Тайна трех подруг - Королева Лариса Анатольевна. Страница 41

— Тогда я провожу тебя домой, — вызвался Павел. — Где ты живешь?

— Боюсь, что это я провожу тебя «домой», — рассмеялась она. — Моя койка находится в том же санатории, что и твоя. Только в другом корпусе. В общежитии.

— Так вот где я тебя видел! — осенило наконец-то Павла. — В холле! Я тогда еще подумал: такая маленькая с таким большим пылесосом! А чего сразу не сказала? Стесняешься? Не надо.

И они отправились ловить такси, ибо передвигаться пешком Рината была уже не в состоянии. Павел по-дружески поцеловал ее в щеку на прощание, и девушка побежала к себе в комнату, чтобы несколько часов поспать перед новым трудовым днем. Днем она снова убирала в холле и комнатах, в том числе и у волжского гостя, выбрав время, когда тот обедал. Отметила, как аккуратно разложены его вещи, заглянула из любопытства в почти пустую дорожную сумку и едва успела застегнуть на ней молнию, как Павел вошел в номер и протянул ей апельсин. Они договорились, что вечером он снова зайдет в «Прибой». И он зашел.

Лана несколько дней донимала Ринату расспросами о ей новом увлечении, а потом подцепила очередного приезжего северянина и словно забыла о подруге и ее личной жизни. А горничная вскакивала утром с постели, чтобы приступить к уборке, потом мчалась в кафе, ночами гуляла с Павлом, так что на сон и еду почти не оставалось времени. Загорающий по утрам на пляже и отсыпающийся днем парень однажды выловил ее в коридоре, затащил к себе в комнату и, взглянув на осунувшееся личико с темными кругами под глазами, жестко сказал:

— В кафе больше работать не пойдешь. Посмотри на себя в зеркало, во что ты превратилась! Скоро тебя из-за швабры видно не будет.

— Тебе же нравятся худенькие, — попробовала отшутиться Рината, но по выражению его лица поняла, что лучше не спорить.

И ей понравилось, что нашелся мужчина, который может принять за нее решение, и она позволила сделать это, тем более что ослушаться не было сил. В тот день, едва отработав смену, девушка добежала до своей койки, свалилась в нее прямо в одежде и проспала пять часов подряд. Проснулась, когда уже стемнело, взглянула на часы и испугалась, что Павел, наверное, ждет и переживает, куда она подевалась. Наскоро приняв душ, побежала к нему в номер. С деловым видом пронеслась мимо дежурной в холле, дождалась момента, когда в коридоре никого не было, толкнула тихонько дверь его комнаты и вошла, обрадованная тому, что она оказалась незапертой.

Павел сидел на краешке кровати одетый так, будто собирался куда-то уходить. Новенькие кроссовки сверкали белизной, голубая тенниска плотно обтягивала широкие плечи и накачанные мышцы загорелых рук, темно-русые волосы, по-видимому, только что вымытые, падали на высокий лоб блестящими прядями. На лице застыло обиженно-сердитое выражение.

— Куда ты пропала? — мрачно спросил он, не поднимаясь ей навстречу. — Я уже в «Прибой» ездил тебя искать.

— Спала, — честно призналась Рината, чувствуя себя виноватой.

— Да? Я уж думал… — Лицо его просветлело. — Вот и умница. Это хорошо, что отоспалась. Давай теперь есть. Надо тебя откармливать.

Он распахнул холодильник и принялся извлекать оттуда бумажные свертки и целлофановые пакеты с вареной колбасой и голландским сыром, белым хлебом, свежими овощами и фруктами. Не позволив ей помочь, накрыл журнальный столик белым листом бумаги и разложил свои припасы, с торжественным видом водрузив в центр композиции бутылку вина «Улыбка».

Много лет спустя соседка по парам расскажет Ринате, что изображенная на этикетке синеглазая красотка, чья белозубая улыбка дала название вину, отсидела десять лет в сталинских лагерях. Но тогда Рината и в страшном сне не могла себе представить, что скоро и она разделит судьбу нынешней примы Краснодарского театра оперетты Евгении Белоусовой, отправившись на зону на более долгий срок, чем в свое время та…

Может, именно эта первая ночь, проведенная с Павлом, и положила всему начало?

