

В подвалах, традиционно, не хватало то сырной головы, то копченого окорока, и, совершенно неожиданно, обнаружилась лишняя бочка дрянного вина —  невесть кем и для чего туда притащенная.

Много, много интересного и нового мы нашли за время ревизии.

Только артефакта Лунь в этом перечне не было.

Я… растерялась.

Еще недавно я ходила по замку вместе с магом-флористом из Антра, наблюдая, как его помощники упаковывают, готовя к транспортировке в столицу, к вдовствующей герцогине, ее любимые растения, и мучилась угрызениями совести —  ведь совсем скоро их придется тревожить снова, чтобы вернуть обратно, а растениям это отнюдь не на пользу, ну они-то в чем виноваты?!

Я даже, честное слово, хотела отсрочить отправку на время после ревизии, под предлогом занятости (а после нее и отправлять ничего не понадобится), но вспомнила, как гадюшник тэи Керолайн меня изводил, и как они будут ликовать после моего отъезда, и передумала из чистой вредности! И гардероб решила им назло заказать, просто огромнейший —  пусть Вейлероны оплатят эти ненужные тряпки!

А теперь… Теперь тряпки из гардероба могут вполне стать нужными.

Ну, где, где может быть этот пройдохов камень?!

Не так уж много мест в Страже, куда не дотянулась ревизия, но их-то я изучила, как только Алиссандр предоставил мне доступ, потому что, на мой взгляд, это были самые перспективные места!

Я исследовала каждую щель фамильной сокровищницы Вейлеронов.

Изучила чуть ли не по пяди арсенал.

Да я даже в родовом склепе мужа провела изыскания!

Я… я…

Я сдаюсь, мне нужны инструкции!

Муж нашелся (хотя он и не терялся) в своем кабинете. Мне, кстати, прозрачно намекали, что смежный кабинет свободен, и моя светлость вполне могла бы перебраться, но… Я стеснялась. Заглянула, оценила рабочее помещение, обставленное в тонах гречневого меда и янтаря, и продолжила пользоваться старым, в сиреневых покоях.

Всю эту неделю мы мало общались днем: я всю неделю наводила страх и ужас на вверенные мне территории, а Лис последние дня три и вовсе покидал замок до завтрака, и не каждый раз возвращался к ужину. В первый день меня грызло любопытство, а теперь и беспокойство, но спросить, что происходит, не хватало смелости.

К тому же, выглядел абсолютно спокойным, а беспокойство, которое нет-нет, да и пробивалось сквозь природные щиты сильного мага, попадаясь на зубок ведьминого чутья было легким. Отдаленным.

Ночью же мы общались куда… теснее. Глубже. Засыпала я обычно в герцогской кровати, а в тот единственный раз, когда я не дождалась возвращения Алиссандра, и отошла ко сну в своей комнате, меня перенесли на ”правильное” место, спящую. И супружеский долг, истребованный утром, был окрашен нотками герцогского негодования. И моего смущения: светло же!

Секретарь встретил меня куда приветливее, чем в первый раз:

—  Ваша светлость!

Я благосклонно кивнула вскочившему и почтительно склонившемуся эссу:

—  Его светлость свободен? —  в глубине души я надеялась что посижу, подожду… и, возможно, передумаю, или решение проблемы снизойдет на меня свыше...

—  Да, конечно, проходите!

...но увы. Свыше ниспосылать мне ничего не спешили, да и дорогой супруг, как выяснилось, был готов принять меня прямо сейчас.

Как мне удастся убедить его отпустить меня домой, я не представляла.

В этот раз в просторном кабинете Лис обнаружился в одиночестве, но широкий стол всё так же был завален бумагами.

—  Тэя? Рад вас видеть! —  он поднял темноволосую голову от документов, и широкая улыбка заставила моё сердце ёкнуть.

Как?! Ну вот как мне уговорить, упросить, обосновать?

Муж встал из-за стола, вышел мне навстречу.

Ах да, мы же утром не виделись!

Я протянула руку, и она уже привычно утонула в ладони мужа, но он, вместо того, чтобы склониться, потянул меня, притянул к себе, и… Приветственный поцелуй вышел горячим: жаром меня  окатило с ног до головы.

Особенно жарко стало ушам. Я с трудом удержалась, чтобы не прижать к ним ладони, когда меня отпустили.

—  Руперт, — муж открыл дверь к секретарю, —  Распорядись подать нам с её светлостью чай, и не беспокоить —  меня ни для кого нет.

—  Да, ваша светлость, —  склонил голову достойный эсс.

—  Присаживайся, —  указал на диван рядом с чайным столиком Алиссандр.

Не отпустит. Точно не отпустит.

—  Благодарю, но я не надолго, —  взяв себя в руки, и приняв насколько возможно уверенный вид.

Уверенность получалась не очень убедительной: уж слишком близко Вейлерон стоял, слишком огромным и подавляющим был.

Я вздернула подбородок, исполненная решимости отстаивать свое право на посещение родителей с боем! И пусть он будет недолгим и разгромным, партизанскую войну после никто не отменял.

—  Я хотела бы съездить домой! —  решительно заявила я.

И опешила, когда вместо ответа муж обнял моё лицо ладонями, и…

У него снова щетина, хотя утром он наверняка брился. И горячие губы скользят по моим, ласкают. И когда я, забывшись, бездумно потянулась им навстречу, раскрывшись, язык скользнул ко мне в рот, откровенный и бесстыдный.