Он заставлял ее есть, сам почти не притрагиваясь к еде, молчал и смотрел на Ринату таким задумчивым взглядом, будто принял в отношении нее какое-то важное решение. И она догадывалась, какое именно. Чувствовала, что сегодня ЭТО должно произойти, и с замиранием сердца ждала, когда же он начнет ее целовать. Они уже однажды целовались в парке на лавке, и девушка отчаянно смущалась, а он говорил, что не нужно стесняться того, что она не умеет целоваться, что он обязательно научит ее, и не только целоваться, делая особенное ударение на слове «только».

И вот они сидели на его кровати перед неприбранным столиком с остатками еды и недопитой бутылкой вина, и Рината беспрестанно щебетала, рассказывая о своих немудреных заботах и мелких происшествиях. А Павел будто и не слушал ее, всматриваясь во что-то видимое ему одному на выкрашенной желтой краской противоположной стене, пока она внезапно не замолчала и не уронила голову к нему на плечо, сомлев от нахлынувших чувств. И тогда он нежно обнял ее за плечи и принялся целовать в щеку, потом в шею, так осторожно, будто она была хрустальной и могла разбиться от неосторожного обращения.

— Ты такая маленькая, — восхищенно шептал волжанин, вкладывая особый смысл в это слово.

Хрупкая девушка казалась невинной и незащищенной, и хотелось заслонить ее собой от всех бед, что уже с ней произошли, и тех, что еще могли случиться. Голубые прожилки проступали сквозь светлую, плохо поддающуюся загару кожу Ринаты, сердечко трепетно колотилось в прижатую к груди сильную мужскую ладонь. Он целовал ее и задыхался от нежности, не решаясь сделать следующий шаг. Но вот тонкие руки обвили Павла, маленькие пальчики потерялись в его густых волосах, и он осторожно опустил девушку на подушку. Склонился над ее лицом, напряженно вглядываясь в детские черты, словно ожидая одобрения или отказа. Но она не поднимала глаз и не размыкала сомкнутых на его шее рук…

Рината вышла из ванной, обернувшись махровым полотенцем, чтобы при свете зажженного бра сексуальный партнер не видел худобы ее тела, сквозь кожу которого четко прорисовывалось каждое ребрышко. Но он сидел, опустив голову и опершись локтями на колени, и смотрел в пол. Кисти рук безвольно свисали. Она подошла и стала перед ним, сознавая, что он недоволен ею, и ожидая приговора.

— Я думал, ты еще девушка, — тихо и без всякого выражения сказал Павел.

— Ах, вот в чем дело, — неожиданно для себя весело отозвалась Рината, — так все равно сейчас бы уже не была!

Он никак не отреагировал на ее пошловатую шутку.

— Не думала, что это имеет для тебя какое-то значение, — сказала она, чувствуя, как в горле нарастает ком отчаяния и боли.

Боясь внезапно разреветься, Рината уже без всякого стеснения скинула к его ногам полотенце и потянулась за своим сарафаном, чтобы поскорее уйти, но Павел перехватил в воздухе ее руку и, резко дернув, заставил девушку упасть к нему на колени. Крепко, до хруста в костях, сжал ее тело, зарылся лицом в волосы, голос зазвучал глухо.

— Ты пойми, я же не просто так с тобой, не на полчаса. Я серьезно влюбился и собирался жениться на тебе.

— И что теперь?

— Теперь — берегись, — с мрачной веселостью предупредил влюбленный и опрокинул девушку на койку, подминая под себя худенькое тело.

В эту ночь он был с ней восемь раз, а на рассвете испуганная, ошеломленная таким бешеным натиском девушка решила сбегать вечером в «Прибой», объявить Арсену, что на работу больше не выйдет и заодно спросить у более искушенной в любовных делах Ланы, возможен ли такой секс, нормально ли это.

Кое-как прибравшись на своем участке, полусонная горничная заскочила к себе, взяла смену белья и зубную щетку и объявила соседке по комнате, что уходит на некоторое время пожить к подруге. И румяная украинка усмехнулась недобро, прекрасно зная, что никаких таких подруг, способных приютить Ринату, у той нет.

А девушка дрожала от страха, воображая себе, что рано или поздно кто-нибудь из персонала обязательно заметит, как она пробирается тайком в комнату постояльца, и тогда ее с позором выгонят с работы. По утрам Павел выглядывал в коридор и делал знак рукой: можно! Она выскальзывала из номера и мчалась в подсобку за своей шваброй, чтобы потом снова вернуться в эту комнату и юркнуть под простыню к ждущему ее с мальчишеским нетерпением мужчине. Любовники совсем не выходили гулять, придумав для своего времяпрепровождения казавшееся им смешным название «постельный режим» и строго его придерживаясь.